Дмитрий Исаков - Акулу хотят съесть ! (Акулу cъели - 2) Страница 30

Иван мельком заметил профиль одной высокой и стройной девушки, смутно напоминавшей первую его любовь - девушка была скромно, но со вкусом одета, и не торопясь следовала куда-то прямо мимо их фонтана.

- Вон та! - произнес роковую фразу Иван и махнул вслед ее рукой. - С длинным хвостом!

Томми быстро нашел глазами ее в толпе и, удивившись такому странному невзрачному выбору, спросил у Ивана:

- Ты в этом уверен?!

- Да! - не ведая, что творит, воскликнул тот. - Вон идет моя суженая, и еще секунда - и она скроется навсегда!

- Петруха! - неожиданно громко сказал Томми. - Ты слышал, что сказал Иван?! Иди и скажи вон той девушке, что она понравилась твоему хозяину и что он согласен на ней жениться!

Робах, не задавая глупых вопросов, мгновенно догнал почти пропавшую в толпе Иванову невесту и, остановив ее за руку, начал что-то ей говорить.

Наши друзья, включая Томми, немного обалдели от разворачивающихся событий, но никто из них не принимал эту шутку всерьез, а зря!

Робах не больше минуты уговаривал невинную жертву и неожиданно для всех уговорил!

Та, добровольно, без принуждения, вдруг повернулась и пошла прямо к ним.

Знал бы Иван, чем все это кончится, то побежал бы отсюда сломя голову!

Но он этого не знал, да ему еще стало очень интересно, с какой целью она к ним приближается: то ли хочет чего интересного сказать, то ли желает дать ему по морде!

По мере приближения девушки Иван все больше и больше удивлялся ее сходству с той ненаглядной, которую он потерял во времени навсегда и безвозвратно по своей глупости и простодушию много лет назад, когда ему было четырнадцать лет.

Такой же круглый овал лица, такие же огромные карие глаза, точно такой же вздернутый нос, ямочки на щеках, пухлые губы и каштановые волосы, да разве можно описать словами красоту и очарование единственной и, неповторимой, навек потерянной двенадцать лет назад и вновь воссозданной из мечты первой своей любви!

Девушка подошла к ним и остановилась напротив Ивана.

На ее щеках горел алый румянец смущения и стыда за свое безумное до неприличия поведение, она растерянно улыбалась, не зная, как себя вести в этой нелепой ситуации, да и, если честно во всем признаться, совершенно не понимала, зачем она все это делает и какая сила заставила ее пойти на поводу у этого наглого робота, сказавшего ей совершеннейшую глупость про какое-то мифическое замужество с совершенно незнакомым человеком, при всей ее добропорядочности и скромности, да и вообще приличные девушки никогда не заводят знакомства на улице, тем более в таком непристойном месте, как этот "Фонтан любви"!

С другой стороны, в ее сознании произошло что-то совершенно непонятное, и ноги сами привели ее сюда, и этот молодой человек, которого она видела совершенно в первый раз, был ей почему-то необычайно дорог и до близости родной, что она еле себя сдерживала, чтобы не броситься с ходу ему на шею и не было никаких сил уйти от этого позора, а все его друзья впярились и пожирают во все глаза ее вселенский позор, и что будет с мамой, когда она узнает, что ее дочь натворила, а уж папа... - об этом лучше и не думать! Стыд-то какой!

Так и стояла эта бедная и несчастная девушка под перекрестным огнем взглядов этих наглых, безжалостных и бессердечных людей!

Молчаливое стояние затянулось, и нужна была разрядка, которая не заставила себя ждать!

- Ты чего тут вылупилась?! - с вызовом сказала Мурзилка несчастной. - А ну, канай отсюда, пока цела!

Иван, предвидя дальнейшие криминальные действия своей подруги, по-быстрому вмешался в только начинавшую разгораться бабскую склоку.

- Не обращайте на нее внимания, девушка! И не сердитесь на нас - это была не самая остроумная шутка!

Услышав из уст неожиданно ставшего ей родным незнакомца добрые слова, она приветливо и в то же время виновато ему улыбнулась, но с места не сдвинулась. (Все-таки она еще могла контролировать свои действия и на шею ему не бросилась!)

- Разве ты не слышала, что тебе сказали?! - опять начала кабанеть ревнивая Мурзилка, медленно заходя ей сбоку для более удобного угла атаки. Пошутили, и будя! Срыгни отсюда!

Все присутствующие были шокированы происходящим, и Галя, не выдержав этого хамства, начала стыдить ее:

- Как тебе не стыдно, Мурзилка! Как ты выражаешься?! И что ты на человека напала! Разве ты не видишь - она не в себе! - и, обратившись к стоящей, строго сказала: - Девушка, простите нас и, пожалуйста, идите себе!

Все было бы хорошо, но Мурзилка изловчилась и прыгнула к сопернице с явным намерением вцепиться ей в волосы и наверняка исцарапала бы ее до крови, не перехвати ее Петруха вовремя!

Все вскочили как ужаленные, а несчастная девушка, не выдержав такого жуткого прессинга, всхлипнув, грохнулась в обморок!

Иван еле успел подхватить ее на лету, а Мурзилка, видя, что он уже ее лапает, начала буянить и трепыхалась в руках Робаха до тех пор, пока к ней не подошел Томми и не процедил сквозь зубы:

- Будешь кабанеть - отправлю на переплавку!

После чего та, наконец, остепенилась - видимо, трезво оценив степень опасности такого неприятного для нее расклада.

Не зная, что ему делать с этой сумасшедшей дальше, Иван в отчаянии позвал сестру:

- Галя, ради Бога, сделай что-нибудь?!

- Смотри, не урони ее! - очень дельно посоветовала Галя, но почему-то ничего не стала делать, да и чем она могла ему помочь? Если только подержать ее вместо него?!

Иван стоял посреди площади и держал, как дурак, на руках драгоценную ношу - совершенно незнакомую ему девушку!

Что с ней делать дальше, он совершенно не знал.

Через некоторое время, пригревшись, та потихоньку стала приходить в себя и, подчиняясь общепринятым инстинктам, обняла его за шею обеими руками, за чем сразу же последовал совершенно логический взрыв негодования в мурзячьих рядах, но он тут же был потушен грозным Томминым взором и нерушимой крепостью Петрухиных рук.

Иван, чувствуя, что его подопечная начинает оживать, немного ослабил свое беспокойство и стал, пользуясь выпавшей ему возможностью, так сказать, вплотную, более подробно изучать свалившееся на него счастье.

Несмотря на свой относительно высокий рост и вполне нормальное сложение, девушка казалась очень легкой, мягкой и нежной на ощупь.

Держать ее на руках было одно наслаждение, и почувствовав, что он сможет это делать хоть всю жизнь, Иван довольно здорово испугался реальности этой почетной перспективы, и чтобы ускорить так вяло начавшийся процесс ее оживания, он легонько дунул ей в лицо.

От такой ласки у нее слегка дрогнули слишком длинные и пушистые ресницы, и словно чего-то опасаясь, медленно раскрылись полные ужаса и любви прекрасные глаза.