Владимир Савченко - За перевалом Страница 33

В датчике пробежала огненная трещина. Он погас.

Не полегчало. Профессор рассчитывал, что звонко во все стороны брызнут осколки.

…Его занесло совсем в чащобу: кустарник, оплетенные лианами деревья, бурелом и корни под ногами. Берн продирался из последних сил. Помрачившемуся сознанию пригрезилось: вот он преодолеет все и выберется из леса… прямо в нормальную расчудесную жизнь XX века. Вон то тлеющее над деревьями зарево впереди — от огоньков спящей деревни или от фонарей окраинной улочки какого-то города. И он пойдет по этой улице: среди нормальных домов, оград, магазинов с прикрытыми жалюзи витринами, встретит запоздалых прохожих. Пусть даже пьяных, хрипло исполняющих «Ich hatte einen Kameraden»[6] — песню, от которой его всегда передергивало. Ей-богу, он кинется им на шею!

И ему страстно, чуть не до слез захотелось обратно — в то время, где он был «о, герр профессор!», «многоуважаемый коллега», «наш известный биофизик д-р Берн», был в первом ряду жизни, а не за ее последним рядом. «Не надо мне ни ста лет вашей жизни, ни молодости этой, ни инфразрения — ничего!» Берну представилось: он возвращается вечером из университета в свой особняк в пригороде, медленно ведет черный «оппель» по тихой улице, кивает раскланивающимся, очень уважающим его соседям; поднимается наверх, включает настольную лампу в кабинете; служанка Марта приносит почту, вечерние газеты, бутылку темного пива…

А то, что он пережил здесь, пусть окажется сном захватывающе интересным, прекрасным сном. Было великолепно и радостно его увидеть, приятно будет вспоминать… Приятно будет по-прежнему часок-другой в неделю осознавать несовершенства и заблуждения современников, прикидывать, как их можно преодолеть, мечтать о времени, когда это случится и как тогда будет хорошо… И тем подниматься над людьми, которые размышляют о таких предметах раз в месяц, а то и реже… Приятно будет и беседовать о таких возвышающих душу проблемах и перспективах с близкими по взглядам знакомыми, переживать благостное созвучие душ… Но жить в таком времени, жить постоянно — слуга покорный!

Впереди над черными деревьями все шире разливалось молочно-серое зарево. У профессора гулко забилось сердце: вот оно, вот!.. Он выбежал из леса.

Перед ним развернулось в обе стороны полотно нагревшейся за день и люминесцирующей от избытка энергии фотодороги. По ней с тонким пением моторчиков пробегали освещенные снизу автоматические вагончики.

Дорога выходила из леса и уносилась в степь.

Она сияла, как река в лунную ночь.

12. Оптимистический полуфинал

Ило встретил восход солнца позже товарищей по Биоцентру. За ночь он пролетел и проехал более тысячи километров на юго-запад — и еще чувствовал в себе силы.

Подлетая к большущему озеру, один край которого был обрамлен хвойным лесом, а на другом среди пестрого от скоплений горных маков в траве — луга высились в окружении коттеджей покатые стены буддийского монастыря (ныне самого приметного и экзотического здания интерната), он издали услышал щебечущий шум. Вблизи он понял его происхождение: здесь хозяйничала, пела, ссорилась, играла в индейцев и во множество иных игр, загорала, училась летать, лазала по деревьям, кувыркалась в траве, купалась и исполняла еще тысячи важных дел детвора. Республика Малышовка. Воспитатели присматривали за всеми с верхних этажей, иные парили над лугом и озером, возились с детьми. Вид у них был довольно замороченный.

Ило ждали. Общий гомон прекратился, тысячи глаз смотрели, как он спланирует и сядет на площадку у озера. Пока он снимал крылья, к нему раньше воспитателей приблизился один — в выцветших, почти не выделяющихся на загорелом теле шортах. Светло-рыжие волосы над крутым лбом и около шеи слиплись в косички от неумеренного купанья, короткий нос слегка лупился, губы были сложены властно. «Заводила», — подумал биолог.

Мальчишка остановился в трех шагах, заложил руки за спину, расставил ноги, посмотрел снизу вверх, но будто и не снизу:

— Это ты, что ли, будешь нашим Дедом?

— Могу и вашим, а что? — Ило чувствовал себя неловко под пристальным оценивающим взглядом.

— Назовись.

Ило назвался полным именем.

— О-о… — после короткой паузы, расшифровав все в уме, сказало дитя, — ничего! Это нам подходит. А то присылают… какие в прошлом веке родились и дальше Космосстроя не бывали! — Малыш протянул руку: — Эри 7. Пойдем, я тебя познакомлю с нашими. У нас своя команда «орлов». «Орлы из инкубатора», ничего, а? Только девчонок не возьмем, ладно?

Биолог осторожно пожал шершавую ладошку, отпустил.

— Это почему?

— Да ну, с ними одни хлопоты: хнычут, кокетничают, ябедничают. А то еще это… влюбляются.

«Эге, — подумал Ило, — взрослые за значительные дела в мире взрослых почтили меня званием учителя. Но похоже, что экзамен на учителя я держу сейчас».

— Ну что ж, — раздумчиво сказал он, — может, и в самом деле не возьмем… Но тогда и приверед не возьмем, согласен?

— Каких это? — насторожился Эри.

— Да таких, знаешь… которым все не так да не этак, не по них: те плачут, те влюбляются, те не рыжего цвета… В каком мире эти люди собираются жить, ты не знаешь?

— Хм… — Мальчишка опустил голову, поковырял босой ногой землю, поднял на Ило чудесные диковатые глаза. — Намек понят. Тебе, я гляжу, палец в рот не клади!

— Хочешь попробовать? — Ило присел, хищно раскрыл рот.

Малыш со смехом спрятал руки за спину.

Через минуту они уже были друзьями. Эри за руку повел нового Деда к «орлам из инкубатора».

…И впервые за прошедшие сутки незримая рука, стискивавшая все внутри настолько, что не давала глубоко вздохнуть, расслабилась. Ило очень хотел оказаться нужным Эри и другим детишкам; они-то уж, во всяком случае, были ему необходимы.

Книга вторая

Перевалы Грядущего

Часть I. Крутой подъем

1. Космоцентр вызывает Ило

АСТР. Строго говоря, я не должен больше беспокоить тебя по тому делу, Ил. Состоялся Совет Космоцентра, на нем к твоему мнению обо мне присовокупились и другие, тоже нелестные. И… словом, через три дня я улетаю на Трассу, контролером роботов-гонщиков.

ИЛО. Что ж… надеюсь, ты не воспринял это как жизненное поражение? В конце концов, мы ищем себя всю жизнь. Если на Трассе ты поймешь то, что не понял в Солнечной…

АСТР. Да-да. Я тоже старый, Ило, не надо философских прописей. Тем более, что если в отношении меня ты оказался во многом прав, то в деле о пришельце Але — нет. Наш спор не окончен!