Роман Злотников - Леннар. Сквозь Тьму и… Тьму Страница 32

…Леннар не ожидал такой реакции. Жрец остановился. Его спокойное, кроткое лицо вдруг исказила судорога — и, чтобы никто не видел, что происходит со степенным служителем Храма Благолепия в великом Ланкарнаке, он закрыл лицо руками. Когда он отнял ладони от лица, непроницаемая маска равнодушия сковывала его, и только самый проницательный мог смутно догадаться о том, каких жертв стоило жрецу его самообладание.

— Я вижу, ты невежествен, чужеземец, — глухо произнес он.

— Почему? — едва не обиделся Леннар. Видно, он еще не до конца отошел от своего недуга, иначе понял бы, что обида — самое нелепое чувство, какое только может возникнуть в пределах этих величественных жутких стен.

Алсамаар поднял руки.

— Почему? Ты еще спрашиваешь почему? Потому что только твое невежество может избавить тебя от страшной кары за такой вопрос. Но ты получишь ответ. Тебе рано или поздно предстоит узнать многое — я чувствую. Так ЭТО лучше узнай рано. Это — знак Святой Четы.

При этих словах шедшие за ними храмовники (все, кроме Ревнителей) рухнули наземь и начали извиваться на полу, как черви. Властным жестом жрец Алсамаар велел им подниматься.

— И хватит пока об этом. Никто не проник до конца в тайну Святой Четы, кроме Верховного предстоятеля, Стерегущих Скверну и узкого круга посвященных. А тебе я не сказал бы ни слова, более того, приказал бы вырвать язык за твой дерзновенный вопрос, если бы…

— Если бы что? — не удержался Леннар.

— Достаточно, — уклонился от прямого ответа жрец. — Иди. Все, что захочешь, спросишь у старшего храмового Ревнителя Гаара и у самого Стерегущего Скверну, главы нашего Храма. Мы направляемся как раз к ним.

Но Леннар почувствовал, как в нем, несмотря на эти вроде бы вполне вежливые и достойные слова, вдруг колыхнулось какое-то странное, тяжелое чувство. И оно нарастало и нарастало, пока не заставило его вздрогнуть. Это была ненависть. До сих пор — ни в деревне, ни за все время дороги до Храма — он не ощущал ничего, кроме испуга. А сейчас… сейчас он почувствовал, что готов буквально вцепиться в глотки этим людям. Леннар стиснул зубы. Ненависть плохой помощник, она слишком часто заставляет бросаться вперед очертя голову. И вообще, похоже, ЭТО пришло к нему откуда-то из той, прошлой жизни, которую он не помнил. И до того, как он вспомнит, отчего так ненавидит этих людей, лучше не давать ЭТОМУ воли…

В храмовом зале Молчания, гигантском полусферическом помещении с куполом, воздетым на огромную, вызывающую головокружение высоту, процессию встретил Ревнитель в более богатой, чем у остальных братьев ордена, одежде. Он жестом показал всем встать к дальней стене. Леннар хотел было задрать голову, чтобы осмотреть место, где он оказался, но к нему тут же подскочил младший Ревнитель и рванул его за шею так, что взгляд чужеземца уперся в пол, выложенный белым с голубоватыми прожилками камнем, похожим на мрамор (если здесь вообще знают мрамор, неожиданно пришло в голову Леннару).

— Стой не шевелясь! — рявкнул он.

Леннар тупо уставился на кончики своих сапог, которые он сам стачал по неизвестно откуда всплывшему в его памяти способу.

— Не поднимай глаз!

И не думал. Только та подспудная, застарелая ненависть вновь колыхнулась внутри. Но Леннар постарался подавить ее. Ненависть слишком часто провоцирует ошибки. А он сейчас, похоже, не имел права ни на одну. К тому же — что он мог поделать? Оставалось только ждать…

— Привет тебе, сын мира! — раздался спустя некоторое время чей-то негромкий хрипловатый голос. — Милость великого Ааааму, чье истинное Имя неназываемо, да пребудет на тебе. Взгляни на меня!

Леннар, который уже понял, что при здешних порядках лучше не прекословить, повиновался. В пяти шагах от себя он увидел невысокого толстого человечка в бледно-голубом облачении, примерно таком же, как и у жреца Алсамаара, только на тон или два светлее. Впрочем, приглядевшись к человечку, Леннар увидел, что тот состоит как бы из двух половин, одна из которых противоречит другой. Более всего он вызывал ассоциации с мраморной глыбой, над которой начал работу гениальный, но нерадивый и склонный к выпивке и веселому времяпрепровождению скульптор. Он начал высекать строгое, характерное лицо с прямым носом, упрямым, отчетливо очерченным ртом и тяжелым властным подбородком. Из-под надбровий смотрели острые, проницательные глаза, полуприкрытые веками, и это усиливало выражение надменности, доминирующее на этом лице. Высокий лоб был изборожден морщинами, глубокая складка залегла на переносице… Но дальше! Гордая шея с мощными жилами вдруг переходила в рыхлые плечи, которые более пристали бы трактирщику, полуразвалившемуся от употребления собственного фирменного сивушного пойла. Корпус Стерегущего походил на бесформенный кусок мрамора, только вытащенный из каменоломни — если продолжать прозрачные аналогии со скульптурой. Довершали образ волосатые кисти рук с коротенькими, жирными пальцами. Слава богам и лично Ааааму, все остальное было скрыто облачением. Да и руки он тотчас спрятал, надев белые перчатки…

Рядом с этим невысоким толстячком стоял человек, который встретил их в зале. Он был подпоясан ярко-красным поясом с золотой инкрустацией. Высокий, тучный, с двумя полновесными подбородками и намечающимся третьим. Осоловелые глазки ворочались в глубоких глазницах. Храмовый иерарх был не иначе как с глубокого похмелья. Но это ничуть не убавляло его грозной мрачности и, если так можно выразиться, — почти демонической одиозности.

Это был омм-Гаар, старший из братьев ордена Ревнителей при ланкарнакском Храме. Громадной скалой живого мяса он нависал над «жертвой скульптора» в бледно-голубом.

Живые, острые глаза жреца в бледно-голубом буравили Леннара. Потом он произнес:

— Ну что ж… вот, собственно, мы и встретились. Наверное, эта встреча была предопределена, раз уж мы к ней так готовились.

— Несомненно! — низким басом подтвердила громада омм-Гаара.

— Насколько я знаю, ты тот, кто назвался Леннаром, из деревни Куттака близ Проклятого леса и Поющей расщелины, одной из семи в землях Арламдора, — сказал он. — Я — верховный жрец Храма Благолепия, и мой сан — Стерегущий Скверну. Можешь так и называть меня. Близ меня мой собрат по вере, брат ордена, старший Ревнитель Гаар.

— Очень приятно, — вежливо ответил Леннар. — Что касается меня, то я не хочу вам врать, и я на самом деле точно не помню, ни кто я, ни как меня зовут на самом деле. К тому же я не совсем понял, зачем меня привели сюда и почему хотят, кажется, содеять со мной что-то нехорошее.

— В Храме Благолепия, источнике чистоты и изобилии веры, не может быть ничего нехорошего! — провозгласил Ревнитель Гаар.