Юрий Максимов - Зиккурат Страница 34

Меня трясло от страха, ноги подкашивались, и однажды я едва не споткнулся. Когда мы добрели до первого ряда, меня молча принял толстошеий Иддин-даган. Самгар-нево низко поклонился нам обоим и отошел назад, затерявшись в толпе. Все также не в состоянии пошевелить руками, я развернулся лицом к помосту.

Под прямым углом друг к другу на нем стояли две стелы, покрытые резными символами. Я различил звезду в круге, скипетр, увенчанный двумя львиными головами, полумесяц, львиноголовую птицу и солнечный диск. У подножия стел лежали две небольшие пирамиды из золотых шаров, испускавших тонкие струйки дыма. Между пирамидами стояло семь каменных чаш, до краев наполненных мутной жидкостью.

А между стелами виднелся короткий столбик. Верх его был гладкий, будто срезанный. Перед ним стояла большая треугольная плита. На ней лежал полуголый сангнхитский подросток с блестящим телом, натертым чем-то маслянистым. Рядом с плитой высилась фигура, сокрытая расшитым черными узорами пурпурным саваном. По бокам стояли еще двое, в алых балахонах.

Из стен лились звуки в каком-то диковинном ритме. Незримые арфа и бубен источали гипнотическую мелодию. Звучала тягучая песня, густые ноты, выводимые низкими голосами невидимых певчих, эхом отражались от стен. Если бы не условия, в которых она исполнялась, песня могла бы показаться красивой.

Пурпурная фигура повернулась в зал. Кудур-мабук! Главный Контактер медленно провел взглядом, всматриваясь в ряды окутанных полутьмою сангнхитов. На секунду испепеляющий взгляд остановился на мне, и в этот миг через глаза его бездна заглянула в меня.

Песня окончилась. Последняя нота растворилась в пропитанном пряным дымом воздухе и установилась напряженная тишина. Кажется, воздух над столбиком начал мерцать. Струи дыма, поднимавшиеся из золотых шаров, увеличились, превращаясь в сизые столбы. Плавно струясь вверх, они растекались по сумрачному потолку, опускаясь на наши головы бледным туманом. Глубокий двойной голос Кудур-мабука заговорил на сангнхиле. Иддин-даган негромко стал переводить мне, сохраняя надменные интонации Главного Контактера:

– Они пришли. Великие анаким. Почти все…

Рябь пробежала по мутной поверхности в каменных чашах. Когда сизый смог затянул все пространство, дымовые столбы нарушились, непонятным образом распадаясь от середины на клубы, кольца и завитки, в которых с каждым мигом все отчетливее проступали странные образы и очертания, ежесекундно сменяя друг друга.

– …Вот, они здесь, я вижу: Ан и Эа, и Энлиль, и Мардук, и Нергал, и Ашшур, и Нингирсу…

Стены, стелы, фигуры сангнхитов – все начало еле заметно подрагивать как испорченная голографическая картинка. Видимое становилось призрачным, до странности нереальным.

– …Иштаран и Забаба, Гатумдуг и Дамкина, Дингирмах и Ашшурит, Пабильсаг и Нинзадим, Набу и Шара, Ишкур и Нисаба, Нинкаррак и Эрешкигаль…

Лишь рисуемые дымом мимолетные силуэты и низкий, утробный голос Главного Контактера наперекор всему остальному казались все более настоящими, приходящими из иного, действительно подлинного мира.

– …Бау, Гештинанна, Эннуги, Думузи, Ниназу, Гирра, Нару, Энки, Нингирма, Даган и великие Удуг!

Я узнал имена. И понял, кто такие анаким. И то, что сейчас произойдет. И не хотел этого видеть. Сердце защемило. Спина взмокла.

– За помощь в принятии землян, – монотонно продолжал шептать Иддин-даган, – анаким просили отдать Энмеркара, сына Набу-наида.

Сгусток слабого света, стянувшийся над столбиком, начал пульсировать. Стены, пол и интерьер перестали казаться исчезающими, но продолжали чуть заметно подрагивать. Мелькающие в дыму тени утратили какую-то неуловимую толику достоверности. Неподвижными и реальными оставались молчаливые фигуры сангнхитов. Царило чувство, будто все мы замерли между двумя мирами…

– Ныне случилось небывалое. Четыре с половиной тысячи лет назад, – переводил Иддин-даган, – войска Ся прогнали нас. Наш дом был потерян. Оставшиеся сангнхиты покорены. Спасшимся пришлось долго скитаться. Тяжко работать. Многие погибли. Пока мы не приспособились. Ся – древний враг. Сегодня вы увидите небывалое. К нам прибыл соглядатай. Потомок империи Ся. Впервые за много тысячелетий. Мы рады отдать его. Анаким рады принять его. Первым будет соглядатай Ся. Энмеркар пойдет за ним.

Толпа единогласно проревела:

– ХЕ-АМ!!![5]

Крики сотрясли стены. Плита опустилась вниз. Поднимается уже пустой. Двое выводят Суня. Бледный и потерянный. Его медленно подводят к плите. Он не сопротивляется. Кладут на стол. Разводят ему руки. Поклонившись, балахоны уходят. Кудур-мубук поднимает нож. О нет!

Господи, помилуй! Господи, спаси нас! Господи!

И тут разом отступили куда-то, померкнув, дрожащие стены и судорожно изгибающиеся пряди дыма. Мир раскрылся. Словно пелена спала с глаз. Дух замер. Стало тепло.

Душа затрепетала и распустилась как цветок.

Изнутри воскипает восторг…

Лучезарная сладость…

Благоухающий свет…

Веяние тихого ветра…

Сияющий мир, сотканный из любви…

Я открыл глаза.

В этом подлинном мире святой красоты

всю свою жизнь я вижу как след ступней на песчаном берегу…

И рядом – цепочка следов Другого…

Лицо откликается улыбкой…

Господи!

Окрыленная лаской душа устремляется ввысь…

Выше…

Там, где отступают любые образы

и облетают шелухою бессильные слова, мысли и чувства…

меня встречает Отец!

Жертвенный нож выпал из ослабевшей руки жреца. Море голов охватило замешательство.

– Анаким… Они уходят… Землянин… Он прогнал их!

– Не я… – произнес Софронов. – Это Тот-О-Ком-Не-Говорят.

Редеющие лохмотья сизого дыма расползались по полу. В зале стало светлее. Контактные стелы с грохотом треснули. Дрожь прокатилась по телам. Толпа отхлынула. Кто-то крикнул. Кто-то вскинул руки, будто защищаясь от яркого света. Кто-то жадно подался вперед.

Нарам-суэн вспомнил и узнал – кто во время штурма заставил его отойти от стены за мгновение до взрыва. Самгар-нево вспомнил и узнал – кто исцелил Мелуххе после месяца тяжкой болезни, когда даже исправщики признали себя бессильными. Иддин-даган вспомнил и узнал – кто избавил его от справедливого царского гнева, сохранив семью от позора и нищеты…

Но большинство панически ринулось к выходу, увлекая за собой единицы замешкавших…

«Здравствуй, папа!