Дэвид Вебер - Война Хонор Страница 32

Союз с либералами приобрел особую важность после истерических обвинений этой чертовой Монтень и скандала, который разразился следом. Если уж на то пошло, реорганизация, которая принесла либералам непропорционально большое влияние в кабинете, была вызвана именно этим скандалом. Палата Лордов почти единодушно поддержала меры, предпринятые правительством по сдерживанию развязавшейся «охоты на ведьм», хотя, как это ни прискорбно, пришлось в угоду благородному негодованию пролов пожертвовать парой заметных фигур. Палата Общин – другое дело. Старания Александера возбудить специальное расследование – помимо официального правительственного расследования и в дополнение к нему – были опасны. Пожалуй, даже очень опасны, поскольку в файлах, которые раскопали Монтень и ее любовник-простолюдин, нашлись, конечно, и парочка имен, принадлежавших центристам, и даже один-единственный лоялист, зато консерваторов и прогрессистов там было неизмеримо больше.

И либералов тоже.

Вот в чем крылась главная опасность скандала – если принять во внимание объем представительства либеральной партии в нижней палате. Даже не в том, что Александер и его дружки могли добиться обвинительного вердикта – хотя это само по себе было достаточно погано, – а в том, что если выплывет связь ряда либералов с такой гадостью, как торговля генетическими рабами, внутри партии неминуемо начнется кризис. Так всегда случается с людьми, для которых смысл жизни – непреклонно следовать своим принципам и вообще быть святее самого Господа. Обнаружив прегрешения против принципов (во всяком случае такие, которые грозят привлечь общественное внимание), эти святоши, как правило, набрасываются на отступников, абсолютно не думая ни о стратегии, ни об уместности подобной агрессии. Барон Высокого Хребта, конечно же, глубоко сожалел о существовании столь неприглядного явления, как генетическая работорговля, – хотя искренне считал, что истеричка Монтень многократно преувеличила масштабы преступления. Но несмотря на все сожаления, надо принимать во внимание всю совокупность факторов. Он не собирался из-за одного-единственного сбоя – как бы ни возмущалось им общество – упускать уникальную возможность воспрепятствовать Короне уничтожить фундаментальный баланс сил, установленный Конституцией.

К сожалению, либералу этого не объяснишь. По крайней мере, либералу, который состоит в палате общин и боится, что эти объяснения могут подслушать избиратели или пресса. Запрос Александера о независимом расследовании встретил опасно растущую поддержку либералов, и барону Высокого Хребта удалось разрядить обстановку только проделав принципиальную рокировку. Графиня Нового Киева получила второй по значимости пост в кабинете министров, а сэр Харрисон МакИнтош стал министром внутренних дел. Благодаря новому посту МакИнтош от имени правительства взял на себя ответственность за контроль над проведением расследования, а у него была прочная репутация как у юриста. Кроме того, он был членом Палаты Общин, а не пэром, что позволило либеральным членам парламента объявить, что он ни в коем случае не станет пособничать аристократам, желающим «спустить дело на тормозах». И, что не менее важно, некоторые неосторожные поступки в прошлом в сочетании с куда более развитой, чем можно было решить по публичным выступлениям МакИнтоша, прагматичностью обеспечили премьер-министру дополнительные рычаги, о которых не подозревала даже графиня Нового Киева.

Кстати, именно обнаружив эти рычаги, он и поспешил воспользоваться прекрасной возможностью переместить графиню из министерства внутренних дел в казначейство. Было абсолютно непредсказуемо, что бы она натворила, если бы расследование под ее руководством завело графиню в такие подробности дела, о существовании которых она знать не желала. Не исключено, что из принципиальности она бы публично отказалась от ведения правительственного расследования – и это обернулось бы катастрофой. А так, когда расследование возглавил её добрый друг МакИнтош, совать туда нос она не станет, будучи уверенной, что Харрисон докопается до сути вещей… и ей уж никак не грозит лично столкнуться с неприглядностью реальной жизни (и с необходимостью принятия жестких политических решений).

В целом барон Высокого Хребта был, скорее, доволен тем, как ловко ему удалось превратить потенциальную помеху в преимущество – и в то же время прикрыть себя и свою партию от возможных обвинений в сговоре с подозреваемыми. При необходимости он легко отговорится, и вина ляжет не на него, а на товарищей по коалиции, на либералов. А поскольку либеральная партия обладает высокой репутацией и незыблемыми моральными устоями – по крайней мере, в представлении собственных избирателей и определенного круга средств массовой информации, – это лишь укрепляет прикрытие. Например, если выяснится, что в ходе следствия какие-то факты ускользнули от внимания, это будет истолковано лишь как досадная ошибка со стороны столь беспристрастных следователей.

И, кстати, не вредно иметь возможность укрыться за спиной графини Нового Киева и её клики либеральных советников вроде Хаусманов, если возникнут неприятные вопросы насчет налоговой и финансовой политики кабинета.

В ближайшие несколько месяцев последнее соображение грозило стать особенно важным, ибо время действия прогрессивного подоходного налога стремительно истекало. Некоторые другие возросшие за время войны налоги можно было законно поддерживать вплоть до следующих всеобщих выборов, но только не подоходный налог, и исчезновение этого источника денежного изобилия (а на поддержку контролируемой центристами Палаты Общин нечего было и надеяться) было истинной причиной, почему Яначеку и Хаусману поручили максимально сократить расходы на военный флот. В противном случае пришлось бы сократить невоенные расходы, что было тактически неприемлемо для любой из партий власти. Барон Высокого Хребта от всей души надеялся, что они смогут аккуратно провести все сокращения, так и не озвучив подлинные мотивы, которыми они продиктованы, но если не удастся, он твердо намеревался переложить вину на графиню Нового Киева. В конце концов, все знали, что принцип либералов «обложи налогами и распредели». В существующем раскладе перед Высоким Хребтом маячила неясная перспектива не испортить отношения с достаточным количеством независимых членов Палаты Лордов, чтобы сохранить в ней большинство, даже если с графиней Нового Киева придется расстаться. Перспектива существовала, но очень уж смутная, и поэтому необходимо было как можно тише и как можно быстрее добиться сокращения расходов и одобрения нового бюджета.