Блад: глубина неба - Анастасия Орлова Страница 33

аквамариновые глаза и золотые косички. Пунцовая от смущения девочка что-то невнятно пробормотала и стыдливо опустила ресницы, уронив в дорожную пыль толстенную книгу, что держала в руках. Блад не разобрал её слов и ничего не понял. Сначала подумал, что напугал возвращавшуюся с занятий гимназистку, чуть не толкнув на узком тротуаре. Но потом глянул на здание школы для девочек, из которого она, по всей вероятности, выбежала: за забором притаилась стайка таких же девчонок. Ученицы смотрели на него и золотоволосую девочку, смутившуюся почти до обморока, и едко хихикали, жеманно прикрывая ладошками рты. Тут-то он понял, что здесь, по всей видимости, происходит: класс развлекается, заставляя скромную девочку делать то, чего она в жизни бы не сделала. И она подчиняется, потому что не хочет быть изгоем. Что-то злое, ядовитое сквозило в этой внешней невинности девиц за забором, — что-то, так напомнившее Винтерсбладу Джосси. Из всего, что бормотала рыжая, пока не выронила свою книгу, Блад разобрал лишь слово «сердце». Наверняка её отправили проверить, с какой оно стороны у Зеркального мальчика на самом деле.

Он расстегнул куртку, поймал влажную ладошку девочки и прижал к своей груди. Она бросила на него быстрый взгляд аквамариновых глаз и тут же зарделась ещё сильней. Но в этом взгляде было что-то, что отличало её от остальных. Что-то настоящее и искреннее, и это зацепило зеркальное сердце Блада.

— Как тебя зовут? — спросил он, протягивая ей поднятую книгу.

«История развития военной авиации в Досмане» — гласили потёртые золотые буквы на обложке. «Неожиданно!» — подумал Винтерсблад.

— Скади Грин, — девочка смотрела себе под ноги, не в силах поднять глаза на собеседника.

— Тебе нравятся цеппелины, Скади Грин?

Она лишь кивнула.

— Ты не такая, как они, — он бросил взгляд на её одноклассниц, — и это хорошо. Запомни, Скади Грин: посредственность всегда в большинстве. Не теряй себя, подстраиваясь под чьё-то мнение. Отстаивай свою правду и не играй по чужим правилам, обещаешь? А я запомню тебя, Скади Грин, как девочку, которая любит цеппелины. Надеюсь, в следующий раз мы встретимся не потому, что тебя заставили играть в чьи-то глупые игры, — он подбадривающе улыбнулся и пошёл дальше, оставив гимназистку посреди тротуара.

«Завтра же заберу документы из академии, — подумал он, — и запишусь в сопротивление. Сделаю всё возможное, чтобы выбраться из этого дерьма! И чтобы у таких, как Скади Грин, была возможность осуществить свою мечту. Вне зависимости от того, кто её родители и сколько у них денег. Несмотря на то, что мечта эта больше подходит мальчишке, а не девчонке. Каждый имеет право быть тем, кем заслуживает».

На следующий день Досману потрясла страшная новость: от взрыва самодельной бомбы погиб император. Правление временно принял генерал Маскелайн и официально сообщил, что императорского сына, бывшего с отцом во время взрыва, удалось спасти, и теперь его жизни ничто не угрожает, он находится в безопасности, где и останется до того времени, как достигнет возраста престолонаследия.

Трой Ортиз, губернатор Клеука и прилежащих земель, провозгласил вверенную ему территорию независимой республикой Распад и открыто выступил против монархического строя, объявив мобилизацию.

Множество студентов и рабочих хлынуло в Клеук, сметая на своём пути растерявшиеся, не особенно им препятствующие императорские заставы. Среди тех, кто примкнул к силам Ортиза, оказался и Винтерсблад.

Часть вторая

Двадцать два

71-й год эпохи тридия

По низкой крыше тесного блиндажа шуршал мелкий сентябрьский дождик. Внутри было темно, а карт на шатающемся столе развёрнуто так много, что света от маленькой керосинки не хватало, чтобы осветить их все, и младшему лейтенанту приходилось то и дело переставлять лампу с одного угла стола на другой, чтобы ещё раз проследить пальцем линии завтрашнего наступления и сделать карандашом нужные пометки. Завтрашний бой был для него важен: войскам Объединённой народной армии Распада предстояло взять сложную высоту. Для него, Грегори Асмунда, до тридцати лет засидевшегося в ротных офицерах, это была замечательная возможность наконец-то проявить себя.

Темнота у входа за правым плечом Асмунда сгустилась.

— Чёрт тебя дери, Блад! Мухи громче тебя топают!

Поднятая в руке офицера керосинка выхватила худую, чуть склонившуюся под низким потолком фигуру унтер-офицера.

— Зачем так подкрадываться? Хоть бы дверью скрипнул, а то доведёшь до седых волос раньше времени!

— В черноте твоей шевелюры седина и с дирижабля будет заметна, — усмехнулся вошедший, подходя к столу, — вот ночью-то имперской армии удобно будет нас бомбить, — и целиться не надо!

— Да ну тебя! — беззлобно отмахнулся Асмунд, выдвинул из-под стола, зацепив сапогом за ножку, ещё один табурет. — Пить будешь? — он полез в хлипкую тумбочку за кружками, но отвлёкся: — рота спит?

— Куда денется, — пожал плечами Блад, — а выпить можно, раз угощаешь. Повод есть, хоть и смешной.

— Ну-ка, ну-ка?

— Ну вроде как мне сегодня двадцать два стукнуло.

— Всего-то? — присвистнул Асмунд. — Я-то думал, тебе уж не меньше четверти века, — лейтенант разлил по кружкам остатки виски из своей фляги. — Ну, твоё здоровье!

Винтерсблад улыбнулся, легонько стукнувшись кружкой с товарищем.

— И что, — поинтересовался Асмунд, раскуривая сигарету, — есть планы на жизнь?

— Какие интересные у тебя вопросы накануне боя, — Блад поболтал по стенкам своей посудины остатки виски. — К чёрту планы, будем импровизировать! — он усмехнулся. — От планов-то всё равно никакого толку. Чем больше их настроишь, тем досаднее они на твою же голову и обрушатся.

— Тут ты не прав! Любой успех начинается с правильно поставленных целей и грамотного плана.

— Сказал тридцатилетний младший лейтенант…

— Я тебе сейчас! — шутливо замахнулся на Блада пустой флягой Асмунд. — Да, звёзд с неба на свои погоны я не хватаю, но если б ещё и плана не было, вообще бы… — младший лейтенант махнул рукой, изобразив на лице безнадёжность. — Знаешь, — голос его стал тише, а тон — доверительнее, — я даже рад, что деда больше нет. В начале войны он не сомневался, что это лучшая возможность для меня проявить себя. А теперь я иногда думаю, что и проявлять-то, может, и нечего…