Филип Дик - Плата за копирование Страница 3

Страшно даже представить, во что превратится прекрасный город, если и их Билтонг состарится и…

— Если наш красавец в ближайшее время не очухается, то… — Лицо Унтермейера перекосилось от злобы. — Чего уж там, сядем рядком и будем любоваться, как все разваливается к чертовой матери. — Он пожал плечами. — Что нам еще остается?!

— Если поселение распадется… — Ферессон на секунду замялся, — возможно, некоторым из вас удастся перебраться к нам, в Питсбург.

— Разве вашему Билтонгу по силам обслуживать одновременно более сотни человек? — небрежно поинтересовался Джон Доус.

— Сейчас, несомненно, — Ферессон с гордым видом кивнул на «бьюик». — Вы проехались на нем и способны оценить его по достоинству. От оригинала не сразу отличишь, даже если их поставишь рядышком. — Он улыбнулся. — Скажу по секрету, порой мне кажется, что служащие впопыхах напутали, и мне достался настоящий автомобиль.

Острота хоть давно и приелась, но, как обычно, вызвала у слушателей улыбку.

— Ладно, решим еще, по каким щелям разбегаться, если наш Билтонг отдаст концы, — оборвал смех Унтермейер. — Поживем — увидим.

— И то верно, — подхватила Шарлота. — Время, вроде, терпит. А пока пошли ко мне. — Она взяла с сиденья «бьюика» стальной ящик и направилась к крыльцу. — Бен, пойдем с нами, — она кивнула в сторону Доуса, — и ты тоже.

Хлебнем по глоточку виски. Правда, вкусом оно смахивает на антифриз, и надпись на этикетке не сразу разберешь, зато во всем остальном виски не совсем «пудинг».

Она поставила ногу на нижнюю ступеньку, но тут подбежал человек в рабочей спецовке и схватил ее за руку.

— Извините, мисс, но туда нельзя.

Побледнев от ярости, Шарлота вырвалась.

— В этом доме — моя квартира, мои вещи… Я здесь с рождения живу!

— Дом того и гляди развалится, — настаивал рабочий, который, в действительности, был не настоящим рабочим, а обычным жителем поселения, добровольно согласившимся охранять ветхое строение. — Видите, какие трещины?

— Они здесь не первую неделю. — Шарлота нетерпеливо махнула Ферессону.

— Пошли, нечего его слушать!

Она проворно взбежала на крыльцо, потянула на себя ручку массивной входной двери из стекла и хрома.

Дверь сорвалась с петель и вдребезги разбилась у ее ног. Во все стороны брызнули смертоносные осколки стекла. Пронзительно взвизгнув. Шарлота отступила на шаг. Бетон под ее каблуками смялся, и все крыльцо с жалобным стоном осело грудой бесформенных обломков.

Ферессон и рабочий подхватили насмерть перепуганную девушку под руки и почти поволокли к автомобилю. Очертя голову, Унтермейер кинулся в клубящееся облако белой пыли. Минут пять он вслепую шарил среди обломков крыльца, пока не наткнулся на стальную коробку. С драгоценной находкой под мышкой он выбрался на тротуар.

Шарлота беззвучно открывала и закрывала рот, ее лицо сводило судорогой.

— Мои вещи! — наконец выдавила она.

Ферессон нетерпеливо отмахнулся:

— Где-нибудь болит? Кости не сломаны?

— Я-то не пострадала, а вот все остальное…

Шарлота стерла с лица струйку крови и белую пыль. Через щеку у нее тянулся порез, светлые волосы слиплись, розовый свитер разорвался.

— Ящик! Вы спасли ящик?!

— Целы безделушки, целы, — успокоил ее Доус, так и не отойдя от машины ни на дюйм.

Шарлота прижалась к Ферессону, дрожа от испуга и отчаяния.

— Посмотри! Посмотри сюда!

Она подняла руку, покрытую толстым слоем пыли. Пыль быстро темнела и вскоре стала чернее сажи.

Изорванный свитер на девушке съежился, юбка растрескалась и сморщенной шелухой отваливалась от тела.

— Быстрее в машину, — приказал Ферессон. — На заднем сиденье — плед… из нашего поселения.

Закутавшись в плотную шерстяную ткань. Шарлота забилась в угол салона.

Капли алой крови падали с ее щеки на голубые и желтые полосы пледа. Сев за руль, Ферессон раскурил сигарету и вставил ее между трясущимися губами девушки.

— Спасибо, — едва слышно поблагодарила она. — Аллен, как нам теперь жить, что делать?

Ферессон ласково смахнул потемневшую пыль с волос девушки.

— Поедем и покажем ему оригиналы. Вид новых предметов обычно стимулирует их. Бог даст, и ваш оживет.

— Он не просто болен, — пришло в голову Шарлоте. — Он умер, Аллен. Верь мне, я точно знаю!

— Да брось ты, не так уж он и стар, еще оклемается, — запротестовал было Унтермейер, но все они уже понимали: конец неизбежен.

— Он размножается? — спросил Доус.

Шарлота опустила глаза.

— Если бы он только мог… Я сама осматривала яйца По всему видно, что некоторые разбиты изнутри, но ни один детеныш не выжил… — и она запнулась.

Ферессон завел мотор и с силой хлопнул дверцей. Дверца закрылась неплотно. Видимо, металл покоробился и потерял форму.

Ерунда, пустяк, незначительный дефект при дублировании, но по спине Ферессона побежал ручеек холодного пота.

Даже его сияющий лаком, роскошный «бьюик» оказался «пудингом». Значит, и Билтонг в Питсбургском поселении износился.

Раньше или позже то, что случилось в Чикаго, произойдет повсюду.

Вокруг парка рядами выстроились автомобили, немые и неподвижные.

С трудом найдя место для стоянки, Ферессон заглушил мотор и сунул ключи в карман.

— Может, останешься в машине? — обратился он к Шарлоте.

— Не волнуйся, я не пропаду. — Она улыбнулась уголками рта.

Подбирая одежду для Шарлоты, Ферессон потратил немало времени. Сейчас на ней были мужская спортивная сорочка и широкие брюки из рассыпающегося магазина готового платья. Поначалу Ферессон проехал мимо, но, заметив на тротуаре роющихся в товарах людей, решил: найденная здесь одежда на два-три дня сгодится. И действительно, в дальнем углу он обнаружил кипу мужских рубашек из грубого полотна и дамских брюк. Ткань казалась прочной, и сколько ни вертел Ферессон одежду в руках, дефектов не обнаружил.

Что это — свежие копии? Или, хоть это и маловероятно, оригиналы, используемые владельцем магазина для копирования?

Это скоро выяснится.

Во все еще торгующей обувной лавке Ферессон приобрел пару домашних туфель на низком каблуке. Довершил наряд девушки его собственный пояс.

Найденный в магазине рассыпался, когда он застегивал на Шарлоте пряжку.

Со стальной коробкой в руках первым из машины вылез Унтермейер и направился в центр парка. За ним последовали остальные. Вскоре они оказались среди угрюмо молчащих людей. Казалось, в парке собралась добрая половина жителей поселения, и у каждого нашлось что-нибудь для копирования: заботливо хранимые веками оригиналы или копии с минимальными несоответствиями. Безумная надежда и страх превратили лица людей в застывшие маски.