Виктор Гончаров - Век гигантов Страница 32

Толпа обступила малыша, а Николка, хлопнув себя по лбу, точно так же, как это проделывал Скальпель, опрометью бросился к пещере, осененный идеей. Когда он вернулся обратно с двадцатью луками и связкой стрел, Эрти громко ревел, потому что дикари успели расстрелять все его стрелы и даже поломать лук, а ученый медик катался в приступе не совсем незлобивого смеха.

Новые практические занятия — по стрельбе из лука — заняли дикарей до вечера. Скальпель посмеивался ехидно:

— Пускай я буду простоквашей Мечникова — если дикари не пристрелят нас, когда придет к тому время, а потом спалят лес… благодаря приобретенным от нас знаниям…

Не смущаясь его карканьем, Николка подарил дикарям еще копья и железные топоры. Краснокожий плиоценщик теперь был вооружен по последнему слову техники, — не ХХ-го, правда, века, а века железа, но и это на целый ряд тысячелетий должно было передвинуть историю его вперед.

Лишь тьма, подкравшаяся неслышно и незаметно, прекратила упражнения краснокожих в рубке, стрельбе и метании копья. В ограде же, перед пещерой, был разложен большой костер и над огнем, разведенным коллективно, зажарены были целиком остатки быка и львов: усиленные занятия требовали усиленного питания.

Дикари были настолько взбудоражены впечатлениями дня, что о сне даже и не помышляли. Смех, возбужденные перекликивания через костер, шутки, состоявшие в размалевании углем лица себе и друг другу, наполняли освещенный огнем двор самой непринужденной веселостью.

Костер постепенно угасал, непроизводительно пожрав трехдневные запасы топлива. Стало зябко. Дикари, задремавшие было, повскакали, ежась от холода, и вдруг один за другим выбежали со двора. Но они не захватили с собой оружия, и раненые остались у костра. Приятели недоумевали, — впрочем, недолго. Через минуту дикари вернулись с накинутыми через плечо звериными шкурами. Очевидно, перед тем, как произвести налет на двор, они побросали связывающую движение одежду и в первобытной своей беспечности тотчас забыли о ней. Ночная свежесть вернула им память.

Друзья с помощью мастодонта завалили ворота громадными валунами, нагромоздив их друг на друга. На ночевку же все отправились в пещеру; на дворе остались: Живчик, мастодонт, олень и стая собак. Мъмэм без приглашения взял на руки раненого Керзона. Николка захватил с собой тлеющую головешку, чтобы перед сном, по совету медика, согреть пещеру и провентилировать ее. Промозглая сырость и едкий запах хищника резко бросились в ноздри и дикарям, и людям XX века после долгого пребывания их на свежем воздухе. Эрти уже спал, завернувшись в меха, и не чувствовал прелестей окружающей его атмосферы.

— Тэ-тэ-тэ… — протянул медик. — Здесь большой костер разложить надо, иначе мы рискуем задохнуться.

— Ступайте за дровами, — предложил Николка.

— Благодарю покорно! — воскликнул медик. — Я люблю гигиену, но еще больше жизнь…

В лесу вступила в права ночная жизнь: ревели львы, медведи и махайродусы, зычным мяуканьем отзывались тигры и пантеры, выли вечно голодные волки. Однако дров не было, а спать в такой удушливой атмосфере значило, в лучшем случае, проснуться с головной болью и насморком. Это желание у фабзавука отсутствовало и, тем более, у медика. За дровами нужно было идти, как ни крутись. Друзья препирались, а краснокожие с интересом прислушивались к ним, ожидая новых чудодейств: иначе для чего так много говорить и размахивать руками? Николка собрал со всей пещеры хворост и древесные щепы, но этого хватило бы только на десять минут и требуемой тяги не дало бы. Ему пришло в голову обратиться за содействием к краснокожим.

— Дров надо, понимаете? — сказал он.

— Дъроу нато маете… — повторил вслед за ним лукавый Ург, а все остальные загрохотали и долго били себя руками по бедрам.

— Дурачье!.. — обиделся Николка.

— Тураче!.. — снова повторил Ург, расплываясь в улыбке до ушей.

Хохоча во всю глотку, на помощь Николке выступил Скальпель.

— Я с ними начну по-латыни, — объяснил он. — Дерево будет «арбор». Может, поймут… — И он сказал, для ясности тыча в потолок: — Арбор! Арбор!

Однако его так же хорошо поняли, как и Николку. Только пантомимное жестикулирование разрешило трудное дело.

Первым понял Мъмэм.

— Дъру! — воскликнул он с такой интонацией, будто упрекал приятелей за недогадливость[12].

— Не дру, а дров, — по привычке поправил его Николка, — хотя дело не в названии, а в том, как их достать.

Краснокожим это нисколько не показалось трудным. Не трогая каменной баррикады, которая ими была сооружена после своего входа в пещеру, они без колебания направились в самый темный угол. Николка поспешил за ними с факелом в руках, — для факела он использовал брошенную за ненадобностью дубину.

У пещеры было два выхода. Второй скрывался за громадной каменной плитой, торчмя поставленной к стене. Дикари понатужились и сдвинули плиту с места. Ход шел вверх под углом в 45 градусов. Он не был искусственного происхождения, — на это указывали разноцветные гальки, хрустевшие под ногами, и крутая извитость канала. Шли минут пять. Удобнее всех было идти Николке, потому что он замыкал шествие и освещал себе путь. Он с интересом рассматривал вымытые стенки тоннеля, — пласт за пластом поднимался кверху; пласты земли — страницы из книги о прошлом земли. «Сюда бы Скальпеля, — думал Николка, — скажу ему об этом завтра…» В одном месте его поразил отвесно поставленный к стене камень. Камень мог быть только принесенным сюда, за ним что-нибудь скрывалось, — может быть, третий ход. Но дикари прошли мимо, не уделив ему никакого внимания. Верхнее отверстие хода закрывалось второй плитой. Ее приняли в сторону, и лесная жизнь разноголосицей опрокинулась на головы вылезавших из тоннеля.

Вооруженные железными топорами, краснокожие вели себя вызывающе: пели, кричали, шутили. Никакой робости перед ночной тьмой, хранившей жуть, они уже не чувствовали: так резко изменилось их сознание от нового вооружения.

Мъмэм, попав в родную сферу, снова выявил свои предводительские обязанности. Половину отряда он поставил на рубку деревьев и собирание хвороста, другую половину — на стражу. Леопард, свалившийся неизвестно откуда на головы рубщиков, не успел даже пустить в ход своих клыков и когтей; он упал в ту же минуту, сраженный дружными ударами топоров.

Поставив на старое место плиту, загораживающую выход, дикари тем же путем вернулись в пещеру, нагруженные дровами и тушей убитого зверя.

— А у меня для вас сюрприз, — не удержался Николка при виде Скальпеля.

— Ну-те-с! — приготовился Скальпель слушать.