Генри Олди - Вожак Страница 30

Золину не было дела до смерчиков. Скоро ему уже ни до чего не будет дела. Он глянул на небо – смурное, непроспавшееся, сплошь затянутое тучами из слоистого свинца. Вспомнились пластины аккумуляторов: в детстве они с приятелями курочили старые аккумуляторы и плавили свинец на костре, чтобы отлить себе какую-нибудь прикольную штуковину. Детство кончилось, а свинец остался. Вон, полные небеса. Из-под нижней пластины, накрывшей горизонт, вынырнул алый краешек. Солнце подмигнуло Золину, и губы паренька тронула невольная улыбка. Порыв ветра швырнул в лицо горсть пыли, запорошил глаза. Проморгавшись, Золин вытер слёзы рукавом и вновь посмотрел на солнце.

Ничего, уже скоро.

У запертых дверей военкомата переминалась с ноги на ногу жиденькая очередь. Многие курили. Семнадцать человек, Золин – пятый от начала. Скорей бы открыли! Оставалось семь минут. Это если откроют вовремя. Нет, военные – они пунктуальные. Дисциплина и всё такое… По идее.

– Ты в какие войска проситься будешь?

Качок в короткой, по пояс, спортивной куртке обернулся к Золину. В ожидании ответа он глубоко затянулся сигаретой и выпустил облако густого, едкого дыма. Решив, что образ лихого парня сформирован не в полной мере, качок ещё и залихватски сплюнул, едва не забрызгав себе обувь.

– Всё равно, – пожал плечами Золин.

– Врёшь!

– Да ну, куда возьмут. Главное, чтоб в боевую часть. Не хочу при штабе…

– Во, это по-нашему! – качок хлопнул Золина по плечу. Было бы дело в сказке, вошёл бы Золин в землю до колен. – Лично я в мотострелки! А чё? Стрелять умею, водить тоже. Хоть мотык, хоть тачку… Точняк, возьмут! Вломим ханыгам?

– Вломим, – без энтузиазма согласился Золин.

Ему было плевать, кто кому вломит. Он не знал, почему качок зовёт пришельцев ханыгами. Пил он с ними вместе, что ли? Спорить не хотелось, разговаривать тоже. Плевать, кто кому вломит. Даже на победу плевать. Жизнь протухла, надо уходить. Солнце не принимает самоубийц, значит, пойдём другим путём.

– Никто никому не вломит, – лениво бросили сзади.

Золин хотел обернуться, чтобы посмотреть, кто это сказал, и передумал.

– Это ещё почему?! – взвился качок.

– Не будет никакой войны. На хрен мы нужны, нас завоёвывать…

– Да ты гонишь! И по радио, и по телеку было! В Шипетлале ханыги народу пожгли – мрак! Ну и наши им вломили. Даже военное положение объявить хотели!

– Хотели. И не объявили. Ни повода нет, ни причины. Инцидент имел место, проглотили и утёрлись. Три месяца – тишина, и на орбите чисто. Военное положение – это комендантский час, чрезвычайные меры, ограничение прав и свобод… Народ бы не понял.

– А сам тогда чё пришёл? В военкомат?

– Мобилизация…

– Так войны ж не будет?

– Не будет. Но я, как гражданин и патриот…

– Хавальник закрой, патриот! Воняет…

– Ерунда всё это, – вклинился в разговор патлатый очкарик, стоявший за Золином. – Детский сад, штаны на лямках. Не поможет.

– Кому не поможет?

– Нам. Здесь они, на орбите. Захотят – мы их увидим. Ох, увидим…

– Во! Я ж говорю – быть войне!

– Ага, войне. Воевали овцы с мясником… Утопят нас, как котят, в напалме. И мявкнуть не успеем…

Очкарик с презрением фыркнул:

– Мобилизация! Вот мой дядька говорит: жили мы на планете, поживали, а теперь живём в запертой комнате…

– Чего?

К очереди прибился мужичок средних лет. Он был весь средний: росту казённого, в плечах ни узок, ни широк, плащ двубортный, брюки глаженые. Интересоваться, кто крайний, мужичок не стал: привалился плечом к кирпичной стене, зевнул, заслонив рот ладошкой.

– Комната, – повторил очкарик. Ему редко доводилось быть центром внимания, и он выжимал из ситуации максимум удовольствия. – В окно высунуться можем, типа спутник запустить. Дальше – руки коротки. Не нашли, значит, ключ от двери. Сидим, в окна-телескопы выглядываем. Что там? Кто там? А снаружи – темно, страшно. И ходит кто-то, не пойми кто. Здоровенный, зубами клацает. И ничем мы ему, здоровенному, угрозить не можем. Можем только к дверям-окнам шкафы придвигать. Доски из стен можем выламывать…

– Доски-то зачем? – не понял качок.

– Отбиваться, если дверь нам вынесут. Поцарапаем здоровенного, шишку набьём. Вот тогда он разозлится по-настоящему…

– Панику сеешь, гад?! Дядька у него… Кто он, твой дядька? Генерал? Министр обороны?

– Философ он.

– Философ?! – качок харкнул очкарику под ноги. – Развелось, понимаешь, швали… Ты чего сюда пришёл? Чего пришёл, если мы тебе – котята?!

– Не хочу видеть, как всё закончится. Пусть шлют на передовую. Хотя скоро везде передовая будет… Лучше в бою, чем сидеть и ждать. Тут больше ловить нечего…

В груди у Золина потеплело, словно там зажглось маленькое солнышко. Было приятно сознавать, что он не один такой. Вот, единомышленник. Золин повернул голову и увидел, как мужичок у стены сделал пометку в блокнотике.

– Ты это… – растерялся качок. – Боевой дух подрываешь, да?! Это ханыги дохнуть должны, а не мы, понял?! Ах ты, тля…

Набычившись, сжав кулаки, он шагнул к очкарику. Неожиданно для самого себя Золин заступил качку дорогу.

– Остынь! – голос сорвался, «пустил петуха», но это было не важно. – Досками, чем угодно… Он всё правильно сказал. А ты… А ты хоть до старости воюй!

Мужичок спрятал блокнот.

– Ты и ты, – он указал на Золина с очкариком. – Следуйте за мной.

– А очередь? – возмутился очкарик. – Потом опять занимать?

– Следуйте за мной.

Мужичок извлёк из кармана пластиковую карточку удостоверения – алую, как восходящее солнце.

– Говорю тебе: здесь они. Над нами висят.

– Где?

– Здесь.

– «Армия призраков на орбите»! «Гипнотизёры-убийцы из открытого космоса!» Наймись к киношникам – озолотят…

Хохотнув басом, старшина Эхекатль приложился к фольгированному пакету с октилем. На боевом дежурстве разрешалось пить только безалкогольный октиль. Этот, кстати, ещё ничего – на вкус почти как правильный, восьмиградусный. И всё равно – дерьмо…

– Забыл, как оно свалилось? – упорствовал напарник. – Общая тревога, боевая готовность, дым до небес… Ничего ведь не было! Ничего и никого. И вдруг – р-р-раз! – вся орбита в засечках! Поле у них маскировочное…

– Поле-шмоле… Хрена им на орбите три месяца киснуть? Энергию на своё поле жечь? Хотели бы напасть – давно напали бы. Умотали, точно тебе говорю!

– Разведка, – капрал Тенок стоял на своём. – Информацию собирают…

– Ни хрена себе, разведка! Целый флот!

– Это для нас – флот. А для них, может…

Запищал звуковой сигнализатор. Дежурные уткнулись в экраны локаторов, лихорадочно переключая диапазоны:

– Есть засечка! Координаты 2-7-14, высота семнадцать пятьсот!