Антон Антонов - Гуманное оружие Страница 30

Они были очень похожи на людей, но одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что это не люди.

У людей цвет кожи, глаз, волос, сосков и губ никогда не бывает одинаковым. Даже приблизительно.

А у инопланетянок было именно так. Золотистая бархатная кожа и почти такой же пушок на голове, а губы, глаза и соски если и темнее, то лишь совсем чуть-чуть.

Особенно поражали их желтые кошачьи глаза, которые придавали этим лицам хищный вид. Хотя сами лица отличались исключительно мягкими чертами, инфантильным овалом и маленьким вздернутым носиком, но вместе с тем огромными глазами.

И только одна деталь радикально отличала инопланетянок от людей. Во лбу над переносицей у них у всех были черные роговые ромбы с углублением в центре. Они выходили прямо из-под кожи и не казались чужеродным вкраплением – и именно они в любой обстановке помешали бы принять инопланетянку за земную женщину с экзотическим макияжем и прической.

Что касается тела, то тут все было как у очень красивых юных девушек с маленькой упругой грудью и тренированным торсом.

Но засматриваться на эту красоту было некогда. Командование требовало разделить трофеи и бесчувственных пленниц и попытаться вывезти их из Пулкова по земле и по воздуху.

Одну инопланетянку погрузили вместе с ее имуществом в БМД, а другую – в «Ил-76». И чтобы обеспечить первой свободный выезд, а второму – благополучный взлет, на Пулково спикировала еще одна группа истребителей.

Военно-воздушные силы несли немыслимые потери, но альтернативой могла быть только сдача города без боя, а об этом никто не хотел даже думать.

В авиационные части из Ленинградского военного округа в эти часы поступали распоряжения о переброске самолетов в район боевых действий. Успех высадки десантного батальона произвел должное впечатление, и подготовка к полномасштабному вводу войск в Санкт-Петербург вступила в решающую фазу. А для этого требовалось такое воздушное прикрытие, которое авиация Ленинградского военного округа и Балтийского флота после всех потерь обеспечить своими силами не могла.

26

Майор Богатырев доехал до своей части с комфортом. Его довез на иномарке какой-то частник, который торопился в Мурманск по делам.

Как понял Богатырев, это был бизнесмен, которому срочно требовалось сбыть с рук какой-то груз, – пока не все еще сообразили, что началась война. По этой причине он очень торопился и потому был остановлен на посту ГИБДД за превышение скорости.

А летчика привез на этот пост лично военком, который не мог обеспечить майора машиной и попросил гаишников о помощи.

– Да нет проблем, – ответили гаишники и спросили у Богатырева:

– Тебе какая тачка больше нравится?

За то, чтобы его поскорее отпустили, бизнесмен Володя согласился отвезти летчика куда угодно – лишь бы было по пути.

А когда ему сказали, что из-за чрезвычайного положения машины останавливают на всех постах и спасти его может только звонок гаишников коллегам с просьбой пропускать иномарку с таким-то номером без досмотра, Володя согласился доставить пассажира прямо к воротам части, даже если это будет не совсем по пути.

К его вящей радости машину действительно не остановили больше ни на одном посту, и тот час, который он потерял, когда пришлось свернуть с шоссе на второстепенную дорогу, показался бизнесмену мелочью по сравнению с тем временем, которое он мог потерять, препираясь с гаишниками.

А время, между прочим, – деньги.

Да ведь и денег он бы наверняка потерял немало. Вряд ли гаишники, работающие под лозунгом: «Господа и бандиты, дайте денег!» изменили своим привычкам по случаю чрезвычайного положения.

Скорее, наоборот.

От ворот летной части Володя умчался на такой скорости, как будто участвовал в гонках «Формула-1», и Богатырев подумал, что у того еще будет шанс почувствовать на собственной шкуре реакцию гаишников на чрезвычайное положение: ведь об особой миссии его иномарки предупредили только ГИБДД Карелии, а в Мурманской области свои порядки.

Но в следующую секунду майор выбросил коммерсанта и его проблемы из головы. У него были дела поважнее.

Командир полка, с тех пор как Богатырев видел его рано утром (или, скорее, поздно ночью), постарел, наверное, лет на десять. И было отчего. Потерять за какой-то час половину машин полка – это не шутка. И хотя никто не возлагал на полковника вину за это, сам он был на грани того состояния, в котором настоящие офицеры пускают себе пулю в лоб.

А в том, что полковник Муромцев – настоящий офицер, никто в части не сомневался.

Утром он сам рвался лететь на перехват «цели 30» вместе со своими ребятами, но «сверху» намекнули, что на земле от него будет больше пользы.

А теперь он даже не знал, кто из парней сумел катапультироваться, а кто нет. Отзвонились с земли далеко не все.

Точно было известно, что погиб Юрка Барсуков. Его останки нашли среди обломков самолета. То ли он упустил момент, когда еще можно было катапультироваться, то ли до последнего пытался спасти машину – только не оставалось никаких сомнений в том, что у полка есть боевые потери.

Но окончательно добил полковника приказ о срочном перебазировании полка на чужой аэродром поблизости от Санкт-Петербурга.

– В районе Питера собирают все боеспособные самолеты, – сказал он Богатыреву. – Готовится войсковая операция с массированным прикрытием с воздуха.

Эти слова он произнес обычным тоном командира, который вводит в курс дела своего подчиненного. Но потом в сердцах махнул рукой и добавил с угрюмой обреченностью:

– Положат всех – и нас, и пехоту!

До него уже дошли сведения о потерях авиации при высадке одного десантного батальона. И теперь он прикидывал, на сколько надо умножить эти потери, если речь идет о прорыве сухопутных войск на широком фронте.

Только одна мысль удерживала полковника от прямого нарушения субординации и желания высказать командованию все, что он об этом думает. И уж на этот раз он ни за что не останется на земле.

Он поднимется в воздух вместе со всеми, даже если для этого придется нарушить прямой приказ командования. А там уж как бог решит.

– Еще несколько человек должны вернуться в часть до вечера. А самолетов мало. Молодые рвутся в бой, но я не хочу их выпускать. У вас хотя бы опыт есть.

– Да какой там, к черту, опыт, – сокрушенно отозвался Богатырев. И почему-то снова вспомнил утехи у озера с горячей пейзанкой, которые отняли у него часа полтора.

И вот ведь странно – теперь-то он твердо знал, что эти полтора часа ничего не решали. Даже если бы он приехал на полтора часа раньше, все равно пришлось бы тупо сидеть и ждать.

Но почему-то эти потерянные без малого сто минут именно теперь вызывали у майора особенно острые угрызения совести.