Александр Мееров - Сиреневый Кристалл Страница 31

...Вудрум нашел Шираста в экспедиционном поселке. Едва владея собой, он закричал:

- Кто дал вам право, господин Шираст, бесчинствовать?!

- Присядьте, профессор. Вот стаканчик холодного аполлинариса, и давайте поговорим рассудительно, спокойно.

- Не паясничайте, господин хороший, я еще раз вас спрашиваю: какое вы имели право самолично, не сообразуясь ни с моим мнением, ни с мнением прочих членов экспедиции, варварски загубить дело, на которое нами уже потрачено столько усилий? Что все это значит, наконец? - Вудрум все же сел и залпом выпил искристый, чуть запотевший стакан минеральной воды.

- Иван Александрович, я ведь предупреждал вас. Я ставил вас в известность о том, что подводные раскопки необходимо прекратить, но вы не посчитались с нашими требованиями и настаивали на продолжении работы.

- Мы получили на них разрешение губернатора.

- О, с тех пор многое изменилось. И в этих изменениях немаловажную роль сыграл ваш неосмотрительный поступок. Вы меня простите, профессор, но нельзя же в наше время вмешиваться в дела политические, не учитывая, к чему это может привести.

- Вы отлично знаете, что я ни в какие политические дела не вмешивался.

- А ваш дар храму Буатоо? Он-то и сыграл в политике Паутоо немаловажную роль. Вы ведь знаете, что в народе давно стала угасать вера в Небесного Гостя и жреческая партия влачила довольно жалкое существование. Теперь, обретя "святыню", она воспрянула духом. Со всех сторон архипелага к храму Буатоо начали стекаться тысячи паутоанцев. Но самое неприятное заключается в том, что жреческая партия, сама по себе слабая, объединилась с национальной партией, а та, пользуясь этим, стремится приобрести влияние на народ, возглавить его борьбу с властями колонии, чего, само собой понятно, метрополия допустить не может. Мы живем в реальном мире, и, поверьте, как ни увлекает меня перспектива заняться историческими изысканиями, я всегда должен считаться с тем, что происходит в окружающей нас действительности. Вот и теперь, вместо того чтобы отдаться дорогому мне делу, я обязан был улаживать вызванный вами конфликт.

- Ах, вот вы как поворачиваете! Значит, по вашему разумению, я во всем и виноват?

- Хотели вы этого, профессор, или нет, но вы способствовали усилению на Паутоо революционного брожения.

- Ерунда какая-то.

- Вовсе нет. Это жизнь. Согласитесь, религия - это всегда политика. Вот политика - это уже не всегда религия. Жрецы на Паутоо, кому бы они ни поклонялись, могут существовать и усиливать свое влияние только в том случае, если они будут опорой колониальных властей. Сейчас они все больше и больше уходят из-под контроля метрополии. Вот потому и нельзя было допускать, чтобы продолжались раскопки храма. Теперь уже найдены такие реликвии, как ветка из священной рощи, рука Лавумы. Фанатики, подогреваемые националистами, потребуют их, ведь о находках уже знают. Что прикажете делать тогда?

- Отдать, конечно.

- О, нет, дорогой профессор! Это не так просто. Отдать реликвию - это значит усилить мощь паутоанского движения, не отдать - это может послужить поводом к всеобщему подъему колонии против метрополии. Храм Буатоо надлежит держать в руках. Кто владеет храмом, тот владеет сейчас огромной силой.

- Ваши соображения, может быть, и верны, но они меня не интересуют. Я занимаюсь своим делом и не намерен ввязываться в ваши дела. Я считаю себя свободным от обязательств, данных Гуну Ченснеппу.

- Вот как?!

- Разумеется. Вы, его полномочный представитель, первым нарушили договоренность, прекратив раскопки без согласования со мной.

- Я же объяснил вам причины...

- А мне это безразлично. Договариваясь с Ченснеппом, мы не рассматривали вопрос, сообразуясь с политической ситуацией на Паутоо. Не так ли?

- Совершенно верно, профессор, но поймите мое положение; я обязан соблюдать интересы Ченснеппа и вместе с тем я не могу отказаться от возможности вести с вами работу. Я получил от вас так много. Сделанные вами открытия, перспектива опубликования совершенно неизвестных науке данных о силициевом Веке Созидания на Паутоо - ведь это...

- Это все, видимо, вас интересует меньше, чем доходы, получаемые с Паутоо как Ченснеппом, так и вами. Ведь вашим батюшкой, если не ошибаюсь, немало средств вложено в здешние плантации.

- Я не делаю из этого секрета. Отец мой - состоятельный человек, это и дает мне возможность заниматься интересующей меня областью науки. Ведь и вам, господин профессор, потребовались немалые средства, чтобы осуществить свои планы. Ведь и вы столкнулись с необходимостью прибегнуть к финансистам.

- Столкнулся и очень сожалею.

- Ничего не поделаешь, такие взаимоотношения необходимы, хотя и не всегда бывают приятны. Я никогда не разделял тенденцию тех ученых, которые считают, что наука должна стоять над или вне политики, государства, партий. Не могу понять, почему столь распространено это заблуждение. Ведь всегда, во все времена наука была подчинена политике. В наше время в особенности. В XX веке развивающаяся промышленность потребует от науки всех ее сил, но и даст науке такие материальные возможности, каких она еще никогда не получала.

- Бедная наука. Впрочем, мы отвлеклись. Меня все это не прельщает. Спасибо, я уже сыт по горло. Я получил такое, что с меня вполне достаточно.

- Простите, не верю.

- Чему?

- Тому, что вы откажетесь от своих планов, от прекрасного стремления к познанию, открытиям, научному подвигу.

- Вы правы - не откажусь. Но от сотрудничества с вами, с Ченснеппом и подобными вам господами отказываюсь. Решительно. Я возвращаюсь в Россию.

- Вы это говорите, чтобы меня дезориентировать. Хотите, чтобы я поверил в ваш отъезд отсюда.

- Почему бы вам и не поверить? Раскопки вести теперь бессмысленно, да и, нужно сказать, основное найдено. Домой! Домой! На камеральную, как говорят, обработку. Вы собираетесь в Европу?

- Иван Александрович, раньше вас я отсюда не уеду. Я еще пригожусь вам.

- Для погрузки? С этим справится Василий Афанасьевич.

- Еще раз простите, профессор, но позвольте быть откровенным... Вам не удается роль дипломата. Я не могу поверить и представить себе, зная вашу настойчивость, умение добиваться своего, что вы покинете Паутоо, не попытавшись пробраться в Верхний Храм, не узнав тайны его притягательной силы для Золотой Ладьи...

- Вы... Вы... Проникли и в это? Ваши щупальца протянулись и к священному для меня дому Преойто?.. Да как вы смеете!

Вудрум выбежал из домика Шираста, задыхаясь от гнева, преисполненный отвращением к окружающей его подлости и обессиленный всем случившимся. Таким его и нашел на маленькой пристани Александр. Он поджидал отца на веранде бамбукового домика и все слышал. Сидел он тихо, сжав кулаки, готовый избить Шираста, но понимал, что дело не в Ширасте, конечно, и отчетливо представлял, что дракой ничего не исправишь.