Виктор Емский - Нф-100: Уровни абсурда Страница 30

Врач вышел и громко хлопнул за собой дверью. Медсестра, стоявшая в изголовье у Москалюка, тоненько хихикнула. Петро, находясь в состоянии бессильной и потому обидной ярости, рявкнул:

- Ну, чего ржешь, как кобыла?! Вези меня в палату! У-у-у, дура крашеная...

* * *

Всю дорогу Петро размышлял о том, почему хирург распорядился положить его именно в палату номер шесть. Сочетание палаты с цифрой навеяло на него какое-то смутное чувство тревоги, связанное с детскими воспоминаниями. Москалюк не знал, как появилось на свет это выражение, но неоднократно пользовался им с самых малых лет. Послать кого-либо в "палату номер шесть" означало, что этот кто-либо - чистой воды псих, и никакое лечение ему уже не поможет. Или можно было охарактеризовать какое-нибудь общественное явление типа школьного педсовета, используя это же выражение. То есть подразумевалось, что педсовет - сборище полоумных придурков, огражденное стенами сумасшедшего дома.

И чем дольше катился по коридорам передвижной стол на колесиках, толкаемый руками смешливой медсестры, тем мрачнее становился Петро. А когда стол, наконец, заехал в какой-то странный тупик, Москалюк понял, что ничуть не ошибся в своих подозрениях. Медсестра остановила каталку возле одной из стен и, хихикнув, спросила у кого-то:

- Массаж закончился?

- Нет пока, - ответил ей безликий мужской голос.

- Давно длится сеанс? - продолжила спрашивать медсестра.

- Не меньше часа, - сообщил ей другой, более жизнерадостный мужчина. - Я думаю, что осталось всего несколько минут... А что, этот тоже блатной?

- Хуже, - сказала медсестра и, опять хихикнув, добавила, - герой Евромайдана.

- Да-а-а? - насмешливо протянули хором безликий и жизнерадостный голоса.

Петро, догадавшись, что разговор идет о нем, решил посмотреть, кто же там дакает. Во время движения каталки он лежал на правом боку, и теперь нос его оказался уткнутым в стенку. Повернуться на левый бок он не мог, поэтому просто лег на живот и приподнял голову. Картина, увиденная им, показалась достаточно интересной.

В тупике имелась всего одна дверь, причем - без таблички. Слева от нее стояли два удобных кресла с журнальным столиком между ними. На столике вверх бортиками лежала раскрытая шахматная доска с расставленными в ней шашками. По всей видимости, игра в нарды была в самом разгаре. В креслах основательно расположились двое мужчин.

Первый их них - широкоплечий бритоголовый увалень с откровенно бандитской рожей - флегматично гонял во рту жвачку и с безразличием пялился глазами в Москалюка. Второй был самым обычным милиционером, одетым в форменную одежду, с сержантскими лычками на погонах. Рот его растянулся до ушей в ехидной улыбке, а взгляд, полный откровенного интереса, упирался в каталку, на которой располагался Петро. Встретившись глазами с Москалюком, милиционер встал и сказал:

- Привет!

Петро ничего на это не ответил.

Милиционер сообщил:

- Раз тебя определили сюда, то я должен устроить досмотр, потому что для этой палаты введен спецрежим.

И он твердым шагом направился в сторону каталки.

Петро сиплым от негодования голосом воскликнул:

- Какой досмотр, если я голый?! Только я и простыня! Это произвол!

- Ну что ты кричишь? - милиционер подошел к каталке и начал стягивать с Москалюка простынь. - Если нет у тебя ничего постороннего, то зачем тогда беспокоиться? Я проверю - и все. Работа такая, понимаешь? Ба!

По последнему возгласу милиционера Петро понял, что американское знамя благополучно бросилось в глаза сотруднику правоохранительных органов. И он нисколечко не ошибся.

- Толян, бандитская твоя морда! - заорал милиционер. - Иди скорей сюда, посмотри, что я нашел!

Петро судорожно попытался перевернуться, но рука милиционера жестко надавила ему на спину.

- Не дергаться, больной! - строго приказал мент. - Тебе это вредно.

- Ого! - изумленно воскликнул подошедший Толян, флегма которого тут же куда-то улетучилась.

- Хи-хи! - поддержала мужчин медсестра.

Ее возгласа оказалось достаточно для того, чтобы вся троица зашлась смехом. Милиционер хохотал, найдя опору в согнутом состоянии тела, схватившись руками за живот. Толян ржал, запрокинув назад голову, а медсестра, тоненько хихикая, сползала вниз по стенке, за которую пыталась сначала удержаться. Не смеялся лишь Петро, мозг которого готов был взорваться от злости.

Он приподнял голову над каталкой и громко крикнул:

- Вы у меня все попляшете! Мои соратники с майдана заставят вас на коленях ползать!

Толян вдруг перестал смеяться, поднес свою левую руку к голове Москалюка, сделал неуловимое движение правой, и хлесткий фофан с треском обрушился на темя героя майдана, отчего тот носом больно врезался в поверхность каталки, на которой лежал.

- Угомонись, фраер, - почти ласково произнес Толян. - Твои соратники с майдана будут делать то, что прикажет Кока и другие авторитеты.

Толян неторопливо пошел к креслу.

Голову Москалюка оккупировал торжественный шум, схожий тембром с пасхальным звоном колоколов, но более громкий и басовитый. И в этот потрясающий своей трагичностью момент двери палаты без таблички вдруг распахнулись и в коридор выпорхнули две прекрасные особи женского пола в коротких юбках и ботфортах, верхняя часть которых соблазнительно переходила в сетчатую структуру колготок, надетых на восхитительно длинные и стройные ноги.

Петро, у которого от произведенной Толяном фофанотерапии пропал дар речи, увидев перед собой двух сказочных фей, вдруг осознал, что речь ему вовсе не нужна, так как говорить совсем не хотелось, а хотелось просто свистеть подобно закипающему чайнику.

В чувство Москалюка привел голос милиционера, который спросил у барышень:

- Как насчет подработки?

Одна из чудесных фей скрутила композиционно-прекрасный кукиш, сунула его под нос менту и, пошевелив точеным пальчиком, ответила:

- У тебя денег не хватит. А если и хватит, то только полапать.

Барышни упорхнули за угол, а милиционер тяжко вздохнул.

- Их ты тоже досматривал? - не удержался от вопроса Петро, уже пришедший в себя.

- Досмотришь их, как же, - с грустью в голосе ответил мент и, встрепенувшись, требовательно обратился к Толяну, - чего расселся, жулик? Отныне будем ставить по сто гривен партия. Я тоже хочу таких баб! Готовься, сейчас я тебе покажу, как надо в нарды играть!

- Давай-давай, - ухмыльнулся Толян, доставая из кармана сотенную купюру. - Покажет он мне, как же! Ты только бабок, торгующих семечками, трусить умеешь...

Милиционер, горя желанием выиграть сто гривен, собрался было направиться к столу, но был остановлен медсестрой, которая сказала:

- Погодите вы в нарды дуться. Сначала помогите мне пациента с каталки на кровать переложить.

Мент, оглянувшись на Петро, ответил:

- Сам перепрыгнет. Подумаешь, дырка в гудке... Они там, на майдане, тренированные. Что одна дырка, что десяток - патриотизму и воплям "Слава Украине" не мешает.

Милиционер пошел играть с Толяном в нарды, а медсестра повезла каталку с Москалюком в палату...

Палата номер шесть действительно была особенной и в ней лежали далеко не простые пациенты. Первый из них носил прозвище "Кока Кокнутый" и являлся вором в законе.

В описываемое время на Украине авторитеты преступного мира сидели в тюрьмах только по необходимости. То есть - согласно воровскому этикету. За совершенные преступления никто их не сажал, так как всегда существовала возможность откупиться. Но в каждой тюрьме должен быть вор в законе. Таков воровской порядок. И Кока попал в Киевский СИЗО только потому, что наступила его очередь. Для этого в одном из ресторанов он дал кулаком в ухо депутату от партии "Свобода".

Если бы не Евромайдан, сидел бы он и дальше в своей блатной камере с телевизором, коньяком и полным холодильником вкусной еды. Но совершенно неожиданно в тюрьме отключили отопление, и Кока решил на время переселиться в более теплое помещение.

Начальник тюрьмы заявил, что отопления нет из-за того, что евромайданщики захватили ряд зданий, среди которых оказались какие-то энергетические объекты. В связи с этим произошло отключение некоторых улиц города от теплотрасс. Таким образом, СИЗО оказался в одном из замороженных районов.

Кока совершенно не верил начальнику СИЗО, считая, что тот пользуется случившимися беспорядками и решил каким-то одному ему известным способом навариться на коммунальной службе. Так ли это было на самом деле - неизвестно. Но, по всей видимости, реальные основания для таких мыслей у Коки были. Поэтому он заявил, что решил попрощаться с жизнью и в связи с этим сожрал пачку лезвий фирмы "Жилетт".

Коку доставили в больницу, провели обследование, и, естественно, ни в желудке, ни в кишечнике ничего опасного не обнаружили. Но, принимая во внимание несовершенство медицинского оборудования, а также некие крупные суммы денег, которые получили начальник СИЗО и главный врач больницы, решено было оставить Коку в палате для сдачи анализов и проведения дальнейшего медицинского наблюдения за пациентом.