Иван Ковтун - Азиатский аэролит Страница 30

— Слышу! Что ж, я полечу с тобой. А если ты заставишь меня вернуться в Сан-Франциско, в тот же день весь мир узнает о твоей авантюре. Слышишь?

Такого Эрге не ожидал, даже не мог себе представить. У него беспорядочно задергались щеки, и он ощутил, как все тело охватило терпкое, похожее на испуг чувство — словно он незаметно для самого себя очутился на краю бездны.

* * *

На столе дважды вспыхнули зеленые лампочки и резко зазвенел звонок: сигнал из радиокабины.

Эрге выпрямился, ничего не ответив Гине, и выбежал из кабинета.

Торопливо прижал к ушам трубки, услышал знакомый шепот, сразу отрезвивший его мысли:

Слушайте… слушайте… слушайте… Вверх… вверх… вверх…

Эрге побледнел — это был сигнал вылетать. Он изо всех сил прижал трубки к ушам, не веря себе, но нет, трубки глухо и настойчиво повторяли:

Вверх… вверх… вверх…

Затем голос умолк, но Эрге еще долго сидел, не снимая наушники с головы.

Когда поднялся, захотелось уйти из здания куда-нибудь подальше, чтобы в одиночестве успокоиться и обдумать финальную часть своего смелого плана.

* * *

На Алеутских островах наступила весна. Давно уплыли прочь льды, и каждый день сильно припекало солнце. Сегодня Лощина трех кряжей полностью освободилась от въедливого тумана, и черные скалистые горбы гор казались не такими уж мрачными и неприветливыми.

Эрге возвращался с гор успокоенным, с уравновешенными чувствами. Да, он чувствовал себя прекрасно — даже уселся на отвесную скалу и, опираясь на локти, осознанно решил немного помечтать (имел он такой недостаток, правда, сам же его недолюбливал).

Отчего же не помечтать немного — дальнейшие ходы борьбы начертаны, проверены сознательно и спокойно, узлы, что так неожиданно возникли сегодня, самым чудесным образом развязаны. Что ж, пусть Гина едет. Все-таки она переоценила свои силы, надеясь как-то помешать его планам — чепуха!

Эрге вспомнил, как растерялся, когда услышал ее угрозу, и чуть поморщился — не следовало. Как же он не сумел сдержаться? Фи!

Легко отогнав это неприятное воспоминание, снова погрузился в свои мечты, что, как и в Нью-Йорке, пьянили его и вызывали внутри терпкий холодок — предвестник воодушевления.

Конечно, Гина помешать не сможет. Оторванная от людей, она сразу почувствует свое бессилие. По правде, лучше было бы, если… и тут Эрге невольно вспомнил о Сорокине. В ту же секунду в голову пришла навязчивая мысль немедленно увидеть его.

Мысль понравилась. «Умрет ведь, мерзавец, когда увидит меня», — с улыбкой подумал инженер и легко встал на ноги.

Защищая ладонью глаза от солнца, посмотрел в сторону шхуны, белевшей парусами на черной воде океана, справа от скалистого горбатого полуострова. Смотрел и снова улыбался себе:

«Умрет, мерзавец».

* * *

Отдав приказ грести к шхуне, Эрге уселся на корме шлюпки, перегнувшись, трогал рукой воду и, забавляясь, злорадно предвкушал встречу с Сорокиным. Вместо злости появилось желание помучить проклятое животное — измучить, отыграться за все неприятности.

Ровно через 30 минут матросы остановили шлюпку у трапа.

Эрге легко взбежал по ступенькам наверх, остановился на палубе, ища глазами кого-нибудь из экипажа, чтобы спросить, где находится каюта Сорокина.

У капитанского мостика увидел сильную фигуру Билла, направился к нему. Билл тоже заметил гостя и пошел навстречу.

В трех шагах от Эрге Билл приложил два пальца к фуражке и вежливо спросил:

Каюту мистера Сорокина?

Да.

Прошу за мной. Мистер имел несчастье заболеть у самого берега.

Эрге чуть улыбнулся.

Он, конечно, имел право улыбаться. Однако, дорогой читатель, Сорокин в самом деле заболел, как только увидел темные очертания береговых скал. Но заболел он необычной болезнью — испугом. Увидев берег и представив себе встречу с Эрге, он задрожал, как в настоящей лихорадке, весь вспотел и лишился сил. Наутро, когда пристали к берегу, заявил, что на берег сойти не может, так как чувствует себя очень скверно.

Через два дня ему стало хуже, ночью он от страха не мог сомкнуть глаз, а если и смыкал, то его начинали душить кошмары.

Так, в постели, и застал его Эрге.

* * *

— Здравствуйте, господин Сорокин! Как себя чувствуете, а? Что же вы молчите? Может, не узнаете? Или рот раскрыть не в состоянии?

Сорокин приподнялся на локте да так и застыл. Небольшие глазки расширились и округлились, насколько позволяли орбиты, и стали напоминать испуганные зрачки кролика.

Эрге на минуту замолчал, медленно и спокойно подошел к кровати. Сорокин, не спуская с него глаз, с ужасом отодвинулся к стене.

Так что же вы молчите? Откройте наконец рот. Это ведь невежливо — молчать, когда к вам обращаются. Вы, кажется, говорить умеете, и довольно-таки красноречиво?

Сорокин сразу понял, на что намекает инженер, и едва пошевелил помертвелыми губами. Не сказал, а выдавил:

Я себя сейчас очень плохо чувствую. — Заискивающая гримаса сложилась на его испуганном лице, и он подавленно воскликнул: — Мистер Эрге, я не виноват, честное слово, не виноват. Клянусь всем дорогим, что это произошло как-то случайно и бессмысленно.

Эрге удивленно поднял глаза, пожал плечами, будто услышав что-то неожиданное и приятное, а потом весело замахал руками:

Господи, да кто же вас винит?! И мысли не было — придумаете же!

Сорокин ощутил, как по телу прошла волна настоящего холода. Он пропал, теперь-то этот проклятый человек добьет его как следует!

Треклятая сухая усмешка — это неспроста, за ней кроется дьявольская злость. Сорокин понимал, что Эрге, конечно, не простит ему появления Гины, и все надежды на то, что «Эрге, может, и не приедет сюда», окончательно развеялись.

Он с ужасом следил за каждым движением инженера, который спокойно покачивался на каблуках перед ним. Умоляюще думал, что лучше бы все поскорее закончилось — боялся не выдержать и завопить от дикого страха.

«Лучше бы подошел, закричал, ударил бы», — тревожно размышлял Сорокин.

Эрге, не останавливаясь, весело расхаживал по небольшой каюте и игриво продолжал:

И в мыслях не было, дорогой друг, винить вас. Я просто вспомнил, что вы больны, и меня охватили угрызения совести: как же я своего поверенного в делах не навещу, не отвлеку от грустных мыслей. И поэтому я немедленно решил завернуть к вам.

Эрге остановился у кровати, наклонился и сочувственно произнес:

Действительно, не повезло вам. Доехать из Нью-Йорка в Сан-Франциско, добраться, наконец, до этих проклятых островов и вдруг заболеть. Заболеть, когда уже виден берег. Знаете, что я придумал? Не знаете? Вот что! Сейчас поедем ко мне.