Юлия Латынина - Клеарх и Гераклея Страница 31

Несомненно также, что лишь средний земледелец охраняет устойчивость государства, ибо, чтоб не посягать на чужое, необходимо иметь свое. Ваши же сборщики бесчинствуют, чтобы, разорив хозяев, скупить их землю и их детей. Земля уходит от хозяина, а налоги на нем остаются, и так обогащение части приносит ущерб целому.

М и т р а д а т. Сам царь обязан возделывать свой сад, ибо изо всех занятий земледелие наиболее благоприятствует благим мыслям, словам и делам. Ахура-Мазда, создав мир, установил единый нравственный закон и для бедных, и для богатых; и воистину земледелец ведет борьбу с мировым злом не насилием, но повседневным и мирным трудом. И вот по пути я слышал много разговоров о том, что единый нравственный порядок нарушен и что теперь в мире все наоборот и, стало быть, творящий добро должен не возделывать землю, а убивать. Воистину: даже мышь, доведенная до отчаяния, бросится на кошку.

Бел-Аддин сказал, что обдумает их слова, и наутро прислал богатые подарки, а вечером явился сам.

Бел-Аддин взошел наверх дома для царских гостей в семь этажей, по числу небес; Митрадат сидел наверху, в саду на седьмом этаже,, соответствующем седьмому небу, в льняной одежде и льняном тюрбане и перебирал розовые индийские жемчужины, способствующие справедливости суждений; Эгиби, человек суеверный, счел это хорошим предзнаменованием.

- Великое благо - доверие, - сказал ростовщик. - Люди в Вавилоне привыкли доверять друг другу и документам. Ибо, поистине, если в документе написано "восемьсот", а с меня потребуют "тысячу", это как звезда Бэла, скатившаяся с небес.

М и т р а д а т. Есть и другое великое благо - Справедливость. И условия справедливой сделки полагают, что, если одна из сторон заключала ее в надежде на мошенническую выгоду, сделка недействительна. Люди, подкупленные вами, доложили царю, что налоги с Вавилонии в этом году не превысят семисот талантов. И вы взяли откуп на эту сумму, а собрали много более тысячи. Я думаю, что это подходит под несправедливую сделку, и вам надо доплатить еще триста талантов.

Тут Бел-Аддин заплакал.

- Я не хотел брать у царя откуп, - сказал он, - но меня вынудили происки Парисатиды, и царь потребовал семьсот талантов за земли, с которых не соберешь и половины этой суммы, потому что каналы пришли в негодность, и казна не обновляет их, и земли засолены и заболочены. Царь наполняет моим золотом свою казну и заставляет меня исполнять обязанности своих чиновников, и еще натравливает на меня народ! Вы пугаете меня смертью, что мне смерть, через два года я и так буду нищим! Откуда же царь возьмет деньги тогда?

А надо сказать, что ростовщик, опасаясь чужой жадности, не держал в отличие от знатных людей в подвалах золото и серебро, а держал лишь глиняные таблички.

А потомок Эгиби продолжал:

- Разве так поступал Кир? Не оттого его называли освободителем, что он освободил нас от наших царей, а оттого, что даровал свободу от поборов, шедших на строительство дворцов и стен!

М и т р а д а т. Да, Кир завоевал вас, а вы завоевали победителей. Вы - анарьи! Вы навязали арийскому языку халдейское письмо, и звезду всадника Тиштрьи вы научили называть звездой Бэла! И в саму персидскую речь проникло грязное слово "дибиру" - писец и аккадские меры счета и веса!

Ты думаешь, ты можешь купить меня своими деньгами? Полюбуйся!

С этими словами Митрадат шваркнул вазу об пол. Головы золотых грифонов смялись, а розовые индийские жемчужины, способствующие справедливым суждениям, запрыгали, как градины, по каменным плитам и полетели из висячего сада вниз, на улицы, похожие на коридоры; Митрадат оттолкнул столик и выскочил из сада.

А Бел-Аддин и Клеарх остались в саду, слушая, как скачет конь по улицам-коридорам и кто-то визжит у него на пути. Лицо у Бел-Аддина было ошеломленное, словно у дэва Мардука, когда царь Ксеркс велел увезти его из Вавилона и разбить. Клеарх стал утешать его и говорить, что Митрадат слишком близко принимает к сердцу честь всадника.

К л е а р х. Что до меня, то я не перс, а эллин.

Бел-Аддин ответил равнодушно:

- Вы, однако, оба арийцы, и в вашем языке нет перевода слову "дибиру", и меры счета вы тоже взяли от нас. Вы всегда будете сражаться за нашу страну и рано или поздно превратите ее в пустыню, не оставите на ней ни садов, ни каналов, ни виноградников. Но и тогда вы будете за нее драться - вам ведь все равно, за что, лишь бы драться...

К л е а р х. За что же мы будем драться, если в этой стране не останется ни садов, ни виноградников? Что у вас еще есть?

Б е л - А д д и н. Ничего. Только песок, вода и нефть. Когда вы превратите эту страну в пустыню, вы, наверное, придумаете предлог воевать за пустыню и нефть.

Бел-Аддин помолчал, а потом продолжал:

- Вы, эллины и персы, очень молоды и вы называете рабами всех, кто старше вас. А между тем здесь, на этой земле, родились земледелие и законы, и тысячи лет назад здесь были такие же полисы, как нынче в Элладе. И сейчас ваш мир - как молодая Вавилония, а пройдет две тысячи лет - и он станет как нынешняя Вавилония.

К л е а р х. Отчего же?

Б е л - А д д и н. От перенаселения. Вы молоды, и вас мало. Мы стары, и нас много. И нам пришлось переделать мир, в городе поставить этаж на этаж, а пустыню превратить в поле с каналами, чтоб использовать каждый клочок земли. И еще мы создали две всемогущие вещи - деньги и власть, которые необходимы, чтобы строить дома и каналы.

К л е а р х. Вы, однако, создали два очень разных всемогущества. И одно - это всемогущество государства, которое всех превращает в своих чиновников и сгоняет людей строить каналы и дворцы, так что бедняки становятся рабами, а богачи разоряются; а другое - это всемогущество денег. И если мир через две тысячи лет будет подобен Вавилону, то какому же именно: Великому Меняле или Великой Неизменности?

Туг вместо ответа Бел-Аддин поставил ларец, принесенный с собой, распахнул его и вынул удивительную ткань, не шерсть и не виссон, и пояс из яшмовых пластинок, белых, как бараний жир, и украшенных головастиковыми изображениями.

Бел-Аддин помолчал и сказал:

- Я мог бы дать еще триста талантов царю, но какой в этом прок? Ибо все, что вы хотите - и ты, и Митрадат, и Писсуфн, и сама Парисатида, - это растоптать меня в глазах царя. И знаешь ли, что я сделаю? Я возьму эти триста талантов и пошлю их Парисатиде и скажу: "Я отказываюсь от налогов в Вавилонии, пусть их собирают Клеарх и Митрадат. А взамен, - скажу я, - яя прошу права на торговлю со странами за Индией. Потому что твой, царица, сторонник, кшатрапаван Арахосии Тиридат, лжет, что торговать с индусами очень трудно, и в подтверждение рассказывает сказки об одноногих карликах; а на самом деле он установил свои собственные цены, и люди за Индом не хотят торговать с ним и не могут помимо него. И это не все - он лжет из жадности, что обитаемые земли кончаются за Индией и начинается пустыня. Пустыня, точно, есть, а за ней начинается четвертая часть света, после Европы, Азии и Ливии. Она называется страна Чин, и я знаю путь туда. А вот и доказательства, что я его знаю.