Twinman - 12 кругов Страница 30

Когда до «черной дыры» осталась какая-то пара шагов, из-под ноги выскользнул кинжал и, громыхая, заскользил вниз по склону. «Черная дыра» дернулась, расширилась, словно набрав воздуха, и комнату заполнил нарастающий вой.

Стама это разозлило, к тому же у него не было ни малейшего желания карабкаться по кучам острого железа еще час, если «дыра», ретируясь, снова увеличит длину комнаты в десятки раз. Стам оттолкнулся, за два шага оказался вплотную к противнику, и наотмашь рубанул его клинком.

Палаш рассек воздух, оборвав вой, но заместо него комната наполнилась жужжанием сотен мух, слепней и ос, на облако из которых рассыпалась «черная дыра». И все они, разумеется, напали на Стама. Сквозь тучу насекомых, последний успел разглядеть, что дальняя часть комнаты была залита водой, и не просто залита, а имела существенную глубину, откуда и шел свет, подсвечивающий стену. Стам вскинул руки, чтобы защитить лицо, и чуть не потерял равновесия. Он не сомневался, что опрокинься он назад, выход стал бы недостижим. Его кусали и жалили оводы, слепни и осы, мухи жадно впивались во внутренности насекомых из коридора, которыми Стам был перепачкан и вымазан с ног до головы. Ему удалось сделать несколько контролируемых шагов вперед, затем, после очередного, очень болезненного укуса, он не выдержал и сделал скачок. Приземлиться удалось удачно. Второй! Нога зацепилась за какое-то древко при приземлении, и Стам кубарем полетел вперед, сильно ударился локтем о криво лежащий щит (хорошо еще, что щит!), а второй рукой уцепился за навершие булавы, которая, хотя и была утыкана шипами, все же являлась лучшим вариантом, чем обоюдоострые лезвия ножей и мечей. Взмахнув рукой, чтобы отогнать мух от лица, Стам увидел, что вода уже совсем близко. Он подобрался и прыгнул в спасительную влагу плашмя, подняв вокруг тучу брызг. Насекомые отстали, к телу, горевшему огнем по причине многочисленных укусов и порезов, наконец пришла столь желаемая прохлада. Вода была чистой и прозрачной – когда Стам открыл глаза, он увидел перед собой нижнюю границу стены комнаты. А на пару метров ниже – хорошо освещенное дно. Он поднырнул под стену, и в глаза ударил лившийся сверху через толщу воды свет. Стам зажмурился и в несколько гребков вынырнул с другой стороны стены.

Его встретило равнодушное ржавое небо, видневшееся за верхушками деревьев. От пруда, из которого Стам вынырнул, через лес уходила вперед широкая просека. Стам обернулся. Каменная кладка, прижатая к сплошной скале под прямым углом, внизу встречалась с поверхностью воды. С этой стороны никаких дверей не было. Стам проплыл несколько метров и почувствовал под ногами дно. Сделав два шага, он выбрался по пояс, застыл, и, раскинув руки, упал обратно в воду. Здесь было тихо и хорошо. Не хотелось никуда идти. Было счастьем просто лежать в воде и смотреть в небо. Вода великолепно успокаивала нервы и забирала боль.

Через полчаса Стам пришел в себя и понял, что безумно голоден и хочет пить. Вопрос с водой снова решился тут же, а вот еды снова не было. Стам хорошенько умылся и привел себя в порядок, насколько сумел. Некоторые раны, оставленные укусами разных тварей, были воспалены, рана в лопатке тоже отзывалась при движении болью, но рассмотреть её не было возможности. «Этого еще не хватало!» – подумал Стам. С другой стороны, серьезный яд, попав в кровь, давно бы уже убил его. «Ты же не отпустишь меня так просто?» – ухмыльнулся он, мысленно обращаясь к Спирали. Стам плохо помнил ощущения от отдельных ран, но от одних только ос он получил не меньше, чем с полсотни укусов. Было ощущение, что длительное отмокание в пруду существенно снизило ожидаемый болевой эффект от такого количества яда. Как бы то ни было, благодарить Спираль Стам уж точно не собирался. В любом случае, похоже, нужно было двигаться дальше.

Широкая просека вскоре сузилась до маленькой, но идеально прямой тропинки, прошагав по которой с километр, Стам достиг конца леса и неожиданно вышел на побережье к маяку. Маяк стоял на скале, и тропинка, теряя свою прямолинейность, вихляя меж сухой травы, вела к нему. Пейзаж вокруг по-прежнему выглядел как на старых фотографиях в стиле коричневой сепии: ржавое небо, пожухлая коричневая трава, башенка маяка в черно-белую полоску (оба цвета слегка окрашивались небом в сторону коричневого), бледно-песочного цвета пляж, расположенный по обе стороны от скалы с маяком, и темно-коричневое море, которое виднелось за пляжем. На море царил полный штиль. В воздухе висела какая-то желтоватая дымка, ограничивающая обзор расстоянием в пару сотен метров вокруг и скрывающая все остальное, включая горизонт. Все это походило на необычные сумерки, но это все-таки был день – Стам ни разу не видел здесь большего количества света.

На середине пути к маяку, Стам обратил внимание на пляж – на песок было вытащено несколько лодок. Часть из них – с мачтами. Подробностей с такой высоты было не разглядеть.

Дверь в маяк оказалась незапертой, и, поднявшись по лестнице наверх, Стам оказался в круглой комнате с четырьмя небольшими окнами. У стены в плетеном кресле сидел старик в балахоне и потрепанной панаме, и смотрел на гостя. Сбоку от сидящего на столике стояла керасиновая лампа, и свет пляшущего в ней огонька, вспыхивая, играл отблесками на лице старика.

– Добрый… день, – неуверенно проговорил Стам.

– Вечер, – поправил его старик. – Кто ты?

– Меня зовут Стам.

– Вранье, – проворчал старик, но не стал выпытывать дальше. – Я – смотритель этого маяка. А имя мое не имеет значения. Что тебе нужно? – он пытливо посмотрел на гостя.

– Я ищу выход, – ответил тот.

– Возьми лодку, – пожал плечами смотритель, словно теряя к беседе интерес. – Край света – твой путь.

– И куда же именно я на ней поплыву? – удивился Стам.

– К выходу, – уверенно сообщил старик.

– Выход с Круга – в море?

Старик не ответил. Он встал из-за стола и подошёл к витражу.

– Через полчаса начнётся отлив, и оно покажется из глубин, – мрачно произнёс он.

Стаму стало не по себе.

– Кто – оно? – с опаской спросил он.

– Оно проснётся, когда я зажгу маяк, – не обращая на него внимания, продолжил смотритель. – Тогда оно будет сердиться и размахивать своими щупальцами, сея хаос вокруг себя. Оно всегда просыпается долго. Оно всегда забирается на скалу и начинает сердиться, пока не проснётся полностью. Это шанс успеть.

Стам тоже помрачнел. Из недолгой тирады полоумного старика несложно было сделать простой вывод об очередной грядущей неприятности. И, судя по всему, неприятность эта была включена в обязательную программу.

– Это все, что вы можете мне рассказать? – поинтересовался он на всякий случай.

Смотритель промолчал.

«Как же вы все меня достали со своими загадками!» – посетовал Стам про себя. Не тратя слова на прощание, он покинул маяк и, сделав крюк, спустился на пляж. Здесь было непривычно тихо – море вело себя как небольшое озеро. Живых существо поблизости не было вовсе – ни тебе чаек с их криками, ни любых других птиц в поле зрения.

Стам обследовал несколько лодок и выбрал одну. На ней не было мачты (что в ней толку, если не умеешь ходить под парусом, вдобавок ветра нет и в помине!), и она казалась на вид попрочнее остальных. Пока он тащил лодку к воде, он подумал, что в маяке наверняка была еда и выругал себя, что даже не задал этот вопрос смотрителю. Лодка свободно закачалась в воде только через двадцать метров от берега – дно здесь было очень пологим. Если где-то и были глубины, из которых, по словам смотрителя, должны было показаться ОНО, то явно не здесь. Стам забрался в лодку и принялся грести. Через несколько минут берег пропал из виду и Стам растерялся, поскольку в поле его зрения не стало ни единого ориентира.

И тут луч света прорезал дымку и пространство над ним. Зажженый маяк был хорошо виден в сумерках. Больше не было видно ни черта, кроме поверхности воды. Лодка плыла все дальше и дальше в абсолютной тишине и безвестности, пока боковым зрением Стам не уловил слева какой-то силуэт. Он повернул голову и округлил глаза – в двух метрах от правого борта лодки, возвышаясь над водой только туловищем с клешнями, стоял исполинских размеров краб, сопоставимый по габаритам с лодкой. Судя по всему, здесь было все еще не очень глубоко. Краб медленно поднял одну клешню, а вторую наоборот – опустил в воду. Похоже, он был занят какими-то своими делами и мыслями. Пока Стам неподвижно сидел, держа весла на весу, он стал различать слабый по причине удаленности, но мощный и гулкий звук. Грохот доносился откуда-то спереди через определенные промежутки времени. Краб остался за кормой, и Стам продолжил грести. Вскоре грохот стал слышен уже даже сквозь всплески весел.