Юрий Петухов - Меч Вседержителя Страница 30

– Внешний обзор! – приказала Светлана мысленно.

И ее команда немедленно была выполнена. Теперь Светлана видела будто со стороны, с расстояния сотни километров обгорелый серебристый шар чужаков, только-только вырвавшийся из объятий Осевого измерения. И она была единственной и полновластной хозяйкой этого смертоносного боевого корабля грядущих, еще не наступивших веков. Она была всесильной. И значит, она должна, она обязана идти к нему, к Ивану. Идти... и спасти его!

Вне миров – Наваждение – Свет. Безвременье. Начало времен.

Безнадежная и жгучая боль. Нетелесная. Страшная. В чем живешь ты, в чем держишься вне миров и пространств?! Неизбывная и непостижимая боль души, обреченной на несуществование вдали от всего зримого и осязаемого, в беспределе небытия. Нет материи. Нет пустоты. Нет света. Нет мрака. Ничего нет... нет даже времени. И значит, нет ни мгновений, ни секунд, ни минут, ни лет, ни веков, ни самой вечности – вне миров и в безвременьи вечность проистекает мгновенно. Лишь боль длится долго, невыносимо долго. Она висит вне всего и не в чем... Ее не должно быть. Но она есть!

Из бездонного всепоглощающего мрака небытия неожиданно, сразу явились два выпученных налитых кровью шара. Чуть позже эти шары приобрели осмысленно-злобное выражение, превратились в два пылающих ненавистью глаза, просвечивающих, прожигающих насквозь. И мрак сразу стал осязаемым, будто ничто преобразовалось вдруг в пустоту бесконечного пространства, а само пространство стало невероятно прозрачным... Хрустальный лед! Вневселенский океан черного бытия – толщи, немыслимые толщи мрака, нависающего со всех сторон на миллиарды парсеков, на бесконечность. Гнет ужаса. Безысходность. Из вод любого океана можно всплыть наверх, из самой глубокой впадины есть путь к свету. Но только не отсюда! Проклятые гаргей-ские гадины! Клыкастые, шипастые, плавникастые рыбины, вечно облизывающиеся своими мясистыми языками – щупальца иных миров. Прогнать! Немедленно! Раздавить! Убить! Нет... глазища прожигали душу, порождая боль еще большую, лютую боль. И негде укрыться от этого взгляда, некуда деться. Ужас! Они преследуют его повсюду, не дают покоя... И сюда добрались! Промелькнувшая мысль оцепенело забилась в тисках просыпающегося сознания. Куда – сюда?! Он ничего не видел кроме этих злобных глаз, ничего не понимал. Ни головы, ни тела, ни рук с ногами не было. Он висел во мрачной толще хрустального льда, висел, не ощущая ни холода, ни жары, ни тепла, ни прохлады. Он мог только видеть. И ощущать эту смертную боль. Кто он? И откуда? И почему он здесь? Почему узнает эти призрачные толщи, этих клыкастых гадин?! Значит, память есть, значит, он помнит... Нет! Он ничего не помнил, лишь смутные тени наползали вереницей и тут же растворялись в тягучем бездонном хрустале черного Океана. Этот Океан и есть само Бытие – необъятное, всесущее, непостижимое, лишь Внутренние Миры которого включают в себя все десять цепей-Мирозданий, семьдесят две Вселенных и тридцать три Антивселенных, Дороги Сокрытия, Осевые измерения и внешние подпространства... и нет ему пределов в беспредельности Его самого, нет границ и краев, а есть лишь перемещение из одной Его сферы в другую, есть перетекание из одной Его формы в другую и скольжение с одной Его двенадцатимерной поверхности на предыдуше-последующую сквозную поверхность по сферам-веретенам, в обход миров плоских... Откуда все это? Откуда?! Боль не отпускала – мучила, убивала... Что можно было убивать в пустоте! По-. стичь Непостижимое – стремление тщетное и бессмысленное изначально, нет ни начала, ни конца, все преходяще и обратимо – ищущий же обрящет лишь смерть свою... Смерть? Смерть?! Ищущий пройдет путем горя, треволнений, унижений, мытарства и страданий... и покинет миры, в коих пребывал он во многих печалях, и обретет вечную муку и боль. Боль? Великий Змей Незримых Глубин?! Лодка с умирающим посреди мертвого, искрящегося волнами океана, бред, видения, грезы и мары... и крохотная змеиная головка, высунувшаяся из вод, мертвые холодные глаза, пристально взирающие на смертного, полуразинутая пасть с подрагивающим раздвоенным язычком – пасть, готовая принять последнее дыхание уходящего, принять и унести его в немыслимые толщи мрака, за миллиарды парсеков от искрящихся волн... Где это было? Когда?! Почему он помнит это?! Да, все так, именно так – крохотная змеиная головка, глаза, не отражающие света, тонкая шея, уходящая вглубь, во мрак самой глубокой впадины, но не обретающая там ни тела, ни хвоста своего, а перетекающая в иные миры и измерения из крохотного пузырька света и воздуха в толщах мрака, микроскопического пузырька, именуемого... Землею, и лишь в самой Непостижимости переходящая в могучую, огромную шею чудовищного, пожравшего миллиарды миров и пространств Змея, чье тело бесконечно во всех началах, объемах и формах, многоглаво и вездесуще, ибо тянет свои нити-шеи во все миры-пузырьки, и в каждом из них, в миллиардах миллиардов миров, смотрит на уходящих черными мертвыми глазами, не отражающими света. Да, он пльи в той лодке, по поверхности, среди искрящихся волн, в бреду, в грезах, в миражах и наваждениях... а потом Змей Незримых Глубин, всевидящий и вездесущий, принял его последнее дыхание... Он мертв! Но кто же он?! И почему эти ненавидящие глаза кровавыми сверлами вонзаются в него... ведь его же нет?! Они пронизывают насквозь, выворачивают душу наизнанку, примериваются, оценивают. Оценивают?! Да, именно так! Он плыл по океану в утлой лодчонке, он умирал от жажды и палящего солнца, и ему грезились тысячи невероятных вещей, над ним распускались ослепительные веера миражей, сказочных миражей, его окружали сонмы призраков, он жил в нереальном, несуществующем мире, но он верил в него, ощущал его полноту, зримость, осязаемость, истинность. И он видел эту высунувшуюся из толщ воды крохотную головку, но он принял толь– . ко ее за призрак, за мираж, а все остальное было подлинным... нет! нет!! нет!!! реальней ее ничего не было во всем Мироздании! Это безумный, жалкий, умирающий в своей жалкой лодчонке предпочитает видеть миражи, а от реальности отмахивается, она ему не нужна. Память возвращалась. Но ведь они не давали ему выбора. Они говорили:

«Ты не умрешь в своей лодке! Ты наш! Мы уже забрали тебя из нее!» Как же так? «Вашу Вселенную ждут чудовищные катастрофы и как венец всего – гибель! Да, вы все погибнете, все до единого во всех мирах! Но мы не имеем права уйти из Бытия. Бытие вне Вселенных – это высшая форма существования разума...» Это они – довзрывники! Но почему он знает о них, и откуда?! Кровавые глазища наплыли на него, поглощая целиком, полностью, впитывая в себя, всасывая – и на какое-то время пришло ощущение, что вернулось тело, что он застыл в скрюченной позе младенца посреди миллионов сотовых двенадцатисферных ячей, застыл остекленевший и живой, закрытый для всех и открытый для них, и явились чудовища, гадины, отвратительные уродцы... и совсем рядом человек с прищуренными глазами, в китайском шелковом халате и с белокурой бородой – высохшая рука, рваный шрам на шее, нукер Тенгиз, Чему-чжин, великий хан, и за ним – ясноглазый, русый, молодой, с золотой гривной на шее и лицом, сведенным гримасой отчаяния и необратимой болезни – Александр.