Николай Трублаини - Глубинный путь Страница 31

В огромное здание управления строительства Глубинного пути я явился в одиннадцатом часу утра. Выяснилось, что туда, где помещаются кабинеты Саклатвалы, Макаренко и других руководящих работников, можно пройти, только имея пропуск. К счастью, выдача пропусков была как следует упорядочена и отнимала самое большее две-три минуты. Мне разрешено было пройти в секретариат Саклатвалы, а это давало возможность обойти кабинеты всех начальников. Прежде всего я направился в кабинет Макаренко, но узнал, что Макаренко еще позавчера выехал в восточную зону строительства и вернется только дня через три.

В приемной Саклатвалы я увидел Лиду. Едва я успел ей сказать, что Макаренко в Иркутске нет, как ее позвали к академику.

Я стал ожидать своей очереди. Поражало, что в приемной так мало посетителей: я был третьим на очереди и после меня никто больше не входил. Очевидно, секретариат Саклатвалы умел организовать дело так, чтобы посетители не отнимали у академика много времени.

К моему удивлению, меня позвали в кабинет, едва оттуда вышла Лида. Двое посетителей, пришедших раньше меня, были явно недовольны.

«Не она ли составила мне протекцию?» — подумал я, кивая девушке в ответ на ее приветливую улыбку.

Академик принимал в своем огромном кабинете. Я уже ранее слышал, что он любит большие комнаты. Окна были занавешены толстыми, не пропускавшими дневного света портьерами; комнату освещала только большая настольная лампа под зеленым абажуром.

Саклатвала поразил меня своей бледностью. Его длинная борода стала совсем белая, голову тоже покрыла седина. Как видно, в последнее время он очень много работал и уставал — и, отказавшись от прежнего режима, перешел к другим способам поддержки работоспособности. Об этом свидетельствовало и искусственное освещение в кабинете, и чашка кофе на столе перед академиком.

Академик встретил меня улыбкой, пригласил сесть и не обращать внимания на несколько необычную обстановку.

— Заработался, — сказал он. — Но уже осталось немного. Расскажите о вашей поездке.

Я очень ценил время руководителя строительства Глубинного пути и, не желая задерживать его, рассказал все за пять минут. Но академик не проявлял никакого желания отпустить меня.

— Так вы говорите, — сказал он, — что за границей сознают стратегическое значение нашего строительства?

— Да. Только по-разному оценивают это значение. Я писал в своем отчете… Не знаю, пришлось ли вам его видеть.

— Я внимательно прочитал его. Но мне хотелось бы послушать вас. Все это очень важно.

Что я мог ему рассказать еще? Сплетни, которые я слышал не столько от иностранцев, сколько от наших инженеров, приезжавших за границу? Я старался припомнить какие-нибудь факты, о которых не упоминалось в моем отчете.

— А скажите, верно ли, что там восхищаются колоссальным размахом нашего строительства?

— Безусловно. Но многие злобствуют и пророчат, что оно приведет к финансовому, а потом и экономическому краху нашей страны.

— А затем и к военному краху? — засмеялся Саклатвала.

— Во всяком случае, там есть люди, которые говорят: «Пусть строят по-грандиознее — чем дороже это будет стоить, тем полезнее для нас».

— Интересно. Ну что ж, увидим… Так… А что вы теперь собираетесь делать?

Административная работа мне надоела. Я сказал, что хочу вернуться к журналистике, и объяснил почему. Саклатвала не возражал.

— Я хотел бы сделать вас летописцем нашего строительства, — сказал он мне на прощание, — но это зависит от вас. Может быть, вы сами им станете. На днях у нас сессия Научного совета. Приглашаю и вас. Только знайте: писать о ней пока нельзя. Через год-полтора — пожалуйста. Вам будет полезно побывать на сессии.

Я горячо поблагодарил за приглашение. Насколько мне было известно, из журналистов на сессиях Научного совета бывал только Черняк, но ведь он сам входил в состав совета.

Я попрощался и пошел отыскивать Самборского. Нашел я его очень скоро и спросил, когда поедем на строительство.

— В конце дня. Сидите дома, я заеду за вами. Возьмем с собой также Аркадия Михайловича и Тараса.

Можно было возвращаться в «Витязь Иркут», что я и сделал.

Когда я входил в вестибюль гостиницы, меня кто-то позвал. Я обернулся и увидел человека, которого сразу не узнал. Только когда он подошел ко мне и протянул руку, я вспомнил, что это следователь, который когда-то неудачно разыскивал Тараса Чутя.

— Томазян? — спросил я.

— Он самый. Тоже живу здесь. И ищу вас.

— Если я вам нужен, прошу зайти ко мне.

— Нет.

Томазян взял меня под руку и повел к себе.

Через несколько минут мы сидели рядом на диване, и Томазян рассказывал мне довольно интересные вещи.

— Из Москвы я прилетел вчера вечером. Вы прибыли на день раньше и, верно, знаете о приключении с почтовым самолетом, который летел из Свердловска в Иркутск.

— О том, который потерял в воздухе двух пассажиров?

— Вот-вот. Этот случай меня интересует, потому что, мне кажется, он связан с преступлением, которое — вы, должно быть, припоминаете, — я не смог раскрыть года полтора назад.

— Очень хорошо помню.

— Так вот, я почти уверен, что тут действовала та же самая рука.

— Простите, разговор с вами для меня такая неожиданность, и… мне неясна причина преступления… ни тогда, ни теперь.

— Не бойтесь, я вас не подозреваю в этом преступлении, — засмеялся следователь. — Немного погодя я поясню вам, почему вы меня интересуете. Что касается причин первого преступления, они для меня тоже не совсем понятны. А вот второе — тут причину угадаете и вы, если я скажу, что вместе с пассажирами исчезла почтовая сумка с важной корреспонденцией, адресованной из лаборатории металлов строительного института сюда, в Иркутск.

— На имя Лидии Шелемехи?

— Откуда вы знаете?

— Она ведь работает в этой лаборатории, а сейчас приехала сюда по вызову Саклатвалы.

— Видите, вы знаете нечто, касающееся этого дела. Может быть, именно потому я и обращаюсь к вам.

— Но я больше ничего не знаю.

— Хорошо, хорошо. Теперь слушайте меня. Пока вы ездили по заграницам, здесь после непонятной истории с Тарасом Чутем заварились еще более непонятные дела. Я один из тех, кому поручено их распутать. Мы раскрыли несколько разведывательных иностранных организаций, заинтересованных строительством Глубинного пути. Но есть основания предполагать, что основную мы еще не нашли. Несколько дней назад мне казалось, что я напал на след, но… шпион в воздухе исчез с самолета. И не один, а с этим идиотом Черепашкиным. Сейчас в тайге ищут два трупа, однако боюсь, найдут только один… Черепашкина. По этому делу я и приехал сюда. Должен вам сказать, что в последнее время я из благопристойного юриста превратился в какого-то Шерлока Холмса и теперь ищу своего доктора Ватсона… Не для того, чтобы записывать мои мытарства, а для того, чтобы он помог мне разобраться в деле. Таким Ватсоном, я полагаю, могли бы стать вы.