Айзек Азимов - ФАТА-МОРГАНА 5 (Фантастические рассказы и повести) Страница 32

Казалось, два докрасна раскаленных ножа полоснули по его ногам, а потом рукам. А вокруг — грохот, невообразимый грохот, обрушившийся на него. Потом все стихло. Он почувствовал жгучую боль в руках и ногах. Он с трудом приподнял веки и посмотрел на ужасающие дергающиеся обрубки вместо рук. Он неуклюже оперся на левый локоть и увидел, что по обеим сторонам рельсов были разбросаны безжизненные части рук и ног. Вероника громко стонала, потом, опомнившись, вновь начала истошно кричать, увидев свое изуродованное тело. Стивен знал, что они оба истекают кровью, но он также сознавал, что это может длиться мучительно долго, пока наконец не придет смерть.

Вероника была вне себя, она ругала Джорджа всякими словами в промежутках между приступами дикой боли, посылала ему проклятья. Стивен понял, что у них только один выход. Превозмогая сильную боль, помогая себе кровоточащими обрубками рук и ног, он добрался до Вероники. Остатками рук он обхватил ее за шею, подтянул голову и положил на липкие от крови рельсы. Потом он так же положил и свою голову и следил, чтобы она не скатилась вниз. Он надеялся, что ждать следующего поезда придется не слишком долго и, когда он пронесется по рельсам, смерть наступит мгновенно.

Пока они ждали, лежа в теплой луже, их внимание было отвлечено длинными темными тенями, скребущимися около них и медленно подбирающимися ближе. Неожиданно Вероника закричала, когда большая жирная крыса начала грызть ее отрезанную ступню, лежащую на расстоянии ярда от ее лица. Другие крысы окружили их и с жадностью набросились на отрезанные части туловища.

Стивен пытался успокоить Веронику, но она к этому времени уже была в бреду. Неожиданно она начала жаловаться на усиливающуюся боль в ноге. Стивен ничего не мог придумать ей в утешение. Но когда он посмотрел вниз на ее ноги, к своему ужасу он увидел, как две большие черные крысы рвали на куски оставшиеся части ног. Он приподнял свой правый обрубок, чтобы отпугнуть их, и они поспешно спрятались в тень.

Потом он почувствовал, что рельсы задрожали, и понял, что скоро наступит освобождение. Он еще раз взглянул, не сползла ли ее голова с рельса, потом закрыл глаза. Он ощутил, Как напряглось и приникло к нему ее тело, ощутил ее упругие груди, потом яркий белый свет ослепил его и — полная тьма накрыла их.

(Перевод А.Сыровой)

Фрэнк Куинтон

МЕСТЬ

Днем было совсем тяжело — он гулял по пирсу, оставшись наедине со своими воспоминаниями. Хорошо еще, что гуляющая праздная толпа не знала его, это давало возможность несколько расслабиться. Но и вечер в летнем театре не принес желанного облегчения, скорее, наоборот.

Бернард в задумчивости уставился на проход, который вел к сцене из его гримерной; он напоминал последний путь приговоренного к эшафоту. Не стоит делать из этого трагедии. Откуда такие мрачные мысли?

Смахнув нитку с брюк, он поправил жилет и направился к сцене, подтянутый и элегантный.

Он почувствовал на себе решительный, пристальный взгляд швейцара из глубины коридора. В верхнюю дверь подул свежий ветерок. Потом Бернард повернул налево и оказался сразу за кулисами.

С ярко освещенной сцены ему озорно подмигнула Барбара Джонсон. В спектакле она играла роль его дочери и только что появилась на сцене.

Он быстро и незаметно сжал ее руку и повернулся лицом к публике.

— Ричард, где ты? Ричард, дорогой, ты здесь? — услышал он реплику актрисы, исполняющей роль его жены.

— Иду, дорогая, — он выбежал вперед и замер в ожидании аплодисментов.

Он открыл рот, чтобы произнести свою реплику, и вдруг все слова выскочили у него из головы.

Он был здесь! Как ему и сказали, начавший лысеть мужчина. Он сидел в первом ряду, он являлся мэром этого города.

Но никто из труппы не знал, что это был его брат Пол.

Кое-как Бернарду удалось доиграть до конца спектакля, и даже трижды он выходил на аплодисменты.

Узнал ли его Пол?

Возможно, нет, ведь он изменился с тех пор, да и сценическое имя у него теперь было другое — Говард Бут — уже много лет. Он взял его после турне по Австралии.

По пути в гримерную он переговорил с Гарольдом Хитченом, импресарио, о новой, очень модной и остроумной пьесе, которую они собирались поставить.

— Мне бы не хотелось встречаться сегодня с мэром. Пожалуйста, не приглашайте его милость за кулисы, — закончил Говард свой разговор с Гарольдом.

Хитчен рассвирепел.

— В таком городе, как этот, не стоит так себя вести. Нельзя быть таким необщительным, — резко произнес он. — Побыть в одной компании с мэром! Да это только послужит добрым знаком и привлечет на наши спектакли большее количество горожан. Во всяком случае, и ты расслабишься, отдохнешь немного. Кстати, мэр, кажется, уже покинул театр.

«Вот это замечательно, — подумал Бернард, входя в гримерную, — не так уж часто мне везет».

Он устроился в позолоченном кресле в углу комнаты. Голова его затуманилась — возможно даже, у него начинался жар, — и он закрыл глаза.

— Дорогой, можно к тебе? — В дверь сначала постучала, а затем просунула голову Барбара. — Ты не забыл, что сегодня вечером нас пригласили на ужин?

— О нет, извини меня, моя дорогая, только не это.

— А что такое? Почему? Куда ты собрался? — надула она губы.

Он пытался казаться легкомысленным.

— Прогуляться по пирсу, — сказал он первое, что пришло в голову. Она, посмотрела на него — в ее глазах застыл вопрос.

— Только не сегодня, любимая, — повторил он.

— Ну что ж, ладно. Пока, папочка, — и она убежала.

— Папочка? — Да, годы летят. Он на двенадцать лет старее, чем в тот далекий апрель, когда он покорил сердце Эллы, хорошенькой жены своего брата.

Но это продолжалось недолго: Элла увлекалась многими мужчинами. Слишком многими. Кого она целует теперь? Конечно, не Пола; она к нему так и не вернулась. У нее бы не хватило мужества.

В дверь легонько постучали.

— Войдите.

— Добрый вечер, Бернард, — сказал Пол.

Бернард вздрогнул от неожиданности и напрягся, как струна.

Цепочка мэра с эмалевыми вставками отливала золотом на шее Пола. Он выглядел безупречно. Взгляд его был тверд. От него веяло спокойствием.

Бернард поднялся и протянул дрожащую руку.

— Давненько мы не виделись, — сказал он.

Пол крепко пожал ему руку. Он внимательно посмотрел в глаза брату.

— Я вижу, ты не очень изменился, — сказал он. — Все такие же прекрасные волосы, чудесные зубы.

— Ну, теперь я с бородой, — ответил Бернард, натянуто улыбаясь.