Онджей Нефф - В тени Сфинкса (сборник НФ) Страница 30

Наладилась связь с клиниками. От опытов на животных перешли к лечению людей. Короче, наладилась голографическая диагностика. Я был настолько увлечен работой, так много людей прошло перед моей установкой, что, поверишь, не помню ни одного из того калейдоскопа лиц, кого удалось спасти, поставив верный диагноз с помощью голографии.

Я получал и получаю по сей день массу писем буквально со всех концов света. Одни благодарят, другие клянут — наверное, такова уж жизнь.

К началу моей клинической деятельности я уже был женат года два. Захваченный работой, я всегда возвращался поздно и донимал Аню бесконечными вопросами о том, что она делала в мое отсутствие, требуя отчета чуть ли не за каждую проведенную без меня минуту. Практически я заточил ее в четырех стенах. Первое время она терпела, отшучивалась, прерывала меня поцелуями и просьбами прекратить «допрос с пристрастием». Потом начала бунтовать, и это выводило меня из себя. Случалось, я проклинал ту минуту, которая свела нас. Аню тоже все это приводило в отчаяние. Вначале она порывалась уйти, а потом ее охватила апатия. Целыми днями она сидела в огромном плюшевом кресле, тоскливая и угасшая. Я пытался расшевелить ее, умолял сказать хоть слово. Она молчала.

Именно тогда я понял, на какое одиночество обрек любимую женщину.

«Как это изменить? Как спасти ее?» — вот вопросы, на которые я искал ответа.

Аня по-прежнему была в отрешенном состоянии. Я не представлял себе, когда она ела, и ела ли вообще. Я видел, как из нее постепенно уходила жизнь, и еще больше мучался от собственного бессилия. Ее образ с устремленным куда-то застывшим взглядом неотрывно преследовал меня.

Я не раз пытался уговорить ее изменить нашу жизнь, предлагал ходить в гости, в театр, в кино. Однажды я даже вручил ей билеты для поездки на прекрасный голубой юг, о котором мы так мечтали в начале нашей совместной жизни, когда ты был еще здесь. В те годы мы не могли позволить себе такую роскошь. Увы, ни о какой поездке, в одиночку ли или со мной вместе, она не хотела и слышать. Пожалуй, именно тогда я понял, что в человеческих отношениях порой происходят совершенно необратимые процессы, которые приостановить, а тем более повернуть вспять невозможно.

Петр глубоко вздохнул.

— Я знал случаи, когда между двумя живущими бок о бок людьми неожиданно возникал непреодолимый барьер. И никакая нежность, никакие клятвы одной из сторон ничего изменить не могли. Более того, этот барьер разрастался подобно раковой опухоли, изматывая мысли и чувства партнеров, существуя за счет их жизненных сил. Поэтому, надеясь спасти хотя бы видимость нашей давнишней привязанности, я решился…

Не хочет никуда ни идти, ни ехать? Так я перенесу ее, как на крыльях. И вот с того момента мои опыты по воспроизведению избранного фрагмента реальности с помощью лазеров пошли полным ходом. Работая как сумасшедший, я временами забывал и об Ане, и о своей вине перед ней. Меня захватывали совершенно невероятные идеи, хотя я убеждал себя, что делаю все это только ради нее.

Первое путешествие совершилось так же, как и сегодня: из лаборатории, из этого зала — домой. В нашу квартиру. Ты понимаешь меня?

— Начинаю понимать. Ты считаешь, что техника может спасти человеческие чувства?

— Не думай, что я настолько наивен… Но мне ничего не оставалось, как прибегнуть к помощи техники.

Петр замолчал. Тогда я подумал: «Аня была грустна, но не апатична. Она явно обрадовалась встрече». Однако какое отчаяние появилось на ее лице, когда Петр прервал свой сеанс.

— И ты кого-то подсунул ей? — спросил я.

— Ты начинаешь соображать, — ответил он и объяснил, что тогда действительно у него появилась такая мысль. Пусть Аня начнет все сначала… Возродится. Воспрянет.

Сотни тончайших лазерных лучей резной интенсивности и под разными углами, концентрируемые и направляемые оптическими системами, выхватывали изображение объекта, на который их нацеливали, и посылали в назначенное место — на несколько метров, а также на сотни, тысячи километров.

Свет движется со скоростью триста тысяч километров в секунду — какой же это прекрасный экипаж! Он летит с такой скоростью, что его существования и не замечаешь, и не ощущаешь.

— Мы с тобой здесь, а через мгновение… Нет, не вставай, не протестуй. Сиди. А через мгновение, через долю мгновения мы уже в нашей приемной станции на море. Взгляни, вокруг нас волны, на берегу люди. Ты можешь беседовать с ними, прикоснуться к ним.

— Простите, — обратился Петр к юноше, который вышел из воды и изумленно смотрел на нас.

Припекало солнце, волны лизали его ноги… на паркетном полу нашего зала. Это было поразительно и в то же время не казалось уж очень странным.

Наконец юноша очнулся, кинулся в воду и тут же исчез. Видимо, Петр выключил аппаратуру, потому что зал опять стал самим собой.

Когда прошла минута неприятных ощущений, я спросил Петра:

— Как тебе удаются все эти фокусы?

— Наука, — улыбнулся он. — А ты еще посмеивался над ее возможностями. Ну, и техника, конечно.

— Но, сознаюсь, я не хотел бы отправляться к морю твоим способом. Думаю, Аня…

— Она тоже. Ее это не только не расшевелило, но подействовало еще более угнетающе.

Дело в том, что лазерный луч, соответствующим образом направленный, перемещаясь со скоростью света, воспроизводит нас в выбранном месте, естественно, оборудованном соответствующей аппаратурой. Эта аппаратура, тысячи сконцентрированных вместе миниатюрных лазерных устройств, возвращает полученное изображение. Таким образом, отказавшись от путешествий, не двигаясь с места и даже не меняя положения, мы в любой момент можем попасть туда, куда пожелаем. А те, кто явится к нам, одновременно будут находиться и у себя и у нас.

— Непонятно.

— Но истинно. Представь себе на минуту самолет, летящий с такой скоростью, что пейзаж, который ты видел на старте, совместился с пейзажем в месте посадки.

— Представить себе можно все что угодно.

— Разумеется, в действительности-то лазеры переносят туда и обратно только наше изображение. Но, поскольку это изображение совершенно идентично реальному объекту, то есть мы чувствуем и мыслим одинаково, а происходит все невероятно быстро, мы не замечаем мистификации.

— Так ты признаешь, что это обман?

— Называй как угодно — суть от этого не изменится. В действительности, или «как бы», — мы идентичны. Именно этого я и хотел добиться.

Я подумал, что в идее моего друга была заложена немалая хитрость. Не трогая Аню, не отпуская ее от себя, он демонстрировал ей разные варианты рая и в то же время в любой момент мог выполнить роль архангела, изгоняющего ее оттуда. Недурно придумано.