Майкл Суэнвик - Хроники железных драконов (сборник) Страница 34

– Гвен бы понравилось, – прошептала она.

Приказчик сказал цену.

– Нет, – с досадой вздохнула Джейн. – Только не на этой неделе. Мама с ума сойдет. – Оренд начал закрывать крышку витрины, когда Джейн отвернулась и спросила: – Как насчет того черного кораллового гарнитура, с цепочкой? Он не подешевле?

Клерк поднял глаза, чтобы проследить, куда указывает ее палец, и в этот момент Джейн протянула руку за спину и стащила брошь. Опускающаяся крышка мазнула по костяшкам, словно мотылек крылышком ударил, и вот она уже прячет добычу сзади под джинсы.

– Существенно дешевле.

– Тогда не думаю, что он меня заинтересует.

Джейн позволила оренду показать ей еще две витрины, а затем, вежливо и словно заставляя себя, покинула магазин.

У святого источника она бросила монетку на счастье и хорошенько осмотрелась, чтобы убедиться, что никто за ней не подглядывает. Затем вынула брошку.

На ее руке сомкнулись чьи-то пальцы, так сильно вдавив брошь в ладонь, что булавка вонзилась в мякоть.

– Поймал!

Это был Соломчик.

– Ой! – Джейн выдернула руку и пососала место укола. – Ты, задница, у меня кровь идет!

– Не сработает. – Он уставился на нее своими выпученными глазами. – Мы уже в курсе насчет твоих воровских штучек. Хрюк говорил, что мы будем следить. И мы следили.

Джейн молчала.

– Мне не надо было даже ловить тебя, чтобы заложить. Мне достаточно было сказать, что я был свидетелем твоего воровства. Мне бы поверили. – Он взял ее пальцами за подбородок. – Не веришь?

– Тогда о чем разговор? – Она оттолкнула его руку.

– Я намерен сделать тебе предложение и хочу, чтобы ты поняла, насколько серьезно я говорю.

– Предложение? И какое же твое предложение?

– Ты и я одного поля ягоды. – Соломчик молчал так долго, что Джейн начала подумывать, нет ли в его словах определенного смысла, а она была просто слишком глупа, чтобы догадаться.

– Я не… – начала она.

– Нас обоих здесь считают чужими, – продолжил он. – Мы не похожи на остальных. Мы умеем такие вещи, которые другим и не снились. Разве не так?

Она непонимающе помотала головой.

Глаза у Соломчика были круглые, словно мраморные шарики, и далеко вылезали из орбит. От его подмышек чуть заметно тянуло мускатным орехом.

– Есть кое-что покруче воровства, – сказал он. – Я тебя научу. – Он приблизился к ней вплотную и глубоко вдохнул. – Ты знаешь, что я предлагаю. Чую, что знаешь.

Джейн видела: Соломчик не врет.

– Ты хочешь, чтобы я стала… как ты?

– Осведомителем, да. Мы сделаем так: я не говорю о твоем воровстве. Ты получаешь стипендию, которую хотела. Я тебе помогаю. Ты будешь делать все, что я тебе скажу. – Он хладнокровно встретил испуганный взгляд Джейн. – Это просто. Ты заложишь Саломею и гнома, расскажешь секретарю, что они делали. Я доложу, что ты перевоспиталась. Они поверят. Они верят всему, что я говорю.

– Я никогда не могла бы так поступить со своими друзьями!

– Не ты, так я.

Джейн снова видела, что он не лжет. Хебог и Саломея пострадают независимо от ее решения. С другой стороны, если она станет сотрудничать, появится возможность спасти хоть что-то.

– И чтобы закрепить сделку, ты назовешь мне свое истинное имя, а я скажу тебе свое.

– Но это… – Она хотела сказать «невозможно».

– Да, я знаю, это навсегда. – Он уставился на нее немигающими выпученными глазами. Руки висели вдоль тела. – Если хочешь, можешь пойти в университет. Я последую за тобой. Куда бы ты ни пошла, я буду рядом, стану ближе самого ближайшего друга, какого ты когда-либо имела. Мы станем читать одни и те же книги. Есть из одной тарелки. Делить одну постель.

И тут Джейн осенило, насколько он одинок: в классе его боятся и презирают, начальство терпит и ни во что не ставит. Он настолько отвык от нормального общения, что даже теперь не знает, как с ней разговаривать: угрожает там, где следует убеждать, хмурится, где надо улыбаться. Выходило: то, что он предложил, идет от души.

– Не буду! – яростно выкрикнула она.

Он смерил ее взглядом. Джейн охватила дрожь. Он понюхал ее макушку, колени и – она даже отпрыгнула – сунул нос между ног.

– Ты не уверена, как тебе следует поступить, – сказал он. – Я дам тебе время до завтра. Определись. Я учую твое решение. – Он поднял лунную брошь – Джейн почти про нее забыла – и добавил: – А это я оставлю на память.

Он сунул брошь в рот, развернулся и отбыл.

– Убей его, – просила она. – Тебе это ничего не стоит.

Меланхтон молчал.

Снаружи фиолетовые огни расцветили мерионский защитный периметр, и их машины двигались в тени. Дракон слепо уставился в землю, но Джейн чувствовала, как под его демонстративным нежеланием говорить клубятся сгустки и потоки энергии, вихревые колебания электромагнитной ярости. Она знала его имя. Она могла повелевать им; раз попробовав, она больше не сомневалась в этом. Но рано или поздно ей придется покинуть кабину, и тогда он будет свободен обратить силу своей ярости на нее. Она в безопасности до тех пор, пока потребность дракона в ней перевешивает его ярость.

– Послушай. Он хочет заняться со мной любовью. Ты заставил меня дать тебе обещание не заниматься этим, ты помнишь? Ты говорил, от этого меняется заряд ауры, я не смогу чинить твою электронику, и она развалится. Помнишь? А?

Все без толку. Джейн сложила стопкой учебники на пилотском кресле и переоделась в пижаму. Она развернула футон, постелила простыни и легкое одеяло, на всякий случай положив в ногах более толстое, шерстяное. От ночи к ночи делалось холоднее. Близилась осень.

Спать.

Глаза закрылись, но сон не шел. Вместо этого она раз за разом прокручивала в голове застарелую загадку драконьего молчания. Может, ему стыдно, что им управляет человек, и такова его мелкая месть: он будет действовать ей во благо, но никаким иным образом ее существование не признает. Опять-таки, драконы существа хитрые и расчетливые. Возможно, он пытается подтолкнуть ее сделать какой-нибудь опрометчивый поступок. Возможно, возникнет ситуация, когда, боясь доверять ему, она поступит по-своему, но так, как от нее требуется в разработанном им хитроумном плане. Возможно, уже сейчас любое ее движение, любая мысль или чувство соответствуют его замыслу и играют определенную роль внутри некоего лабиринта интриг, слишком мощного и запутанного для ее слабого восприятия.

А возможно, он впал в маразм.

Школа состояла из концентрических кругов страха с центром в кабинете директора. Самые отпетые хулиганы боялись этой комнаты, дверь которой никогда не открывалась, а изнутри через неравные интервалы доносились вопли запертого там кошмара.

Кабинет секретаря располагался в непосредственной близости от директорского. Джейн с пылающим взором вслушивалась в отчет Соломчика. Казалось, каждое слово вливало в Хрюка, тоже присутствовавшего в кабинете, очередную порцию негодования. Джейн от страха едва стояла на ногах.

Соломчик закончил.

– Итак! – Секретарь сунула костлявую коленку себе под мышку и осталась стоять на одной ноге. – За все годы, что я здесь служу, этот случай самый вопиющий и возмутительный. Могут ли оставаться какие-либо сомнения относительно ее наказания?

Она посмотрела на Хрюка. Тот откашлялся и отвернулся. Она посмотрела на Соломчика. Тот встретился с ней взглядом.

– Очень хорошо, – подвела секретарь черту. – Отдайте это несносное дитя василиску!

Отводя глаза, Хрюк и Соломчик выволокли Джейн в коридор. Они распахнули дверь в жуткий директорский кабинет и швырнули ее внутрь. Джейн подняла голову и увидела обитающую здесь тварь. Та гордо восседала на запачканном зеленым пометом блокноте.

Василиск уцепился за край стола своими когтистыми пальцами. Лишенное перьев двуногое нечто, бледное, словно ощипанная курица, с длинной шеей и недоразвитыми отростками, представляющими собой скорее культи, нежели крылья. Его круглый живот казался упругим, как барабан, в то время как прочие части тела безвольно обмякли, словно мясо отделилось от костей.

Но самым ужасным была морда твари – безглазая и почти безлобная. Крошечные человеческие уши с двух сторон замыкали огромные мягкие губы, поверхность которых блестела от слизи. Носа у твари не было, так что каждый вдох представлял собой удушливо-болезненный всхлип.

При виде этого кошмара Джейн невольно представила, каково оказаться запертым внутри такой плоти. Подобная участь выглядела еще отвратительнее, чем сама тварь. Джейн попробовала отвести взгляд и не могла.

Василиск захлопал недоразвитыми пупырчатыми крыльями.

Внезапно он вытянул вперед и вниз бледную шею и широко растянул эластичные губы, обнажив ровные белые зубы и мокрый розовый язык. Джейн отшатнулась от его слепого крика.

Все исчезло. Лишенная пределов и мысли, она стояла нигде, без времени и без воздуха. В состоянии полного отрицания. Затем она пошатнулась, обнаружив себя снова в кабинете директора в ужасе глядящей на василиска, рот которого закрывался, а губы были скользкими от слюны.