Александр Громов - Запруда из песка Страница 32

Делать какие-либо выводы было еще рано. Что там выводы – я не был уверен, что нахожусь на верном пути. Подозревал, что нет. Что хорошо в лабораторном опыте, то чаще всего не проходит на практике. Подвергни лягушиную лапку слабому удару тока – лапка дернется, тут все просто и понятно. Для человека понятно. А для лягушки?

Я догадывался, что моя командировка затянется. Что ж, Сорокин не станет возражать. Хуже всего то, что Настасья должна родить недели через три. Успею ли вернуться? Если успею и если роды пройдут удачно – напьюсь, кто бы ни родился. И читал, и слышал от молодых папаш: когда жена в родильном отделении, мужья остро ощущают свое одиночество и никчемность, поэтому напиться для них – первейшее дело. В данном вопросе я намерен соответствовать стандарту, да и трезвый период у меня что-то затянулся, а это не дело. Фантазию надо взбадривать, как и печень.

Терентий оказался отменным синоптиком: не прошло и получаса, как с неба полило и загрохотало, да еще как! Казалось, идет артподготовка перед генеральным наступлением. Крыша палатки прогнулась, по ней бежал нешуточный поток. Если бы палатка стояла на ровном месте, а не на искусственном бугре с выкопанной канавой вокруг него, было бы самое время освежить в памяти правила спасения на водах. Я устроился в углу, включил фонарик и под раскаты тяжелой небесной артиллерии продолжил изучение матчасти. Старая истина: либо смирись с реальностью, либо придумай что-нибудь получше.

Я не придумал. Пришлось смириться.

18. Дриопитек

Любимым развлечением мужчин, детей и прочих зверей является потасовка.

Каждый день то один взвод, то два, а то и вся рота, не считая караульного отделения и малого резерва, грузилась на приземляющиеся в лагаре «летающие вагоны» и отбывала в неизвестном направлении. Роторы машин буравили воздух, палатки ходили ходуном, затем характерный надтреснутый гул удалялся и переставал быть слышен – начиналось ожидание. Иногда возвращались в тот же день, иногда спустя двое-трое суток. Одного раненого увез вертолет, двое слегка задетых получили помощь в медицинской палатке и околачивались в лагере. Трупов не было. Десантники кляли сельву, муссон, грязь, жару, насекомых, фурункулы, медлительность почты и отсутствие развлечений – словом, мало напоминали часть, ведущую боевые действия. Я не преминул указать на это Терентию.

– Все еще хочешь в сельву? – прищурился он.

Обычно я не отвечаю на дурацкие вопросы. Терентий меня понял.

– Тогда минимум один труп точно будет – твой. Кстати, я ошибся.

– В чем?

– В тебе. Трех дней для тебя мало. Будешь тренироваться, пока я не решу, что ты готов, или пока ты не запросишься отсюда восвояси. Работай.

Капрал Малинин на мне ездил, причем в самом буквальном, посконном смысле. С ним на плечах я должен был обежать вокруг поляны по всему периметру, от флажка к флажку, за три минуты. Это упражнение придумал для меня добрый дядя Терентий и добавил, что если таскать на плечах младшего по званию для меня оскорбительно, то он сам на меня влезет. Я сравнил габариты обоих и предпочел капрала.

Несколько раз в день глазеть на зрелище выползали из палаток и здоровые, и больные. Заключались пари. Первое время я не сгорал от стыда только потому, что очень уж тяжко бегать с грузом на плечах при тридцатиградусной жаре и стопроцентной влажности, сохраняя при этом способность ощущать те же эмоции, что на отдыхе. Потом додумался до несложной мысли: никто не смеется над тем, кто сам готов над собой посмеяться. Ибо неинтересно. Пришлось делать вид, что я наслаждаюсь юмором ситуации, хотя внутри у меня все кипело – ну, в смысле, когда я не изображал призового рысака. Да и тогда мне порой мучительно хотелось сбросить Дементия на траву и надрать ему задницу – в чем я наверняка не преуспел бы. Кабинетный червь против элитного бойца – это даже не смешно. Эх, знал бы он, кто его таскает на загривке! Ошалел бы служивый и, думаю, возгордился непомерно…

Моя тактика принесла плоды. На второй день никто из зрителей уже не лыбился гнусным образом, глядя на мою расхлябанную трусцу, и не отпускал шуточек на грани фола, а на третий за меня начали болеть. На седьмой день, подгоняемый воплями моих тиффози, я пробежал дистанцию ровно за три минуты и под рев восторга сгрузил Дементия у финиша. Нечего и говорить, что к тому времени я досконально изучил снаряжение и под руководством капрала опробовал его в джунглях за полосой мин и «прочих сюрпризов». А также сдал Терентию зачет по основам выживания.

– Ну что – гожусь? – дыша, как издыхающая на берегу рыба, высипел я.

– Смотря на что, – раздумчиво ответил Терентий. Он имел кислый вид. – Ладно. Убедил. Завтра.

Мир качался перед моими глазами, в глазах щипало от пота, кислород в атмосфере, похоже, отсутствовал начисто, и ливень а-ля Ниагара сегодня запаздывал – а как хотелось помыться! Выскочить голым под разверзшиеся хляби – пусть бы даже сбило с ног… И все-таки я был доволен. Не счастлив, нет. Счастье – это когда получаешь неожиданный бонус к награде за усердие, а в простом достижении цели, да еще сугубо промежуточной, есть только закономерность и ничего больше.

Сорокин бы меня живьем сожрал, окажись я не способен даже на это.

Я бы его тоже – если бы мы поменялись местами.

Следующую промежуточную цель я представлял себе довольно хорошо. Немножко поиграю в войну, немножко пообщаюсь с пленными, если они будут взяты, а также с местным населением. Выслушаю жалобы, потому что наверняка буду принят за совершающего инспекцию чиновника. Попытаюсь понять, насколько эффективно – или, наоборот, неэффективно – идет зачистка района от всего, что связано с кокаином, и где допущены перегибы. А где, наоборот, местное (только ли местное?) руководство ушами хлопает. Приму к сведению мнение Терентия о том, что «наверху» сидят чистоплюи-теоретики, не секущие местной специфики, и что им таки придется выбирать между отдельными перегибами и сохранением в Корабле смердящего гнойника. Пообщаюсь с командиром русского батальона и его североамериканским и восточноазиатским коллегами. Соберу кучу непарадной информации – авось Магазинер сумеет применить ее в своих расчетах. Всё.

Само собой, я надеялся найти ее – пресловутую иголку в стоге сена. И понимал, насколько мал мой шанс. Возможно, Моше Хаимович был прав, предположив, что чужие не наказывают нас по-настоящему, а просто держат в тонусе, дабы не расслаблялись? Если да, то что ж, мы подтянемся, выявим и ликвидируем часть злоупотреблений и еще лет десять проживем без астероида.

Скучный сценарий. Мы примем самоспасительные меры и не узнаем, кто же все-таки швыряет в нас камнями и с какой дальней целью. Мы не победим – мы лишь приспособимся.

В таком состоянии души я садился в вертушку и даже не сказал ничего едкого, когда Терентий, бегло проверив мое оружие и амуницию, еще раз напомнил: никуда не суйся, подчиняйся капралу, ну и вообще поменьше инициативы. Капрал Малинин находился тут же и вряд ли был доволен предназначенной ему ролью няньки. Ну что ж, говорил его вид, слушаюсь, вашбродь. Яволь. Хай, босу. Ты начальник, я дурак.

Интересно, а я не дурак ли? Ведь если разобраться – очень может быть. Ну зачем мне понадобился этот цирк с личным участием в рейде, каковой, вполне вероятно, приведет к серьезному боестолкновению? Только для того, чтобы лишить Сорокина козырей при разборе? Да плевал я на Сорокина!

Судя по тому, что в «летающие вагоны» впихнулась вся рота, планировалась некая масштабная для этих мест операция – вероятно, на уровне батальона, а то и выше. Терентий то и дело переговаривался с кем-то по рации. Смысл операции до меня доведен не был, да я и не особенно интересовался. Посторонние субъекты должны любопытствовать своевременно, лучше всего после операции, а не до нее. У Терентия и без меня хватало забот.

Вертолет шел низко. Красное, как будто обожженное собственным жаром солнце вертикально поднималось из-за леса. Минут через пятнадцать Дементий толкнул меня в бок и показал на иллюминатор.

– Плантация коки. Прямо под нами.

Ряды кустов на довольно большом расчищенном от джунглей участке. Ничего особенного, плантация как плантация, не сильно отличающаяся от заурядной чагры. Если не знать, то и не подумаешь, что на этом куске земли растет та самая – костлявая с косой.

– Плантация – нелегальная?

– Почему нелегальная? Легальная.

Я лишь краем уха слыхал от кого-то, что кокаин и его производные применяются в медицине, но как именно и для лечения каких хвороб – не имел представления. Как нельзя объять необъятное, так и нельзя быть настоящим энциклопедистом в наше время – элементарно свихнешься. Можно лишь нахвататься верхушек и удивлять людей своей эрудированностью, но кому это надо?

Летели еще час. Всех развлечений – загодя обработать себя репеллентом от москитов и разрисовать физиономию пятнами и полосами, а вообще было скучно. Вдобавок меня начало мутить. Не люблю летать на аппаратах, опирающихся на воздух не крыльями, а лопастями. Что-то в них не так. Таково мнение моего собственного аппарата – вестибулярного.