Николай Чадович - Хозяева Острога Страница 30

– Завтра, а может, и сегодня ночью, нам следует ждать чего-то из ряда вон выходящего. На нас уже всё перепробовали – и новичков, и ветеранов, и две стаи сразу, и хищных птиц. Грядёт нечто особенное.

– Очень уж мы загордились первыми победами, – с мрачным видом изрёк Бадюг. – Вот и пришла пора расплачиваться.

– Эх, были бы сегодняшние птички чуть более покладистыми! – мечтательно произнес Тюха. – Вцепился бы в одну из них и улетел, куда-нибудь подальше от этого проклятого места.

– Мало ты, значит, от птичек пострадал, если такие разговоры заводишь, – сказал Темняк, по-прежнему не терявший присутствия духа или просто прикидывающийся бодрячком. – А вот носы вешать не стоит. Не вижу ничего плохого в том, что мы остались на прежнем месте. Это даже и к лучшему. Оружия под рукой хватает, да и все здешние особенности нами изучены.

– Ночью навалят мусора, и всё опять изменится, – высказался Тюха.

– Не страшно. Надо будет только заранее откопать все выходы из нор. Если с нами поступают бессовестно, то и мы ответим тем же. Будем воевать по собственным правилам. Если ладятся дела – значит, бьемся открыто, на улице. А прижмут нас, будем держать оборону в норах. Пусть только сунутся туда. Оборона – она всегда выгодней нападения. Кроме того, не забывайте, что на самый крайний случай у нас имеется «хозяйская кочерга». При желании с её помощью можно взорвать любое чудище. Даже самое грозное…

– Есть ещё и мой «кишкоправ», – добавил Тюха. – Уж лучше самому воспользоваться им, чем стать добычей отвратительных зверюг. Я не хочу повторить судьбу боешников, которых сегодня склевали птицы.

– Давайте не будем о грустном. – Темняк хлопком в ладоши попросил всеобщего внимания. – Лучше я расскажу вам забавную историю.

– Снова про Мулю, умевшего одурачивать людей и показывать фокусы? – осведомился Свист.

– Нет, про летающего змея, жившего в одной сказочной стране. Что такое змей, вы себе примерно представляете. Это ползучая тварь без лап, похожая на толстую извивающуюся верёвку. Приставьте ей птичьи крылья, и перед вашим мысленным взором явится этот самый змей, которого, кстати говоря, звали Горынычем. Наверное, потому, что большую часть своего времени он проводил в горах. Учтите, вдобавок ко всему крылатый змей умел разговаривать. Питался Горыныч в основном крупными травоядными тварями, но при удобном случае не отказывался и от людей, которые были для него чем-то вроде редкого лакомства. Ну, конечно, не все люди подряд, а хорошо упитанные, вроде нашего Бадюга.

– Я от такой жизни уже на щепку стал похож, а ты всё Бадюг да Бадюг, – огрызнулся большой специалист по плетению верёвок.

– Но был на Горыныча сверху наложен один обет, – продолжал Темняк. – Или, если хотите, обязательство. Дескать, людей ты себе кушай на здоровье, но и справедливость блюди. Если сожрал кого, то некоторое время исполняй его обязанности, пока другой мастер по этой части не объявится. Проглотил, допустим, сапожника – и сиди теперь на его месте – тачай обувь для всей округи. Лишил жизни рыбака – иди на речку и хоть крылья свои в воду засовывай, но чтоб к вечеру с уловом домой явился. Однажды Горыныч по недомыслию слопал девку. Молодую, дебелую, сладкую. Поимел, так сказать, удовольствие. А девка-то эта на поверку оказалась блудницей. И пришлось бедному Горынычу исполнять все её постыдные обязанности, пока по соседству другая потаскушка не подросла.

– А как, прости за любопытство, мужики этого змея использовали, если у него даже ног не имелось? – поинтересовался Тюха, слушавший Темняка внимательней всех. – Промеж крыльев, что ли?

– Уж если он на какой-то срок сапожником становился, то блудное дело тем более мог справлять, – пояснил Темняк. – Наверное, облик соответствующий принимал или как-то иначе кавалеров подманивал. Ведь на змея, даже крылатого, не всякий мужик польстится… Впрочем, это всего лишь сказка и искать в ней правдоподобия не следует… Понятное дело, постоянные перемены рода занятий Горынычу со временем изрядно надоели. Дай, думает, сожру какого-нибудь царя – а царь, для вашего сведения, это самый главный человек над целой страной – и получу тем самым Двойную выгоду. Буду страной править, что уже само по себе прибыльно и приятно, а заодно переем всех бездельников, которые вокруг царского трона увиваются. Ведь за них какой ответ? Да никакого! Тот сидел сложа руки и тешил себя всякими приятностями – и тебе то же самое предстоит. Занятие необременительное. Сказано – сделано. Подстерег он царя, когда тот в нужник направлялся, и слопал в один присест. Человек до нужника всегда вкуснее, чем после. Он тогда вроде как лепешка с начинкой. В тот же день Горыныч вселился в царские палаты. Хоть и не по праву, но по обязанности.

– Куда он вселился? – переспросил Тюха.

– В нору, где царям положено жить. В очень даже роскошную и светлую нору. Так и начал править. Работенка не пыльная. С утра столько-то человек казнишь, к вечеру примерно столько же помилуешь, а в промежутке – пей, гуляй и веселись. Иногда ещё какой-нибудь указ подмахнуть надо, так это он шутя делал. Куснёт кого-то из придворных, а потом свое окровавленное жало к указу прикладывает – и готово! Если со стороны посмотреть, всё у змея сладилось, как ему и мечталось. Только человечинки всё равно хочется. Зыркнет, бывало, по сторонам – аж невмоготу становится. Народ-то всё вокруг лощеный, кормленый, телеса так и трясутся. Одна лишь незадача – как среди них бездельников выявить. Сначала он на собственных жён глаз положил. Очень уж они смачно выглядели. Да вовремя опомнился. Если жену сожрать, то потом придётся ейные обязанности исполнять. Хотя бы основные. То есть самого себя услаждать в самой изощренной форме. А это будет похлеще, чем блудницу подменять. Кроме того, срам несмываемый на всё семейство. Он ведь не каракатица позорная, которая сама себя трахает, а почтенный змей. Пришлось, значит, про жен забыть. Беда невелика – иной публики вокруг предостаточно. Стал Горыныч к министрам присматриваться. Но тех лучше вообще не трогать – воруют денно и нощно. Туда же и воинские командиры. Мало что воруют, так ещё взяли моду солдат по мордасам бить. Кроме того, война намечается… Придворные ниже рангом в интригах погрязли. Стража ежедневно марширует, а хмельное употребляет так, что ни один змеиный организм с этим ядом не справится. О прислуге речи быть не может, поскольку доля у тех и без того незавидная. Тупик, значит! Ходит Горыныч, пригорюнившись, по царским палатам и во все углы заглядывает. Жертву себе присматривает. Глядь, однажды – сидит в маленькой каморке старик почтенного вида и молчит, в стену уставившись. Ничего себе старик, пухленький. Стал Горыныч справки наводить, что и как. Кто это, дескать, здесь дурью изо дня в день мается? Отвечают верные слуги, что это мудрец, ещё при папаше прежнего царя в палаты взятый. С тех пор и думает, а больше никаких дел. Жрёт, конечно, выпивает понемногу и даже иногда девку к себе требует. Это известие Горынычу понравилось. Добыча сама в руки идёт. Медлить с трапезой он не стал. Проглотил старика, вместе с бороденкой и всеми мыслями, которые он успел к тому времени надумать. Но вскоре сделалось Горынычу как-то не по себе. Слабость, головокружение, бессонница, жизнь не мила, аппетит пропал. Сначала даже отравление подозревали. Дескать, несвежий мудрец попался. Лежалый. Но потом разобрались. Оказывается, старик не просто так сидел, а важную думу думал. Даже не государственного, а всемирного значения. И надо же, какая оказия вышла! Теперь, значит, предстоит Горынычу это дело до конца довести. Согласно высшей воле. Жаловаться некому – сам виноват. Хочешь не хочешь, а мозгами пораскинь. Посидел змей в раздумье денька три да и помер от умственного истощения. Вот и выходит, что головой работать потруднее, чем, скажем, руками или тем самым местом, которым блудницы свой хлеб зарабатывают. Вы хоть поняли, куда я клоню?