Венедикт Ли - Гроза над Миром Страница 32

Вибрирующий вой, в котором звучали тоска, ужас и угроза, разнесся в воздухе на "Громовержце" включили сирену. Броненосец шел курсом прямо на "Витязь".

Вага отбросил ненужный больше бинокль. Вот он, "Громовержец"! Приближается... Трубы исторгают клубы черного дыма, глаза двух башенных орудий смотрят в лицо. И этот жуткий, разрывающий душу вой. Вага знал, что больше не отдаст приказов. Их никто не услышит. Его обезумевшие от страха матросы уже прыгали за борт.

Увидел совсем близко форштевень "Громовержца". Блестят направляющие полозья ракетной установки. Рядом на палубе распростерты два неподвижных тела. Корпус "Витязя" вздрогнул, пронзенный расположенным ниже ватерлинии стальным бивнем броненосца. Раздался треск ломающегося дерева и, вслед за этим, "Громовержец" стал отходить назад.

Палуба ощутимо уходила из-под ног по мере того, как все новые тонны воды врывались в распоротое чрево "Витязя". Не было ни страха, ни злости, только огромная, давящая на плечи усталость. Шаркающей походкой первый адмирал спустился в свою каюту, сел в любимое кресло. Его путь окончен. По-другому нельзя. Зато никто не ухмыльнется вслед, не скажет: "Старый кретин!" Скоро он уйдет вместе с "Витязем" в тишину и покой.

С грубоватой почтительностью его подняли под руки. Глянул: двое парней с эмблемой коммодора Джено на куртках.

- Скорее, адмирал! - это сказал кто-то третий, и Вага увидел самого Джено.

Свободна! Наконец, свободна! Ветер теребил, ласкал ее волосы. Берега - клешни гигантского краба, охраняющего покой Большой бухты, стали черными полосами на горизонте за кормой "Громовержца". Наоми переполняло торжество.

- Каковы ваши дальнейшие планы? - это Файд.

Почтительный, преданный, знающий свое дело.

- Мы должны отдать последнюю дань погибшим.

- Да. Лариону и Санди. Сделаем это ближе к вечеру.

- Мы все живы благодаря ним. Если б они покинули свой пост, не дав залп..., она произнесла эти дежурные слова, машинально отметив про себя их абсолютную точность. Но сейчас ничто, даже пролетевшая рядом смерть, поразившая не ее, а людей рядом с нею, не трогало Наоми. Только радость спасения...

- После похорон... продолжим выполнять наш прежний замысел, - и эти слова ничего не значили, были частью их с Файдом ритуала общения. Она должна его придерживаться, чтобы не расплескать это счастье, эту победу, новую ее, Наоми, значимость в этом мире.

Тоска и ужас придут потом.

- Через шесть часов увидим маяк Ганы.

- Зачем говорите мне это, Рон?

Мы с ней сидели одни в офицерской столовой. Денис и Файд ушли, сославшись на обязанности. Невеселый оказался ужин. До этого прошла церемония похорон. Экипаж построен, два тела в саванах, с грузом в ногах, невыразительный голос Файда...

- В соответствии с обычаями вольных моряков мы предаем тела наших погибших товарищей покою в море. Да пребудут их души в мире.

Наклонная доска, по которой тела с легким плеском соскальзывают в воду... Простая церемония глубоко тронула Наоми, я увидел это. Теперь она сидела, тиха и печальна.

- Наоми, знайте, ваше подавленное настроение - есть нормальная реакция на перенесенный утром стресс. А вовсе не скорбь по погибшим матросам - ребятам вполне заурядным, не заслуживающим, чтобы о них долго помнили и чересчур по ним убивались.

Я опередил ее возражения.

- Не спорьте. И слова ваши о том, что мы обязаны им жизнями - всего лишь слова. С большим основанием скажу - нас спасли вы. Как сообразили приказать выключить вентиляцию?

- Просто. Вы ведь задержите дыхание, чтоб не наглотаться всякой дряни? Так и корабль должен задержать свое дыхание... Но вы, Рон, начали разговор не ради того, чтобы польстить мне?

- Наоми... Какое у вас замечательное, "вкусное" имя!

Впервые за вечер она улыбнулась. У нее очень красивые губы и я тут же сказал ей об этом.

- Хватит, Рон... Спасибо. Ближе к делу.

- Наоми, Арни плох. Я делаю все, что могу. Но... по-прежнему высокая температура. Он без сознания. Я поддерживаю сердечную деятельность, но... скажу честно. Дальнейшее плавание его убьет.

- Предлагаете доставить его в Гану?

- Да. В тамошней клинике у меня хорошие связи. Я у них когда-то работал, пока не ушел на корабли. Доставлю туда Арни. Лечение там дорогое, но наша казна позволяет.

Она внимательно на меня посмотрела. Потянулась через стол, положила ладонь свою мне на сгиб локтя.

- Рон... Друг мой. Я отдам вам половину того, что у нас есть - сто тысяч реалов. И... вы останетесь в Гане с Арни?

- Да. Мой помощник здесь отлично справится.

- Я помню его. Молодой и очень грубый. Спросил меня: "Что делаете вы, женщина, здесь на борту?" Это было еще до схватки, ну, вы понимаете...

- Что же вы ответили?

- "Помогаю вам не забыть, что вы мужчина".

Я рассмеялся.

- Вы хорошо поставили его на место. А врач он прекрасный.

- Рон...

- Да, Наоми?

- Вы останетесь в Гане...

- ...

- Арни при смерти. Легко решить, что все бесполезно, вы сделали все возможное, исполнили свой долг до конца.

- О чем вы говорите, Наоми?

- Деньги, что я вам отдаю, сделают вас очень богатым человеком. Изменят вашу судьбу. Откроют перед вами такие дороги, что и не снились... Почет, власть, любовь...

- Наоми...

- Только я, Рон, перестану вас уважать.

Не скажу, что я не обдумывал саму подобную возможность, не взвешивал тщательно и не находил веские доводы "за". Увы. Я постарался вложить побольше холода в свои слова.

- Вы, Наоми, глубоко меня оскорбили.

Встал.

- Пойду готовить больного к транспортировке. У меня хватит собственных средств, чтобы оплатить начало лечения. На остальное пришлю счет в Гана-банк, куда вы переведете деньги на имя Арни. Напоминаю вам, что распоряжаться судовой казной имеет право только он.

Сдержанно поклонился ей и вышел. Услышал тихие, сказанные мне вслед слова:

- Не надо сердиться, Рон...

Я и не сердился. Недалекая, наивная, глупая Наоми... Я тебя никогда не обману.

Вечер сгустился над нами в сиреневые сумерки. Я дал Наоми попрощаться с Арни. Глаза его были закрыты, черты лица заострились. Носилки поставили на палубе, пока матросы спускали на воду нашу непотопляемую "Змейку".

- Ты должен жить, - прошептала Наоми, склонившись над Арни, коснувшись губами впалой, небритой щеки.

Парни подняли носилки. Я повернулся к Наоми.

- Давайте прощаться.

- Да... Рон. Вы еще хотите мне сказать?

- Ценю ваше доверие, - я не кривил душой.

Наоми отдала мне десять тысяч наличными, расписку Магистрата на пятьдесят и остальное векселями Гана-банка.

- Вы не все сказали...