Джек Уильямсон - Подводная экспедиция Страница 3

— Извините, сэр, — громко повторил я. Стоявший двумя ступеньками выше курсант изобразил на лице гримасу отвращения. Он был одного со мной роста, но покрепче. Его глаза из-под козырька красной матерчатой каскетки смотрели холодно и, как мне показалось, угрожающе.

— Заткни свой рот, мистер салага! — заорал он. — Если офицер или старшекурсник захочет услышать твои извинения, он сам тебе скажет об этом. Не навязывайся со своей болтовней. Я сказал, чтобы ты встал по стойке «смирно», мистер! Стойка «смирно», руки по швам!

— Но я уронил свою каскетку, — растерянно возразил я.

— Мис-с-стер салага!

— Слушаюсь, сэр! — Я резко опустил руки и опять уронил каскетку на землю. Первый раз мне повезло, но теперь прозрачный козырек треснул.

Старшекурсник не обратил на это никакого внимания.

Смерив меня холодным взглядом, он спустился по ступенькам вниз и медленно обошел вокруг меня. Сделав полный круг, покачал головой.

— Да, мистер салага, — сказал он уже более спокойным тоном. — За свою жизнь я встречал много неприятных существ, но за те два года, три дня и тринадцать часов, которые я провел в академии, мне не приходилось видеть таких людей или животных — кстати, я так и не понял, к какому разряду существ ты относишься, — которые бы подавали так мало надежд стать мало-мальски пригодными для обучения на второго ассистента помощника оператора аварийной помпы третьего разряда!

Он снова покачал головой и продолжил:

— Если бы я назвал тебя позором для державы, флота и академии, то меня можно было бы обвинить в чудовищной лести. У тебя на физиономии написано, что больше двух недель ты в академии не протянешь. Я мог бы не утруждать себя разговором со столь презренным существом — из-за этого приходится тратить такое драгоценное время! Но ты должен знать, мистер салага, что настоящие подводники — щедрые люди. Мое доброе сердце заставляет меня сделать все возможное, чтобы растянуть твое бессмысленное и неприятное для окружающих пребывание в этих стенах как можно дольше. Именно поэтому я возьму тебя под свою опеку.

Положив руки на бедра, он уставился на меня надменным взглядом.

— Для начала, мистер салага, я предлагаю тебе выучить правило номер один. Ты готов к этому? Твой ответ должен состоять из двух слов, по одному слогу в каждом, второе слово — «сэр».

Мускулы моих челюстей дрожали — то ли от ярости, то ли от нервного смеха. Но я все-таки справился с собой.

— Да, сэр.

— Очень неплохо, — коротко кивнул курсант. — Для тебя это очень неплохо. Ты ответил более или менее по уставу, к тому же с первой попытки. Я поздравляю тебя, мистер салага! Не исключено, что ты еще можешь лелеять какую-то надежду. Например, на то, чтобы пробыть здесь целых три недели или даже три недели и еще два дня. Ну а потом отборочная комиссия волей-неволей должна будет признать, что настоящему подводнику ты и в подметки не годишься, и тебя вышибут. Но, так или иначе, продолжим изучать правило номер один. Слушать меня внимательно, мистер салага! Правило номер один гласит: «В присутствии старшекурсника надо стоять по стойке „смирно“ до тех пор, пока он не скомандует тебе „вольно“, или не отдаст какой-то другой приказ, или не отойдет от тебя на расстояние не меньше пяти метров — это значит, что ты больше его не интересуешь». Ну как, усвоил?

Я хотел сказать «да, сэр», но вовремя спохватился. Ведь он не давал мне слова. Я только учил правило. И все же мой защитный рефлекс немного запоздал. Старшекурсник внимательно посмотрел на мою челюсть.

— У него еще и тик! — пробормотал он себе под нос — Выходит, с физическим состоянием у тебя тоже не все в порядке, я уже не говорю о твоих психических, моральных, эмоциональных и прочих отклонениях. — Тут он тяжело вздохнул. — Ну, достаточно. Всем известно, мистер салага, что запоминание трудных правил, особенно тех, в которых целых сорок пять слов, требует предельной сосредоточенности. Чтобы помочь тебе добиться такого состояния, я, так и быть, разрешаю тебе пятнадцать раз обойти двор по всему периметру. Не благодари меня — я рад сделать тебе одолжение. Это пойдет тебе на пользу. Не подумай, что это наказание. Просто тебе надо помочь сосредоточиться.

На его лице появилось холодное, самодовольное выражение.

— Впрочем, вопрос о наказании еще не снят с повестки дня. За недостойное поведение — уточним: за наскок на старшекурсника — ты должен сделать еще пять кругов по двору. А за халатное отношение к государственному имуществу, — тут его взгляд упал на расколотый козырек, — еще десять кругов! Ты отнял у меня слишком много времени, мистер салага, поэтому я не стану тебя больше задерживать. Ну, прилив не ждет!

Не говоря более ни слова, он повернулся и стал подниматься по лестнице.

Так состоялось мое знакомство с Академией подводного флота. В тот миг я даже не смог узнать, как зовут моего обидчика.

Обойти тридцать раз двор, сторона которого равна ста метрам, значит — прошагать двенадцать километров под палящим карибским солнцем.

Я выполнил его приказание. На это мне потребовалось три часа. Последние круги я делал в предкоматозном состоянии.

Обходя двор в двадцать пятый раз, я неожиданно понял, что счет кругам веду только я. На двадцать седьмом круге мне пришлось приказывать моим ногам идти по плывущему перед глазами асфальту.

Пожалуй, мною двигало обычное упрямство. Мне говорили, что в академии собраны самые благородные люди, и, хотя один из них уже оказался садистом и скотиной, пока на мне была надета форма, я обязан был выполнять все его приказы до последней буквы.

В конце концов я прошел и последний круг.

Потом нашел свою амуницию — на том самом месте, где ее оставил. Пока я кружил по двору, по лестнице поднялось несколько десятков курсантов, но ни один из них не обратил на мои вещи никакого внимания. Я облегченно вздохнул и пошел искать свою комнату.

Как только я нашел комнату и открыл дверь, невысокий и на удивление юный «салага», вроде меня, вскочил со стула и встал по стойке «смирно». Разглядев меня, он вздохнул с облегчением.

— Ты, наверно, Иден? — спросил «салага», протягивая мне руку. — Моя фамилия Эсков. Ну и досталось тебе — я имею в виду там, во дворе.

Он улыбнулся, и мне пришлась по душе эта дружеская улыбка.

— Мне кажется, ты был первым, за кого они взялись, — продолжил он. — Но вовсе не последним. Рано или поздно это ждет нас всех. Про себя я знаю наверняка, что пройду через что-то подобное очень скоро, и не один раз.

Я невнятно забормотал в ответ и свалил свое имущество на койку. Картина получилась не из приятных. Незапланированная койка с наваленными на нее книгами, приборами и одеждой выглядела донельзя неряшливой.