Николай Горькавый - Теория катастрофы Страница 34

— Что такое «блестяще проигрывать?» — заинтригованно спросили из зала.

— Все полемические раунды выиграть невозможно, — пояснил профессор. — Если проигрываете, то не упорствуйте, вызывая жалость и усмешки, а добродушно и вовремя признайтесь в проигрыше. После чего снисходительно или покровительственно, а ещё лучше — удивлённо — похвалите соперника за его успех. Этим вы отравите ему всю радость победы.

Профессор смеялся и язвил беспрерывно и над всеми: от него трудно было услышать фразу без сарказма.

— Почему вы всё время шутите? — не выдержал серьёзный Митр-Олень.

— Вылетевшее слово без жала — просто муха. Разве мне, старой змее, — трудно?

Профессор Эксмин любил приговаривать, ставя низкий балл:

— Сами потом благодарить будете! — чем вызывал дополнительный эмоциональный всплеск у студента, и без того раздражённого плохой оценкой. Чего, собственно, профессор и добивался, гадюка ядовитая.

Эксмин обожал всякие испытания и провокации — вот и сейчас он обратился к аудитории.

— Делаю вызов, — профессор сделал паузу, — и предлагаю достойно ответить! Юмор важен, но убедительность ценнее.

Все заёрзали и напряглись лицами — для большей умственной сосредоточенности.

— Если вы такой умный, то почему такой бедный? — надменно бросил в зал профессор.

Молчаливая пауза. Все лихорадочно ищут в пустых головах: чем срезать сэра Эксмина?

— Умный слишком мудр, чтобы попасться в капкан богатства, — неожиданно сказала Никки.

— О чём вы говорите? — весьма натурально удивился Эксмин. — Зависть к богатым живёт в большинстве сердец.

— Глупым быть ещё хуже, чем богатым, — кивнула Никки. — Но сердце умного полно жалости к богачам.

— Как можно жалеть людей, у которых так много денег и возможностей их потратить? — возразил Эксмин.

— Тратить деньги — труд, занимающий всё время, — улыбнулась девушка. — Богатство пожирает жизнь человека.

— Все мечтают разбогатеть и жить в вечном празднике, — заявил профессор.

— Праздные люди мертвы в течение всей своей долгой жизни, — парировала Никки.

В диалог вмешался Вольдемар:

— Это мысль Томаса Фуллера, историка и биографа.

Профессор удивлённо спросил, выходя из полемического образа:

— Зачем же вы сами так разбогатели? Не жалко себя?

Студенты заинтересованно обернулись на юную королеву.

— Жалко, — тихо и серьёзно сказала Никки. — Я жертвую собой.

Неожиданно её голос дрогнул.

Аудитория зашушукалась. Смешно никому не было.

Профессор Эксмин внимательно посмотрел на девушку и сказал:

— Мисс Гринвич, вы меня убедили. Вы достойны «серебряной мудрой змеи»!

Все зашумели. До этого аудитории доставались лишь поощрительные титулы «медного ужа», «чугунной пиявки» и совсем уж никчёмного «резинового головастика».

Профессор сходил к кафедре и вернулся с редчайшим призом — витой змейкой.

— Присваиваю вам почетное звание «Серебряной змеи»… с сапфировыми глазами! — не сдержавшись, добавил Эксмин. Всё-таки был, был профессор интеллектологии тонким ценителем женской красоты!

На следующий день директор Милич объявил студентам: в Колледже появился штатный психоаналитик и психолог.

— Чтобы познакомиться, доктор Фростман индивидуально побеседует с каждым, — сказал директор Милич и кивнул крупному седовласому мужчине в очках и мешковатом костюме с хорошо пережёванным ярким галстуком. Доктор имел глубокоморщинистое лицо и подбородок, неровно изрытый возрастом.

Никки лишь мельком глянула на нового сотрудника Колледжа — и снова углубилась в свои мысли и завтрак. Но ей пришлось познакомиться с доктором Фростманом поближе в тот же день.

За ней заявился директорский кентавр и лично проводил девушку в кабинет штатного психоаналитика.

— Рад вас видеть, мисс Гринвич! — Эту приветливую фразу доктор Фростман сказал таким равнодушным голосом, что Никки сразу насторожилась.

Доктор закурил сигарету и окутался клубами волокнистого дыма. Вентиляторы работали исправно, но едкий запах горелых растений всё равно заставил Никки поморщиться.

Какая-то машинка на столе доктора мерно и раздражающе постукивала.

— Когда вы проходите мимо открытой двери чужой комнаты, — неожиданно спросил Фростман, — повернёте ли вы голову, чтобы посмотреть внутрь?

— Не знаю, — пожала плечами Никки. — Наверное, нет. Зачем вы спрашиваете?

— Я вскрываю ваш паттерн стимульных элементов, — хладнокровно сказал доктор, — из-за которого вы представляете собой проблему.

— Почему вы видите во мне проблему?

Но с доктором было трудно разговаривать. Он отвечал только на те вопросы, на какие считал нужным.

— Не важно, что я в вас вижу. Важно — чем вы являетесь.

— И чем же я являюсь?

— Предметом исследования.

— Значит, вы здесь из-за меня.

— Люблю умных людей, — сказал довольно доктор. — Глупых надо ещё поднять и расшевелить; с умными всё проще — они сами бегут, их нужно только направлять.

— Боюсь, что со мной у вас действительно будут проблемы, — просто и без нажима сказала Никки.

— Я и появляюсь только там, где возникает серьёзная проблема. Я её анализирую и решаю — или даю рекомендации по решению. За это мне и платят.

— Кто вам платит за пребывание здесь?

— Вы же не надеетесь, что я отвечу на этот вопрос? — усмехнулся доктор, не сводя внимательных глаз с Никки. — Но я отвечу. Меня нанял Попечительский совет для улучшения психологической атмосферы в Колледже.

— Почему она вдруг испортилась?

— Исследованием этого вопроса я как раз и занимаюсь.

Доктор закурил новую сигарету и с удовольствием выпустил клуб дыма, достигший Никки. Та демонстративно скорчила гримасу.

— Зачем вы так много курите?

— По ряду причин. Во-первых, мне нравится. Во-вторых, курение — слабость, и все это знают. Вы подсознательно приходите к выводу о моей слабовольности, и это плюс в мою пользу. В-третьих, дым вам не нравится. Вы раздражаетесь, уходите из точки баланса, становитесь уязвимее.

— Не очень надейтесь на мою уязвимость, — холодно улыбнулась Никки. — Многие испытывали меня на прочность, но без особого успеха.

— Вы говорите об этих овечках из Попечительского совета? — пренебрежительно отмахнулся доктор. — Их беспомощность перед лицом такого противника была столь очевидна, что потребовалась помощь профессионала. Лучшего в своей области. Поэтому я здесь.

— Почему вы так откровенны? — удивилась Никки.

— Потому что я ценю простой, но эффективный метод психологического давления, — невозмутимо сказал доктор Фростман. — С этого дня вы часто будете думать обо мне. Очень часто. Вы — дитя природы и никогда не сталкивались с по-настоящему умным человеком. Вы ловко орудуете кулаками, мечами и прочими глупыми материальными предметами. Но здесь они вам не помогут.