Франсис Карсак - Робинзоны космоса - Бегство Земли - Рассказы. Страница 30

Цепь «неведомых гор», вдоль которых мы продвигались, исчезала в тумане. На западе по небу бежали серо-черные тучи.

— Здесь оставаться нельзя, — решил я. — Вперед! Нужно найти какое-нибудь естественное укрытие.

Поль сел за руль. Устраиваясь поудобнее, взглянул на горизонт и коротко присвистнул с видом знатока.

— Круто! Видел такое только лишь раз — во время циклона над Южной Атлантикой!

Весь западный горизонт сделался уже свинцово-серым, зловещим. Контраст был разительный: на востоке всеми своими огнями сверкало восходящее солнце, тогда как здесь стремительно поднималась в небо эта ужасающая мгла.

— Бери левее, — сказал я. — Чем дольше будем оставаться на возвышенности, тем меньше шансов, что нас затопит.

Мы мчались по безжизненной равнине на юго-запад. Тучи закрыли уже почти половину неба. Внезапно первые тяжелые капли застучали по броне. Но ветра не было, он бушевал где-то в высоте, перемешивая громады туч, а здесь, внизу, нас обволакивала удушающая жара.

Оставив Мишеля рядом с водителем, я вместе с Мартиной забрался в башню, надеясь оттуда заметить какое-нибудь убежище. Чтобы скорее добраться до гор, мы свернули на юг, потом на юго-восток. Местность постепенно повышалась. Дождь продолжал идти крупными, редкими каплями; гроза глухо ворчала где-то западнее. Мы приближались к скалам, в которых я с трудом различал многочисленные пещеры: свет мерк и становился все тусклее. До скал оставалось еще добрых два километра, когда буря обрушилась на нас. Страшный порыв почти развернул грузовик, и я услышал, как Поль ругается за рулем, стараясь взять прежнее направление. Хлынул ливень невероятной силы; длинные, жидкие стрелы косо падали с неба, и скалы казались нам то дальше, то ближе в зависимости от наклона колеблемой ветром водяной завесы. Оглушительно загрохотал гром. Нас окутала тьма. Лишь вспышки ярко-фиолетовых молний прорезали мрак, слепя глаза. Я поспешил втащить пулемет внутрь и заткнуть бойницу. И все равно даже в закрытом кузове приходилось кричать во все горло: гром грохотал теперь беспрестанно, заглушая голоса.

Грузовик выбивался из сил. Шины, не встречая сопротивления, буксовали в разжиженной почве. Ветер то стихал, то снова обрушивался внезапными шквалами, снося автомобиль, и, чтобы не рисковать, мы едва плелись со скоростью около десяти километров в час. Молнии трепетали, казалось, целыми минутами; потом началась настоящая фантасмагория вспышек и мрака, из которого рядом со мной на мгновение возникало бледное и немного испуганное лицо Мартины.

Когда я нагибался, я видел внизу под ногами кабину броневика: Бреффор у столика вносил записи в путевой журнал, Вандаль приводил в порядок свои заметки, и только Бельтера нигде не было видно. Наконец я разглядел его ногу, свешивающуюся с койки, — он спал. После безмятежного покоя кабины бушующая снаружи стихия казалась еще ужаснее. Ливень и шквалы состязались в ярости. При вспышках молний казалось, что капот машины с трудом разрезает морские волны. Вода низвергалась потоком, крыша дрожала, натянутая до предела антенна вибрировала, и я слышал ее жалобный звон в перерывах между раскатами грома.

— Да уж! — прокричал я. — Вот это гроза! Всем грозам гроза!

— Она восхитительна! — отозвалась Мартина.

И действительно, то было восхитительное, хотя и жуткое, зрелище. На Земле я часто попадал в грозу в горах, но никогда не видел такой, которая могла бы сравниться с этой своим неистовством и красотой.

Когда метрах в двухстах от нас сверкнула молния, я прокричал Мишелю:

— Что там с барометром?

— По-прежнему резко падает.

— Мы уже близко! Вижу пещеры. Включите фары!

И в самом деле, скалистая гряда была рядом. Несколько минут мы ехали вдоль нее, пока не отыскали возвышенную и достаточно ровную площадку, на которой мог уместиться наш грузовик. Скала повисла над нею, образуя укрытие. Опасаясь встретить здесь ссви или голиафа, я снова поставил пулемет на турель; сквозь открытую бойницу внутрь врывался холодный сырой воздух и шум дождя. К счастью, убежище оказалось свободным, и вскоре наш грузовик стоял уже на сухом месте, защищенном по крайней мере тридцатиметровой толщей каменного навеса. Мы развернули машину передом к выходу и вылезли из бронированного кузова. У пулемета остался Бельтер — была его очередь дежурить.

Наше убежище достигало пятидесяти метров в длину, уходило под скалу метров на двадцать, а свод поднимался метров на двадцать пять. Кое-где по нему стекала вода, продолбившая своего рода водостоки, но там, где пол повышался, было совершенно сухо. В одном углу мы обнаружили кострище, пепел, кости и орудия из обсидиана: здесь были ссви, и, по-видимому, совсем недавно. Значит, придется бодрствовать. Кроме того, мы нашли в расщелине заботливо припрятанные куски необработанного обсидиана и запас сухих веток.

Может быть, с нашей стороны это было неосторожностью, но мы не удержались и развели костер позади грузовика. Здесь же мы и поели, выкинув банки из-под консервов в кучу мусора, оставленную ссви.

— Представляю, какие глаза будут у наших друзей-«кентавров», когда они найдут эти странные сосуды, — сказал я.

— Особенно, когда увидят этикетки, — добавил Мишель.

Одну из банок сосисок украшала цветная картинка «Тетушка Ирма», на которой упомянутая дама была представлена в виде дородной кухарки.

— Думаю, они получат не самое лестное представление о нашем искусстве, — заметила Мартина.

Все эти реплики нам приходилось выкрикивать, чтобы перекрыть шум низвергающегося водопада.

Когда к пулемету встал Мишель, я попросил освободившегося Бельтера помочь нам с Бреффором вырыть небольшую траншею. Мне хотелось узнать, кто и когда жил в этом гроте. Наши старания были вознаграждены: в песчаной почве мы обнаружили два слоя золы и всяких остатков толщиной по двадцать сантиметров каждый. В обоих слоях были одинаковые орудия; насколько мы могли судить, они сильно отличались от тех, которыми пользовались теперешние ссви. Все предметы были значительно примитивнее, наконечники стрел представляли собой просто заостренные с одной стороны осколки обсидиана, а не изящные «лавровые листья». Кроме того, мы откопали один скелет ссви, но так и не могли решить, был он здесь похоронен намеренно или нет. В тех же слоях оказалось множество различных костей; некоторые, по-видимому, принадлежали голиафам. Три живых представителя этого рода нанесли нам под вечер визит. Они были относительно невелики, самый большой достигал в длину метров десяти. Мы отказались их принять и довольно невежливо выгнали под дождь. Голиафы заупрямились; пришлось угостить их очередью, которая уложила одного наповал. Остальные обратились в бегство.