Борис Зубков - Синий мешок Страница 3

Но тут мне подстроили новую каверзу, почище «сорока мудрецов», чтобы им подавиться самой костлявой костью. «Процесс сорока мудрецов» газетчики быстренько перекрестили в «тяжбу о белом жеребце».

Нелепое название? В TOM-TO и штука, что адвокаты «Силко-Корпорэйшен» и впрямь сумели подцепить к электронной машине белого жеребца. Они извлекли из бог знает каких древних архивов «прецедент».

Так они называли на своем языке крючок, которым задумали утащить в свой сейф спорный патент. Дело в том, что еще в 1847 году разбиралась тяжба, якобы вполне схожая с моей. Некий трактирщик Нилд Патрик, умерший в 1873 году, — да будет земля ему пухом! — имел белую кобылу, которую отдавал напрокат бродячим торговцам. У одного из таких торговцев кобыла пробыла более полугода и сумела за это время разродиться отличным белым жеребцом.

Торговец, не будь дураком, присвоил себе жеребца.

Все же, знаете, расходы на сено, да и кобыла, будучи в интересном положении, уклонялась от своих прямых обязанностей. Трактирщик — в суд. Кобыла принадлежит, мол, ему, значит и жеребенка подай сюда.

Суд продолжался до смерти трактирщика. Видно, за его гробом несли окончательное решение.

В его пользу! Присудили ему все же белого жеребца… Так и здесь. Электронная машина родила изобретение. Неважно, что в тот момент ее арендовал для своих надобностей Антони Аттербери. Все равно патент принадлежит фирме, чья машина родила патент.

Сказка про белого жеребца, да и только! А я вам так скажу: все равно, изобрела ли машина, или мой брат, или даже если бы я сам родил спорный патент, все равно, весь жирный навар от этой похлебки достался бы господам из «Силко-Корпорэйшен». А нам в лучшем случае они дали бы от своих щедрот пососать объеденные косточки. Все мы сидим у них в мешке, они лишь иногда вынимают нас оттуда, как я вынимаю из своего мешка эти бумаги, и вновь запихивают на самое дно. Сиди и не рыпайся!..

Услышав про кобылу и белого жеребенка, да не разобрав толком, в чем дело, на заседание суда примчались дамочки из Общества покровительства собак и попугаев. По крайней мере две сотни дамочек и все с рыжими мопсами на золотых цепочках. «Ах, несчастная умненькая машина! — сюсюкали они. — Ее обижают! Она такая хорошенькая! Вы видели ее? Я видела ее. Это божественно! Мой мопс тоже видел ее. Я уверяю вас, они понравились друг другу…» Дамочки несли нестерпимую ерунду и говорили все разом, а двести мопсов лаяли во всю мочь, будто им всем одновременно прищемили кухонной дверью остатки хвостов. Мало того, надо же так случиться, что именно в этот день здание суда окружили пикеты тех самых молодчиков в кожаных крагах. Они объявили в газетах, что настоящая стопроцентная белая машина им куда милее всяких красных или черных изобретателей и что они предпочитают электронные мозги всем другим мозгам. А те слюнтяи, которые боятся грядущего царства электронных мозгов, пусть убираются на тот свет. Молодчики измалевали на картонках лозунг «Долой белковых!». С этими лозунгами они и шатались вокруг здания суда как раз в тот момент, когда оттуда высыпала толпа дамочек с мопсами. Молодчики проявили бурный интерес к юным союзницам и заодно перевернули пару автобусов. Вмешалась полиция. Две дюжины полицейских собак сцепились с двумя сотнями мопсов. Дамочки бросились на полисменов, молодчики вытащили револьверы, а полиция вызвала на подмогу вертолеты. В городе начались волнения. Из центра прислали отряды шерифов, вооруженных до зубов, Меня одиннадцать раз тягали к судье, теперь уже как смутьяна и зачинщика беспорядков. В самый разгар суматохи один из тех, что выдвинули лозунг «Долой белковых!», притащил на суд церковную книгу того прихода, где я родился. Как он только раздобыл ее?

Наверное, украл. Обратите внимание — меня зовут Том Аттербери. Удвоенное «т»: Ат… тербери! Проклятый попик записал в книгу при моем рождении одно «т». Этого теперь оказалось достаточно, чтобы вылить ведро грязи на мое происхождение и запятнать мою мамашу гнусным обвинением в незаконном сожительстве с неким Атербери с одним «т». Выходило, будто я вовсе и не брат своего брата и не имею права представлять его интересы на суде. И жена ушла от меня… У женщины, которая вас не очень-то обожает, нюх, как у корабельной крысы. Она всегда даст стрекача, как только обнаружит течь в вашем денежном ящике. Я лишился брата и жены, а молодчики сожгли мой дом.

Но процесс не кончился. Когда улеглись волнения в нашем городе, я получил анонимное письмо от одного из инженеров, обслуживающих электронные машины «Снлко-Корпорэйшен». Прочтите его…

Из синего мешка он извлек клочок бумаги, последний обрывок его надежд и последнее разочарование.

«Я предпочитаю оставаться в тени, но хочу помочь Вам. Когда-то фирма поступила со мной еще более бесчестно, чем с изобретением Вашего брата.

Я не имел сил сопротивляться и уступил. Я знаю, что наносить удар из-за угла нечестно, но не стоит говорить о честности, когда касаешься деятельности „Силко-Корпорэйшен“. Кратко — у Вас есть шанс выиграть процесс. Я должен сообщить Вам следующее. Уже через два часа после кончины инженера Аттербери наши специалисты исследовали машину „ИРИ-406“, с которой он работал. Обнаружилось, что в блок первичной обработки Антони Аттербери вложил задание на разработку еще одного изобретения.

Машину немедленно настроили на обработку этих данных, и в результате первой, весьма приближенной дешифровки стало ясно, что результаты ее расчетов действительно содержат в неявном виде данные для постройки совершенно оригинального летательного аппарата, использующего энергию движения молекул внутри материала самого аппарата.

Изобретение „номер два“ сулит переворот в наших представлениях о процессах полета вообще. Но машина не способна дать словесную формулу изобретения, ее патентное описание. Итог ее „размышлений“ — длинные ленты с колоннами цифр. Теперь требуется до конца расшифровать эту математическую запись. Копию ее я посылаю Вам. Вы должны потребовать в суде экспертизы специалистов. Бьюсь об заклад, им не расшифровать решение машины „ИРИ-406“. Вот Вы и докажете, что результатами вычислений мог воспользоваться только человек, давший ей задание и понимающий логические ходы расчетов и конечный их результат. Впрочем, машина без человека, пользующегося плодами ее работы, вообще бессмыслица. Но оставим рассуждения философам.

Вы и семья Вашего брата должны воспользоваться результатом интеллектуальной деятельности инженера Аттербери. Действуйте!

Инженер при „ИРИ-406“».

После истории с церковной книгой я не мог выступать, как наследник Антони. Формально теперь вела процесс его жена. Она предъявила судье Катлеру копию цифровой записи изобретения «номер два» и потребовала от специалистов «Силко-Корпорэйшен» расшифровки цифр. Не сумеют разобраться в этом математическом коктейле, значит и первое изобретение принадлежит не им, а нашему Антони, человеку, сумевшему выудить из коктейля апельсиновый ломтик истины. Адвокаты фирмы скрипели зубами и грозили суровой карой за кражу ранетов, как за промышленный шпионаж. А «Силко-Корпорэйшен» искала мудреца, способного разгадать нашу головоломку. И нашла, чтоб ей подавиться селедочной костью. С монетами можно найти все, даже инженера о двух головах. Счастливчик, говорят, получил уйму денег, а мы лишились последнего шанса выиграть дело «Аттербери против „Силко-Корпорэйшен“».