Максим Жуков - Оборона тупика Страница 33

– Погоди, Данила, – перебил Тёмин, – наш финансовый гений кое-что хочет добавить к экономическому блоку, в связи с программой обмена.

– Слушаем.

– Возникает необходимость в смене валюты, – сказала Галушко, снова слегка покраснев.

– Рубль, что ли, будем в Европу внедрять? – усмехнулся Струев.

– Нет, – ответила Галушко, – с 2009 года все внешние расчеты предлагается вести в мегаваттах.

– Это что еще за зверь? – поднял брови Киреев.

– Я, кажется, понимаю, – проговорил Суворов. – Самой твердой валютой станет энергия. Привязка к единице энергии при всех международных торговых операциях позволит обойти все спекулятивные наслоения современного рынка и нужным для нас способом переоценить все товары и услуги при обмене. Что ж, интересно. Расчеты есть?

– Пока только самые предварительные.

– Разрабатывай дальше эту идею, Маша. Доложишь месяца через три. Итак, заключительный вопрос…

На столе рядом с папкой Филипповой коротко тренькнул мобильник. Она перевела на него взгляд, взяла со стола, прошлась по клавишам. Наконец, отложив трубку в сторону, повернулась к Суворову:

– Данила, у нас проблемы. Пришло SMS от шестого. Накрыли взвод «детей» при тренировке. Подробностей нет.

– Отбивай ему ответ, Анюта, – отозвался Суворов. – Пусть следит и ждет звонка от меня. Свяжись со вторым, пусть с двумя таксомоторами давит сюда.

Пока Филиппова набирала на клавиатуре телефона сообщения оперативникам, Суворов какое-то время сидел молча, отсутствующим взглядом глядя прямо перед собой. Потом словно очнулся и заговорил:

– Тем не менее заключительный вопрос, дамы и господа. «Прятки» начинаем во вторник. В понедельник проводим лотерею. Никто не будет знать, кто, куда и чьих родственников спрятал. Разглашение информации даже внутри Совета будет приравниваться к предательству. Каков у нас бюджет на каждую семью?

– По сто тысяч евро, – отозвалась Галушко.

– Негусто, но достаточно, – заключил Суворов. – Все, ребятушки, Рубикон перейден. Вы уже никогда не будете жить со своими семьями и родными, чем бы все ни кончилось. Настоятельно советую всем исповедоваться и причаститься в это воскресенье. Затем мы не имеем права рассчитывать даже на тайну исповеди. И вот что еще…

Мобильник Филипповой, который она только что отложила, снова подал сигнал.

– Что там? – спросил Суворов. – Это шестой?

– Нет, Данила, – ответила Филиппова, глядя на экран телефона, – это первый. Сложности при изъятии кандидаток. Пишет, что случай странный. Просит связаться.

Собравшиеся начали тревожно переглядываться.

– Все под контролем, – остановил нарастающее беспокойство Суворов, – разберемся. Такие вещи будут случаться очень часто. Сейчас расходимся. Оперативники разведут всех через крышу по всем остальным трем подъездам дома. Остаются Струев, Киреев и Синий. Анюта, ты тоже задержись. И разбуди Хабарова, пусть тоже подчаливает. Все, господа, с богом!

Когда Филиппова закрыла дверь за последним ушедшим и вернулась за стол в гостиную, ее мобильник снова тренькнул. Струев не сдержал нервного смешка.

Глава 6

Дочь принесла из кухни подогретое молоко. Он взял у нее из рук чашку. Она укутала его ноги пледом. «Так удобно?» Он кивнул и стал пить молоко. Очки тут же запотели. Он снял их и положил рядом с собой на диван.

– Сколько раз я просил тебя поменьше говорить по-русски? – вздохнул он.

– Куда же меньше, папа? Хочешь, я заберу у тебя молоко и плед и предложу тебе их по-немецки? Или по-французски? Что, лучше по-английски? Пожалуй, если я напрягусь, то смогу это сделать по-фламандски…

– Да уж, с языками у тебя в порядке.

– Кроме русского. Чего ты боишься, папа? Что в тебе раскусят русского, только не того? То, что ты русский, это ни для кого не секрет, папа. Поскольку это знает хозяин и консьержка, это знают все в округе, включая служащих рейнского парома.

Словно аккомпанируя словам его дочери, раздался гудок парома.

– Черт, почему за километр от паромной переправы его все равно слышно, а? – раздраженно проговорил он. – И это в такой дорогой квартире! У нас что, окно открыто? Вот почему так холодно…

– Нет, папа, холодно потому, что не работает отопление.

– Проклятие! Третью ночь на улице минус. Пока небольшой, но… Чего они ждут? Чтобы полопались трубы?

– Какие трубы?

– Водопроводные.

– Папа, ты неподражаем! Ни холодной, ни горячей воды нет уже неделю. Так что за трубы можешь не переживать – они пусты.

– Как же ты моешь посуду? И откуда ты взяла воду для умывания? Бог мой! Ты откуда-то ее носишь! Надеюсь, не из реки?

– Нет. Колонка на Марктплатц еще пока работает.

– Господи! – воскликнул он. – Это было райское место десять лет назад! Я хотел бросить все и уехать сюда насовсем…

– Швейцарские кантоны отказались от помощи ИСС, и ты, кстати, приветствовал это. Поэтому холодно и нет воды. Кстати, слушай, как ты мог тогда жить здесь, да еще в дорогих местах? Ты же рассказывал, что Россия была бедной страной по сравнению с Европой. Папа, что в твоих словах правда?

– Проблема в том, что ты слишком молода. Тебе всего девятнадцать. Я родился и жил в России, но был европейцем. Я зарабатывал кучу денег. Мы приехали сюда с двумя миллионами евро. Это и сейчас немало. Теоретически… Теоретически это сейчас даже больше, чем тогда, но купить на это что-либо приличное можно теперь только в Китае или России. Забавно, да?

– Не нахожу ничего забавного, – отозвалась она, забираясь на диван с ногами рядом с ним и кладя голову ему на плечо, – ты был европейцем… Ах-ах-ах, как это богатырно, папа!

– Что? Как ты сказала?

– Что именно?

– Ты сказала: как это…

– Богатырно.

– В наше время говорили: круто.

– A «cool» в ваше время не говорили?

– Ты постоянно напоминаешь мне, какое я ничтожество, – сказал он, – при этом ухаживаешь за мной, заботишься обо мне, сидишь сейчас, положив голову мне на плечо… Погоди-ка, ты что, встречаешься с русскими?

– Ого, папа! Какая наблюдательность и анализ!

– Что ты понимаешь в наблюдательности и анализе, господи боже!

– Хорошо, ничего не понимаю. Почему ты догадался?

– Сопоставил это дурацкое слово «богатырно», явно из современной лексики русских подростков, с русскими книгами, которые здесь не продаются, с какими-то твоими звонками по телефону, с тем, как ты однажды махнула рукой парню, который с семьей садился в «Волгу» с дипломатическими номерами. Мда-а… Ты, как я понимаю, встречаешься именно с теми русскими?