Дуглас Престон - Богохульство Страница 32

– Кое-что, – ответил Грир.

– Доктора Волконского убили?

Биа напряг внимание, гадая, что скажет Грир. Тот, как и следовало ожидать, не удостоил ученого ответом. Они начали расследование с нуля, однако прежде чем что-либо заявлять, следовало провести анализы и получить соответствующие результаты. Биа не сомневался, что ему позволят ознакомиться лишь с кратким финальным отчетом. Его подключили к этому делу лишь потому, что какому-то бюрократу в ФБР требовалось вписать на одном из бланков чью-нибудь фамилию, чтобы впоследствии небезосновательно утверждать, будто расследование проводилось с участием племенной полиции.

Биа сказал себе, что его это дело все равно не особенно интересует. Ведь касалось оно не индейцев, а посторонних людей.

– Мелисса Коркоран? – объявил Грир.

Поднялась высокая крепкая блондинка, похожая больше на профессиональную теннисистку, нежели на ученую.

Биа проследовал за ней и Гриром в библиотеку, где Альварес переставил стол и несколько стульев, а также установил диктофон. Вопросы задавали Грир и Альварес; Биа лишь слушал и кое-что записывал. Дело продвигалось быстро: один ученый уходил, и являлся следующий. Очень скоро выяснилось, что работали они по очень напряженному графику и столкнулись с рядом проблем; что Волконский был человеком неуравновешенным, тяжело переносил здешние трудности, пил, возможно, принимал наркотики. Коркоран сказала, что однажды ночью он стучал в ее дверь, желая с нею переспать. Иннс, психолог, подчеркнул, что Волконскому было особенно сложно терпеть удаление от привычного ему мира, поэтому он и пребывал в состоянии постоянной депрессии. Уордлоу, разведчик, поведал, что программист был с причудами и не заботился о безопасности.

Осмотр его жилища свидетельствовал о том же. Небольшой дом кишел пустыми бутылками из-под водки, следами от амфетамина, переполненными пепельницами и дисками с порнографией.

Показания совпадали, звучали весьма правдоподобно и отличались одно от другого лишь незначительными подробностями. Проработав в резервации много лет, Биа знал, что самоубийства здесь не редкость, а нынешнее было почти закономерно. Смущало в нем лишь несколько обстоятельств. Крайне непросто выстрелить себе в висок и одновременно броситься в автомобиле на дно оврага. С другой же стороны, если Волконского убили, тогда почему не подожгли машину? Быть может, убийца отличался редким умом. Большинству преступников мозгов не хватало…

Биа покачал головой. Он размышлял, а должен был слушать. Дурацкая привычка!

К восьми тридцати показания взяли у всех. Хазелиус проводил агентов и детектива до парадного входа, где Биа, все это время помалкивавший, вдруг остановился, наконец снял очки, постучал стеклом о ноготь большого пальца и произнес:

– Доктор Хазелиус?

– Да?

– Вы сказали, что Волконский и все остальные пребывали в сильном напряжении. А с чем это связано?

– Мы построили машину стоимостью в сорок миллиардов долларов, – спокойно ответил физик, – а она отказывается работать должным образом. – Он улыбнулся. – Я ответил на ваш вопрос, лейтенант?

– Спасибо. Да, и еще кое-что. Если вы, конечно, не возражаете…

– Лейтенант, – вмешался Грир. – По-вашему, мы спросили не обо всем, что важно для расследования?

Биа даже не взглянул на него, будто не услышал его слов.

– Кто будет выполнять обязанности мистера Волконского? Вы наймете нового человека?

Хазелиус мгновение колебался.

– Нет. Его делами займемся мы с Чен.

Биа снова надел очки и пошел прочь. Было в этом деле что-то очень странное. Но ему не стоило ломать над ним голову.

Глава 17

В три часа ночи Форд, с рюкзаком на спине, осторожно открыл заднюю дверь и выскользнул в темноту. Небо сияло морем звезд. Где-то вдали завыли и стихли койоты. Луна была почти полная, а воздух – столь прозрачным, что все вокруг серебрил лунный свет. Прекрасная ночь, подумалось Форду. Как жаль, что нет времени полюбоваться ею.

Он осмотрелся по сторонам. Обитатели других домов, очевидно, спали; лишь расположенный с самого краю дом Хазелиуса смотрел в ночную тьму желтым квадратом занавешенного окна в спальне.

Жилище Волконского располагалось по другую сторону петли.

Форд быстро пересек освещенный луной двор, нырнул в тень тополей, тихо и медленно обходя лужицы света, дошел до дома Волконского и вновь огляделся, но никого не увидел и не услышал ни звука.

Обойдя дом, он прижался к окутанной тенью задней стене. Дверь была опечатана полицейской лентой. Форд достал из рюкзака перчатки и нож, взялся за дверную ручку и потянул ее на себя. Дверь, естественно, была заперта на замок. Уайман быстро взвесил все «за» и «против» – и решил пойти на риск.

Разрезав ленту, он достал из рюкзака полотенце, обмотал камень и прижал его к стеклу. Несколько минут спустя оно не выдержало и треснуло. Форд аккуратно убрал осколки, засунул руку внутрь, открыл дверь и скользнул в дом.

Ему в нос ударила вонь предельного отчаяния – затхлый запах табака, марихуаны, дешевой выпивки, вареного лука и прогорклого масла. Он достал фонарик, опустил руку и посветил вокруг. На кухне царил жуткий бардак. На картонной тарелке с капустой и перцами, очевидно, поджаренными много-много дней назад, выросла серо-зеленая плесень. Мусорное ведро было битком набито бутылками из-под пива и водки. На покрытом старой мексиканской плиткой полу поблескивали разогнанные по углам осколки.

Форд перешел в гостиную-столовую и увидел грязный ковер и обляпанный диван. На стенах не висело ни картин, ни фотографий, лишь на двери красовались два детских рисунка. На одном был изображен космический корабль, на другом – грибообразное облако от взрыва атомной бомбы. Других напоминаний о семье Форд не обнаружил.

«Почему Волконский не снял рисунки?» – задумался он. Может, потому, что не питал к ребенку особенно теплых чувств? Представить его отцом вообще было сложно.

Дверь в спальню стояла наполовину открытой, воздух внутри был тошнотворно спертый. Кровать выглядела так, будто ее не заправляли ни разу в жизни, а простыни – будто их никогда не меняли. Корзина для грязного белья была переполнена. Открыв наполовину пустой шкаф, Форд увидел костюм, пощупал материю – весьма добротная шерсть – и осмотрел остальные вешалки. Волконский привез в эту глушь немало одежды, в том числе и вполне приличной, во всяком случае, для него. По-видимому, не давал себе отчета в том, на какую жизнь себя обрекает. Почему же тогда не забрал эти вещи, отправившись домой?

Форд прошел по коридору ко второй спальне, превращенной в подобие кабинета. Компьютера не было, но USB– и FireWire-кабели остались на месте, вместе с принтером, высокоскоростным модемом и базовой станцией Wi-Fi. Повсюду валялись диски. Казалось, их просматривали второпях, забирая нужные и откидывая все остальные.