Глаза Гейзенберга - Фрэнк Херберт Страница 33

А вот аббод Халмирах…

Келья наполнилась стонами и скрипом. Из тьмы над Орном выпрыгнул язык пламени, пылающее копье, занесенное и нацеленное, заливая стены кроваво-красным сиянием.

Предчувствие угрозы когтями раздирало Орну желудок.

Кто был подходящей целью для фанатичной жестокости Махмуда? Если загадать желание, поразит ли оно только одну цель? А что будет с загадавшим? Вдруг и его ждет кара?

«Что, если я тоже окажусь в аду с аббодом?»

Орн был абсолютно уверен в том, что мог в это самое мгновение совершить опасный, чудовищный поступок. Обречь своего собрата-человека на вечную агонию.

Какого человека и за что?

Дает ли сама возможность право воспользоваться этой возможностью? Ему стало тошно от накатившего соблазна. Никто из людей этого не заслуживал. Никто и никогда этого не заслуживал.

«Я существую, – подумал он. – Этого довольно. Боюсь ли я себя самого?»

Танцующее пламя дрогнуло и погасло, исчезло из темноты, полной шипения, скрежета и ползучих шорохов.

Орн вдруг почувствовал, что от его собственной дрожи ногти на руках стучат об пол. Его захлестнуло понимание. Когти! Он успокоил руки и рассмеялся вслух, потому что скрежет когтей затих. Почувствовал, как ноги извиваются в невольной попытке бегства. Успокоил ноги. Загадочные шорохи прекратились.

Осталось только шипение.

Он понял, что это его собственное дыхание пытается пробиться сквозь стиснутые зубы. Его скрутило от смеха. Свет!

Келью залило ослепительным светом. Во внезапном порыве упрямства он отверг свет, и темнота вернулась – теплая, тихая темнота.

Он понял, что пси-машина реагирует на его самые заветные желания – желания, которые не могло подавить никакое колебание разума. Желания, в которые он верил.

«Я существую».

Ему стоило лишь пожелать света, но он выбрал тьму. Напряжение вдруг отпустило, и Орн, вопреки предостережению Бакриша, поднялся на ноги. Лежание на спине помогло ему ощутить собственную внутреннюю пассивность, предположения и предубеждения, туманившие его существо. Но теперь туман рассеялся. Орн улыбнулся во мраке и крикнул:

– Бакриш, откройте дверь.

Он поймал на себе неторопливый, задумчивый взгляд пси-зонда и узнал внутри Бакриша.

– Вы же видите, что я верю, – сказал Орн. – Открывайте.

– Сам открой, – сказал тот.

«Покажи мне Бакриша», – пожелал Орн.

Комнату наполнили сухие скребущие звуки. Внезапно вся стена распахнулась, и внутрь хлынул свет. Орн посмотрел наружу, на Бакриша – темный силуэт, обрамленный лучами, будто статуя в ниспадающих одеждах.

Хинд сделал шаг вперед, но резко застыл на месте, когда увидел, что Орн стоит во тьме.

– Ты не выбрал свет, Орн?

– Нет.

– Однако ты встал, не побоявшись моего остережения. Ты наверняка понял, в чем заключается испытание.

– Понял, – согласился Орн. – Пси-машина повинуется моей необузданной воле. Это и есть вера – необузданная воля.

– Ты понял и все равно выбрал тьму?

– Это вас тревожит, Бакриш?

– Да.

– В данный момент она кажется мне полезной, – сказал Орн.

– Ясно. – Бакриш склонил бритую голову. – Благодарю за то, что пощадил меня.

– Вы об этом знаете? – удивился Орн.

– Я почувствовал пламя и жар, запах паленой плоти. И собственные мучительные крики. – Бакриш тряхнул головой. – Быть наставником на Амеле – непростая задача. Слишком много возможностей.

– Вам ничего не грозило, – сказал Орн. – Я обуздал свою волю.

– Сие есть самая просветленная степень веры, – пробормотал Бакриш, поднял руки, сложил ладони и еще раз поклонился Орну.

Тот вышел из темной кельи.

– На этом моя инициация окончена?

– О, это был только первый шаг, – сказал Бакриш. – Всего их семь: испытание веры, испытание чуда и его двух сторон, испытание догмата и обряда, испытание этики, испытание религиозного идеала, испытание служения жизни и испытание личного таинства. Необязательно в этом порядке; еще иногда они перетекают одно в другое.

Орн почувствовал вкус азарта и заметил, что предчувствие опасности ослабло.

– Так давайте продолжим.

Бакриш вздохнул.

– Сохрани меня святой Рама, – сказал он. А потом: – Хорошо, следующим будет чудо и две его стороны.

В Орне снова встрепенулось ощущение угрозы. Он попытался его игнорировать, мысленно повторяя: «Я верю в себя. Я справлюсь со своим страхом».

– Чем скорее мы закончим, тем скорее я встречусь с аббодом, – сердито сказал он вслух. – Я ведь здесь за этим.

– Только за этим? – спросил Бакриш.

Орн поколебался, потом ответил:

– Конечно, нет. Но он вставляет палки в колеса КИ. Когда я разгадаю все ваши загадки, мне еще нужно будет разгадать его.

– Это он тебя призвал, это правда, – сказал Бакриш.

– Я подумал о том, чтобы и его тоже бросить в преисподнюю.

Бакриш побледнел.

– Аббода?

– Его самого.

– Сохрани нас Рама!

– Сохрани вас Льюис Орн. Давайте-ка займемся делом.

Глава двадцать вторая

Паттерн массовой смертоносной жестокости – феномен, называемый войной, – подпитывается синдромом вины-страха-ненависти, который ведет себя во многом как болезнь и передается путем социально обусловленного внушения. Хотя недостаток иммунитета к этой болезни весьма характерен для человеческой натуры, сама болезнь не является необходимым и естественным условием существования людей. Среди внушенных паттернов, переносящих вирус войны, вы обнаружите следующие: оправдание прошлых ошибок, убежденность в собственной правоте и необходимость любыми способами поддерживать эти чувства…

– Умбо Стетсон, Лекции в Антивоенном колледже

Бакриш провел Орна по длинному коридору и остановился перед тяжелой бронзовой дверью в самом конце. Повернув узорчатую ручку, отлитую в форме солнца с длинными, расходящимися в стороны лучами, жрец толкнул дверь плечом, и она со скрипом открылась.

– Обычно мы здесь не ходим, – объяснил он. – Эти два испытания нечасто стоят друг за другом в одной инициации.

Следуя за Бакришем, Орн переступил порог и оказался в громадном помещении. Стены из камня и пластрита сходились куполом высоко у них над головами. Из прорезей окон в далеких сводах потолка струились вниз тонкие полосы света, в которых играли золоченые пылинки. Проследив за тем, куда падает свет, Орн обнаружил стену-перегородку примерно двадцати метров в высоту и сорока-пятидесяти в длину. Она казалась обрубленной и незавершенной, крохотной в пустом пространстве огромного зала.

Бакриш, обойдя Орна, затворил тяжелую дверь.

Потом кивнул в сторону перегородки.

– Идем туда.

Он пошел вперед; Орн последовал за ним.

Шлепанье их сандалий отдавалось странно запазывающим эхом. Запах сырого камня оседал в ноздрях Орна горечью. Бросив взгляд влево, он увидел по периметру зала симметрично расположенные двери – бронзовые, на вид идентичные той, в которую они вошли. Оглянувшись через плечо, попытался опознать ее, но она давно потерялась в кольце близняшек.

Бакриш остановился метрах в десяти от центра странной перегородки. Орн встал рядом. Судя по виду, стена