Генри Каттнер - Тёмный мир Страница 30

Поэтому Меч сломался, и мост между мирами исчез — Ллур рухнул в хаос, откуда уже не было возврата.

А вместе с ним и Медея — бывшая, потерянная любовь. Она ушла туда, откуда ее нельзя было позвать...

На мгновение я закрыл глаза.

— Ну, что, Ганелон?

Я поднял голову. Фрейдис хмуро улыбалась мне из-под сдвинутой повязки. Я поднялся на ноги и молча посмотрел на нее. Победное чувство переполняло меня большими теплыми волнами. Мир, который я только что пробудил, был сейчас целиком моим, и ни эта женщина, ни какой другой человек не смогли бы сбить меня с пути к намеченной цели. Разве не победил я Ллура и не убил последних членов Совета? И разве не был я сильнее в колдовстве, чем любая женщина и любой мужчина, которые сейчас обитали в Темном Мире? Я засмеялся, и смех мой эхом прокатился по громадному просторному помещению. Но Ллура в нем теперь не было.

— Пусть теперь это будет Кэр Ганелон! — крикнул я, слушая эхо моего собственного имени, прокатившегося под огромными сводами, как будто замок отвечал мне.

— Ганелон! — закричал я. — Кэр Ганелон!

Я засмеялся, слыша, как все это необъятное пространство повторяет мое имя. Эхо еще не отзвучало, когда я обратился к Фрейдис.

— Теперь у вас, лесных жителей, есть неплохой новый господин! Я награжу тебя, старуха, за то, что ты помогла мне, но теперь господин Темного Мира — я, Ганелон!

И стены проревели мне в ответ:

— Ганелон! Ганелон!

— Не так быстро, член Совета, — сказала она спокойно. — Неужели ты думаешь, что я тебе доверяла?

Я презрительно улыбнулся ей в ответ.

— А что ты можешь сделать мне сейчас? До сегодняшнего дня только одно существо могло убить меня — сам Ллур. Но Ллура больше нет, и Ганелон бессмертен! Ты не в силах тронуть меня, старуха!

Она выпрямилась на ступеньках лестницы. Лицо ее находилось чуть ниже моего. В глазах ее была уверенность, от которой мне стало не по себе. И все же то, что я сказал, было правдой, потому что теперь ни один человек в Темном Мире не мог причинить мне вреда. Но, тем не менее, улыбка не сходила с губ Фрейдис.

— Когда-то я послала тебя через потусторонний мир на Землю, — сказала она. — Сможешь ли ты остановить меня, если я сделаю это еще раз?

Облегчение пришло вместо слабого чувства тревоги, которое я испытывал.

— Завтра или послезавтра я смогу остановить тебя. Но и сейчас я Ганелон, и я знаю путь назад. Я — Ганелон! Я предупрежден, и, думаю, теперь тебе не удастся так легко послать меня на Землю, лишив памяти и снабдив воспоминаниями другого человека. Я помню все и смогу вернуться. Ты потеряешь и свое, и мое время, Фрейдис. Но все же попробуй, если хочешь. Но я предупреждаю тебя, что успею вернуться обратно прежде, чем ты кончишь бормотать свои заклинания.

Ее спокойная улыбка не исчезла. Она скрестила руки, спрятав их в широкие рукава своего платья. Она была очень уверена в себе.

— Ты думаешь, что ты богоподобен, Ганелон, — сказала она. — Ты думаешь, что ни одна смертная сила не может победить тебя сейчас. И все-таки, ты позабыл только об одном. Также как у Ллура была своя слабость, и у Эдейри, и у Медеи, и у Матолча, также есть она и у тебя, член Совета. В этом мире нет ни одного человека, который мог бы сразиться с тобой. Но на Земле такой человек есть, лорд Ганелон! В этом мире живет равный тебе, и я вызову его для этой последней битвы за свободу Темного Мира. Эдвард Бонд может убить тебя, Ганелон!

Я почувствовал, как повеяло холодным ветерком, похожим на леденящее дыхание Эдейри, как кровь отхлынула от моего лица. Я забыл! Даже Ллур мог умереть от своей собственной невообразимой руки. Или от руки того второго я, которое для меня было Эдвардом Бондом.

— Дура! — сказал я. — Тупица! Разве ты забыла, что Бонд и я не можем находиться в одном и том же мире?! Когда появился я, он исчез с Земли, так же, как и я должен исчезнуть, если ты перенесешь его сюда. Как могут человек и его отражение стоять рядом рука об руку? Как может он тронуть хоть волос на моей голове, старуха?!

— Очень просто, — улыбнулась она. — Очень легко. Он не может драться с тобой ни здесь, ни на Земле — это верно. Но потусторонний мир, Ганелон? Неужели ты забыл о нем?

Руки ее показались из рукавов. В каждой из них сверкала серебряная трубка.

Прежде, чем я успел пошевелиться, она скрестила обе трубки перед своим улыбающимся лицом. На их пересечении мгновенно появились силы невиданной мощности, которые лились с полюсов мира, и которые можно было использовать лишь долю секунды, иначе вся планета разлетелась бы на куски. Я почувствовал, как вокруг меня все плывет.

Я ощутил, как Врата открылись.

Вокруг ничего не было видно, кроме темного, серого пространства. Я попятился от неожиданности, шока и ужасной волны гнева, которая захлестнула все мое существо при мысли об обмане Фрейдис. Этого нельзя было потерпеть — чтобы подданные Темного Мира играли в какие-то волшебные игрушки. Я обязательно попробую выбраться отсюда, и урок, который я преподнесу Фрейдис, будет наглядным для всех.

На сером фоне я смотрел в зеркало. В зеркало? Я видел свое лицо, удивленное, непонимающее, глядящее прямо мне в глаза.

Но на мне не было изодранных голубых одежд жертвы, которые я одел так давно в Замке Совета. Казалось, на мне был земной костюм, и я был — не совсем я. Казалось, я был...

— Эдвард Бонд, — сказал позади меня голос Фрейдис.

Мое отражение посмотрело мне через плечо, и на его лице отразилось невыразимое облегчение.

— Фрейдис! — вскричало оно моим собственным голосом. — Фрейдис, благодарение богу! Я так старался...

— Подожди, — перебила его Фрейдис. — Послушай. Перед тобой осталось последнее испытание. Этот человек — Ганелон. Он завершил начатое тобой дело — он уничтожил всех членов Совета и победил Ллура. Ничто теперь не сможет остановить его в Темном Мире, если он вновь туда вернется. Только ты сможешь остановить его, Эдвард Бонд. Только ты.

Я не стал ждать, пока она скажет что-нибудь еще. Я знал, что мне надо делать. Я ринулся вперед, прежде, чем он успел что-нибудь ответить или пошевелиться, и нанес тяжелый удар в лицо, которое могло быть моим собственным. Мне было очень страшно делать это. И очень тяжело. В последнее мгновение я чуть было не сдержал удар — мускулы мои почти отказались повиноваться мне.

Я увидел, как он отпрянул назад, и моя собственная голова тоже откинулась, так что мой первый удар потряс нас обоих.

Он остановился примерно в дюжине шагов, удержав равновесие, и несколько мгновений неуверенно стоял на ногах, глядя на меня со смущением, которое могло быть и на моем лице, потому что я тоже смутился.

Затем злость исказила эти черты, и я увидел, как кровь капает из угла его рта и течет по подбородку. Я свирепо рассмеялся. Эта кровь странным образом сделала его моим врагом. Я слишком часто видел кровь моих врагов, шарахающихся под моими ударами, чтобы спутать его сейчас с кем бы то ни было. Я сам — и мой смертельный враг.