Михаил Тырин - Синдикат Громовержец Страница 32

- Не знаю, - развел руками Пельмень.

- Надо их назвать... Только как?

- Чип и Дейл, - вздохнул Пельмень.

- Несолидно. Что, если... что, если... Вот: Атос и Портос.

- Точно! - обрадовался Пельмень.- А ты - Д'Артаньян. А я тогда Арамис.

- Ты - Арамис? - задумчиво переспросил Пакля. - Нет, пусть они будут... Пусть они будут Илья Муромец и Алеша Попович.

- Или еще так: Руслан и... и этот...

- Руслан и Людмила, да? Ты еще скажи, Ромео и Джульета. Ну их в баню, после придумаем.

- Слушай, Пакля, - Пельмень тронул ухо. - А вот насчет батареек... Все-таки, чем ты их кормишь?

- Ничем. Они сами кормятся. Это ж самое классное - им ничего от меня не надо.

- Ну все-таки они ведь что-то едят? А где тогда берут?

Пакля некоторое время смотрел на приятеля, словно что-то решал. Потом почесал соломенную макушку и нерешительно проговорил:

- Хочешь узнать, что они жрут? Интересно, да?

- Ну... - Пельмень заерзал на месте. - Не то чтобы очень интересно. Ну просто было бы любопытно.

- Ладно. Узнаешь. И даже увидишь. Только, боюсь, тебе это не понравится.

Пельмень вскинул испуганные глаза, Пакля даже расхохотался.

- Ладно, не бзди! Пойдем со мной. Он легко вскочил с травы и зашагал по тропинке. Пельмень поспешно догнал его.

- А эти? Их здесь оставишь?

- Не, - Пакля беспечно мотнул головой. - Они за нами пойдут, только чуть после. Они всегда за мной ходят, малость поодаль, чтоб людей не пугать. Что случись, я их позову.

- Как? У тебя ж нету шлема.

- Видал? - Пакля тронул на шее черный ободок, похожий на наушники. - Я только недавно узнал, что эта штука из шлема вытаскивается. По ней тоже можно приказывать, если не очень далеко. Вроде рации.

- А на ней батарейки не кончатся?

- А если и кончатся, я так заору, что весь город услышит. И близнецы тем более услышат, у них слух хороший.

Несмотря на самоуверенность Пакли, Пельменю было не очень уютно около него находиться. Все-таки Пакля превратился в источник опасности, когда стал врагом Промзавода. И этой опасностью заражалось все, что находилось рядом. А уж Пельмень к подобному был более чем восприимчив.

Оба направлялись за старое кладбище. Там, в некотором отдалении от последних городских рубежей, одиноко высилось трехэтажное бетонное здание, практически пустое. Когда-то давно здесь хотели основать фабрику промышленного текстиля, чтобы зарыбинским сударушкам было где работать. Поставили корпус, подвезли даже кое-какое оборудование. Потом дела не заладились, строительство пришлось остановить.

Чтобы местная шпана не растащила оборудование и сантехнику, внизу установили могучую стальную дверь. Через день-другой эту дверь, конечно, украли. Потом дошла очередь и до остального. Теперь продуваемое ветрами здание стояло никому не нужное и помаленьку рассыпалось.

Пельмень по дороге то и дело начинал беспокойно вертеться и спрашивать, куда они идут, но Пакля лишь хитро скалился.

- Сюда! - объявил он, когда оба оказались перед зданием, замершим в ожидании конца.

- Чего, внутрь?! - Пельмень отшатнулся. - А если рухнет? Раздавит же в лепешку!

- Если раздавит, твою лепешку соберут в комок и опять слепят тебя. Никто разницы и не заметит. Пошли...

В осиротелом строении бродили злые ветры. Пельмень шел на полусогнутых и дрожал при каждом скрипе. Стены здесь были исписаны и разрисованы отборной пошлятиной, и для Пельменя это было все равно, что ритуальная роспись, оставленная кровожадным диким племенем на стене пещеры.

- Сюда, - зловеще прошипел Пакля, подводя его к лестничному блоку. Сейчас полезем в подвал. Если ты, жировой мешок, будешь ныть и скулить, я тебе уши на затылке завяжу. Всосал?

Было темно, спускаться приходилось на ощупь. Пельмень глухо бормотал слова раскаяния, он не понимал, как позволил себя уговорить ввязаться в эту авантюру.

- Сейчас... Тут где-то дверь.

И действительно, отворилась тяжелая металлическая дверь, за которой простирался гулкий зал бомбоубежища. Тусклый электрический свет лишь немного рассеивал мрак поздемелья.

- О-о-о... - простонал Пельмень, закрывая лицо ладонями. - Ну и тухлятина. Что тут?

- М-да, - согласился Пакля. - Пахнет немножко неприятно. Мне и самому не нравится. Ну ладно, потерпишь. Заползай.

Но Пельмень не двинулся с места. Он вытаращил глаза и прошептал.

- Тише! Там кто-то живой. Гляди, гляди - вон шевелится....

- А-а, заметил, - ухмыльнулся Пакля. - А двуногую корову помнишь? Вот это она и есть. Пошли, пошли... Тут еще и не такое увидишь.

Подземный зал, разделенный простыми перегородками на несколько секций, был полон самого разного хлама. Причем некоторые кучи остались еще со времен строительства, а иные были навалены совсем недавно - они еще не успели слежаться и обрасти пылью.

Ближе всего громоздились обломки каких-то электронных блоков и мотки провода. Чуть дальше тускло поблескивала целая гора битого стекла.

- Пошли, Пельмень, - торопил Пакля. - Сейчас много чего интересного поглядишь. Такого, что позеленеешь.

Уже за стеной первой секции Пельмень приготовился позеленеть. В желтом электрическом свете стояли у стены коровы и свиньи. Они стояли вертикально, на задних ногах, привязанные к ржавым металлическим решеткам, все опутанные какими-то шнурами. Они, кажется, спали. Лишь по отдельным признакам можно было догадаться, что они живые. Одна корова, например, ритмично взмахивала ушами, другая вдруг начинала вся трястись.

Здесь имелась и одна собака - большая и лохматая. Она не шевелилась, хотя глаза ее были открыты и тускло светились в полумраке.

- Подойдем поближе, - Пакля толкнул Пельменя в спину.

- Не-е, - заблеял тот, хватаясь за уши, словно в них заключалось спасение.

- Двигай костями, не бойся, - и Пакля потащил приятеля к животным.

- Эти мои ребята, - пояснил он, - делают какие-то опыты. Это они, между прочим, коров и свиней по фермам воруют. Дутов бы охренел, если б узнал...

Пельмень с неподдельным ужасом рассматривал этот сонный мясной ряд, устроенный непонятно зачем близнецами. Вблизи были видны кое-какие подробности, причем подробности ужасные. Все коровы оказались раскромсаны вдоль и поперек, перетянуты проволочками, пронизаны трубочками.

К истерзанным шкурам крепились наживую проволочными петлями прозрачные пакеты с какой-то мутью, что-то булькало, выпускало газы, воняло... Одна свинья была вся утыкана стальными прутиками вроде электродов. Эти прутики сплетались, образуя подобие каркаса. Из воспаленных ранок что-то сочилось, блестели влажные корочки, свисала лохмотьями омертвевшая ткань.

А у собаки была содрана шкура со спины, багровое загрубевшее мясо прикрывал кусок полиэтилена. Под ним сплетались разноцветные проводки, все в засохшей крови.