Яна Дубинянская - Глобальное потепление Страница 32

— Мы жрать будем или как?

Она подцепила ближайшую мидию, понюхала, сморщила обожженный нос:

— Сырые еще. Солнце низко.

— Солнце ей… — оператор длинно выматерился; с самого утра он матом в основном и разговаривал, тем самым утверждая, видимо, свою маскулинную сущность. — Аквушку дай.

— Чего?

— Аквушку дай, говорю! — заорал Серега. — Непонятно?!

— Зачем?

Ответ прозвучал в той же стилистике, и Юлька, ничуть не обидевшись, все-таки решила возмутиться, в воспитательных целях, чтоб знал:

— Или нормально попроси, или сам лезь бери. Что ты снимать собрался?

База содрогнулась и загудела, чайки разом взлетели, подняв крыльями бурю аплодисментов. Не роняя мужского достоинства (хи-хи), Сергей карабкался наверх, оставляя на ржавчине мокрые потеки. На всякий случай Юлька отползла подальше. С таким стремительным смещением социальных акцентов и ценностей ее робинзонада могла закончиться трагически и безо всяких дайверов. Нет, но вообще интересно. Аквушку ему подавай, — Сереге Василенко, у которого в нормальной обстановке лишнего кадра не допросишься снять. Решил на всякий случай оставить по себе человечеству вечную память?

В домике Сережка возился довольно долго, чайки успели вернуться. Зато вышел он оттуда при полном параде: в ободранных аквалангах, с неизвестно где добытой мутноватой маской на лбу и аквушкой на плече. Юлька присвистнула:

— В них же воздуха нет.

— Сколько-то осталось, — туманно прогудел он.

Отодвинул загубник и сказал уже человеческим голосом:

— Подойди сюда, Чопик. Разговор есть.

Донельзя заинтригованная Юлька подошла, гулко топая по ржавым пустотам. За спиной активизировались чайки, и она персонально для них, не оглядываясь, топнула как следует. Присела на пустую канистру, обжигающую сквозь шорты:

— Ну?

Чудо морское уселось напротив, расставив мосластые ноги:

— Слушай сюда. Я сейчас сниму все, что получится. А ты потом… Они же тебя отымеют по кругу и отпустят, сто пудов, на хрена ты им нужна? — на Юлькины полунемые от возмущения потоки междометий он, понятно, не отреагировал. — Короче, на студии смонтируешь и начитаешь сюжет. Про эту их драную капсулу! И скажи Михалычу, чтобы прокатил по всем выпускам и с утра дал повтор. Потому что нефиг!

— Нефиг что? — проклюнулась она вовсе не тем текстом, который рвался наружу.

— Нефиг!!! — взревел Серега. — Инфа должна пойти!

— Какая еще инфа? Дайверские байки? — Юлька хмыкнула. — Так их любым видео из архива заклеить можно.

Оператор мрачно насупился, не снисходя до комментирования бабьей глупости. Видок у него был настолько смешной, что Юлька перестала возмущаться и принялась увещевать:

— Что ты собираешься наснимать такого за пять… ну десять минут? — махнула рукой в сторону воды, одновременно пугнув чаек. — Шельф как шельф. Только глубоко нырять не вздумай, воздух кончится, и вообще… мало ли там что.

Он глянул из-под сползающей маски с видом усталого и априори неоспоримого превосходства. Но таки соизволил пояснить:

— Я таймер поставлю. Чтобы сразу было видно: это моя последняя съемка. Без разницы, что там будет, главное, текст прозвучит как следует… — у Сереги дернулся кадык, зато широко расправились обожженные плечи. — Капсула принадлежит нашей стране, а не этим уродам! Снимать он мне запрещал под водой, пррридурок, дайвер, чмо недорезанное…

Экспрессивного однородного ряда ему хватило, чтобы подняться на ноги, расправить ремни на плечах, прошагать, спотыкаясь и матерясь между строк, до выступающего трамплина с краю конструкции, развернуться спиной к воде и надвинуть маску. Юлька думала, дифирамбы Кольке Иванченко так и потонут в мощном всплеске, но оператор, оказалось, еще имел что сказать лично ей:

— Запомнила, Чопик?!

Прикусил загубник и рухнул баллонами назад, подняв впечатляющий фонтан брызг. Юлька запомнила.

Свесившись с края базы, она зачерпнула воды, намочила голову и топик. Затем вернулась к домику, турнула чаек, попробовала на зуб крупную мидию, слегка уже привяленную, потерпеть еще чуть-чуть! — и присела на корточки, размышляя, откуда в нашей стране берутся патриоты. Сама Юлька с огромным удовольствием продала бы какой-нибудь государственный секрет, скажем, за коттедж на Острове… да ладно, можно и за обычный материковый дом, только просторный, на обе семьи, и чтобы в каждой комнате по хорошему кондишену. И ни капельки не сомневалась, что любой, абсолютно любой гражданин нашей страны тоже продал бы за милую душу: потому и невозможна у нас подобная сделка, чересчур уж колоссальна пропасть между спросом и предложением. В нашей стране каждый понимает маленькие и зримые, осязательные и ликвидные ценности — и в упор не видит абстрактных и великих. Наша жизнь устроена так, что оглядываться на них просто некогда, а вписывать в свою систему ориентиров бессмысленно и вредно, как, например, воздев глаза к небу, на полной скорости молиться за рулем.

А вот поди ж ты. В ситуации, когда уже нельзя поделать ничего другого, человек вдруг берет и начинает заботиться о ком бы вы думали? — о нашей стране! Просыпается что-то святое в душе, блин. Патриотизм, он самый.

Нет все-таки, думала Юлька, отползая вслед за тенью, тут должен быть какой-то другой механизм, другие рычаги. Может быть, оно связано с общей социально-психологической трансформацией, которую мы с утра имеем удовольствие наблюдать: шовинизм — он шовинизм и есть, хоть мужской, хоть национально-патриотический. Стоп, и еще одно, наверное, главное. Главное — что перед лицом конкретного внешнего врага.

Прищурив глаза, посмотрела вдаль, на берег, все еще почти невидимый против уже высокого солнца. И вообще отсюда слишком далеко, чтобы разглядеть отдельных дайверских особей и тем более угадать их намерения. Да и кто в принципе может предвидеть намерения и действия дайверов, у которых ни логики, ни целей, ничего? Уж точно не Серега с его, блин, прогнозами, а вернее, личными эротическими фантазиями, да пошел он…

Все-таки в нашей стране (она вернулась к широкоформатным, куда более приятным размышлениям) для воспитания настоящего патриотизма, о котором у нас безнадежно и недолго ностальгирует каждая новая власть, очень не хватает образа врага. Есть, конечно, достойный претендент на эту роль, и когда-то он неплохо с ней справлялся — но не теперь. Слишком уж у них там хорошо, тепло, Соловки…

На этой мысли и закончилось утро, а с ним и дурацкий, ни на чем не основанный Юлькин оптимизм.

Четко и зримо, как вырисовывались на синем фоне, цепочкой уходя в перспективу, дайверские базы, проявилось понимание очевидного: никто не раскачается вовремя, не успеет, не спасет. Все худшее, что теоретически может случиться, непременно произойдет, как оно всегда бывает в нашей стране, — а возможно, будет и еще хуже, с моим-то счастьем. Даже если не нагрянут дайверы (а куда они денутся?), то Серега того и гляди окончательно съедет с катушек, а если и не съедет, то мы все равно испечемся к полудню на раскаленном железе (какие локации для съемок, блин!), и насколько там хватит затхлой воды, найденной в полупустой канистре?.. А если нас в конце концов и снимут отсюда, так уволят же по статье за несоблюдение инструкций — к восторгу мужей, бурному, но кратковременному, до конца месяца…