Герберт Уэллс - Машина времени. Рассказы Страница 32

Он неловко приподнял одну ногу, как будто ноги у него были приклеены к полу.

– Дэвидсон! – крикнул я. – Что с вами, Дэвидсон?

Он обернулся ко мне и стал искать меня глазами. Он глядел поверх меня, на меня, направо и налево от меня, но, очевидно, не видел меня.

– Волны! – сказал он. – И какая красивая шхуна! Я готов поклясться, что слышал голос Беллоуза. Эй! Эй! – вдруг закричал он громко.

Я подумал, что он дурачится. Но тут я увидел на полу у его ног осколки нашего лучшего электрометра.

– Что с вами, дружище? – спросил я. – Вы разбили электрометр?

– Опять голос Беллоуза, – сказал он. – У меня исчезли руки, но остались друзья. Что-то насчет электрометров. Беллоуз! Где вы? – И он, пошатываясь, быстро направился ко мне. – Вот гадость, мягкое, как масло, – сказал он. Тут он наткнулся на скамью и отпрыгнул. – А вот это совсем не похоже на масло, – заметил он и остановился, покачиваясь.

Мне стало страшно.

– Дэвидсон! – воскликнул я. – Ради бога, что с вами такое?

Он оглянулся по сторонам:

– Готов держать пари, что это Беллоуз. Полно прятаться, Беллоуз. Выходите, будьте мужчиной.

Мне пришло в голову, что он, может быть, внезапно ослеп.

Я обошел вокруг стола и дотронулся до его рукава. Никогда не видел я, чтобы кто-нибудь так вздрагивал! Он отскочил и встал в оборонительную позу. Лицо его исказилось от ужаса.

– Боже! – воскликнул он. – Что это?

– Это я, Беллоуз. Прошу вас, Дэвидсон, перестаньте!

Когда я ответил ему, он подпрыгнул и поглядел, – как бы это выразить? – прямо сквозь меня. Он заговорил не со мной, а с собою:

– Здесь днем на открытом берегу спрятаться негде. – Он с растерянным видом оглянулся. – Надо бежать!

Он неожиданно повернулся и с размаху налетел на большой электромагнит – с такой силой, что, как потом обнаружилось, расшиб себе плечо и челюсть. Он отскочил на шаг и, чуть не плача, воскликнул:

– Что со мной?

Потом замер, побелев от ужаса и весь дрожа. Правой рукой он обхватил левую в том месте, которое только что ушиб о магнит.

Тут и меня охватило волнение. Я был страшно испуган.

– Дэвидсон, не волнуйтесь, – сказал я.

При звуке моего голоса он встрепенулся, но уже не так тревожно, как в первый раз. Я повторил свои слова как только мог отчетливо и твердо.

– Беллоуз, это вы? – спросил он.

– Разве вы не видите меня?

Он засмеялся:

– Я не вижу даже самого себя. Черт возьми, куда это нас занесло?

– Мы здесь, – ответил я, – в лаборатории.

– В лаборатории? – машинально повторил он и провел рукой по лбу. – Это прежде я был в лаборатории. До того, как сверкнула молния… Но черт меня побери, если я сейчас в лаборатории!.. Что это там за корабль?

– Нет никакого корабля, – ответил я. – Пожалуйста, опомнитесь, дружище!

– Никакого корабля! – повторил он, но, кажется, тотчас же позабыл мои слова. – Я думаю, – медленно начал он, – что мы оба умерли. Но любопытней всего, что я чувствую себя так, будто тело все же у меня осталось. Должно быть, к этому не сразу привыкаешь. Очевидно, старый корабль разбило молнией. Ловко, не правда ли, Беллоуз?

– Не городите чепухи. Вы целы и невредимы. И ведете себя отвратительно: вот разбили новый электрометр. Не хотел бы я быть на вашем месте, когда вернется Бойс.

Он перевел глаза с меня на диаграммы криогидратов.

– Должно быть, я оглох, – сказал он. – Я вижу дым, – значит, палили из пушки, а я совсем не слыхал выстрела.

Я опять положил руку ему на плечо. На этот раз он отнесся к этому спокойнее.

– Наши тела стали теперь как бы невидимками, – сказал он. – Но смотрите, там шлюпка… огибает мыс… В конце концов, это очень похоже на прежнюю жизнь. Только климат другой!

Я стал трясти его за руку.

– Дэвидсон! – закричал я. – Дэвидсон! Проснитесь!

Как раз в эту минуту вошел Бойс. Как только он заговорил, Дэвидсон воскликнул:

– Старина Бойс! Вы тоже умерли? Вот здорово!

Я поспешил объяснить, что Дэвидсон находится в каком-то сомнамбулическом трансе. Бойс сразу заинтересовался. Мы делали все, что могли, чтобы вывести его из этого необычного состояния. Он отвечал на наши вопросы и сам спрашивал, но его внимание поминутно отвлекалось все теми же видениями какого-то берега и корабля. Он все толковал о какой-то шлюпке, о шлюпбалках, о парусах, раздуваемых ветром. Жуткое чувство вызывали у нас его речи в сумрачной лаборатории. Он был слеп и беспомощен. Пришлось взять его под руки и отвести в комнату к Бойсу. Покуда Бойс беседовал с ним и терпеливо слушал его бредни о корабле, я прошел по коридору и пригласил старика Уэйда посмотреть его. Голос нашего декана как будто отрезвил его, но ненадолго. Дэвидсон спросил, куда девались его руки и почему он должен передвигаться по пояс в земле. Уэйд долго думал над этим (вы знаете его манеру сдвигать брови), потом тихонько взял его руку и провел ею по кушетке.

– Вот это кушетка, – сказал Уэйд. – Кушетка в комнате профессора Бойса… Набита конским волосом.

Дэвидсон погладил кушетку и, подумав, сказал, что руками он ее чувствует хорошо, но увидеть никак не может.

– Что же вы видите? – спросил Уэйд.

Дэвидсон ответил, что видит только песок и разбитые раковины. Уэйд дал ему пощупать еще несколько предметов; при этом он описывал их и внимательно наблюдал за ним.

– Корабль на горизонте, – ни с того ни с сего промолвил Дэвидсон.

– Оставьте корабль, – сказал Уэйд. – Послушайте, Дэвидсон, вы знаете, что такое галлюцинация?

– Конечно, – сказал Дэвидсон.

– Так имейте в виду: все, что вы видите, – галлюцинация.

– Епископ Беркли, – произнес Дэвидсон.

– Послушайте меня, – сказал Уэйд. – Вы целы и невредимы, и вы в комнате профессора Бойса. Но у вас что-то произошло с глазами. Испортилось зрение. Вы слышите и осязаете, но не видите… Понятно?

– А мне кажется, что я вижу даже слишком много. – Дэвидсон потер глаза кулаками и прибавил: – Ну, еще что?

– Больше ничего. И пусть это вас не беспокоит. Мы с Беллоузом посадим вас в кеб и отвезем домой.

– Погодите. – Дэвидсон задумался. – Давайте я опять сяду, а вы, будьте добры, повторите, что только что сказали.

Уэйд охотно исполнил его просьбу. Дэвидсон закрыл глаза и обхватил голову руками.

– Да, – сказал он, – вы совершенно правы. Вот я закрыл глаза, и вы совершенно правы. Рядом со мной на кушетке сидите вы и Беллоуз. И я опять в Англии. И в комнате темно.

Потом он открыл глаза.

– А там солнце всходит, – сказал он, – и корабельные снасти, и волнующееся море, и летают какие-то птицы. Я никогда не видел так отчетливо. Я на берегу, сижу по самую шею в песке.

Он наклонил голову и закрыл лицо руками. Потом снова открыл глаза.