Анатолий Радов - Студия «Боливар» Страница 34

Ни у кого нет столько гордыни, как у глубоко верующих. Меня всегда удивляло, как это можно одновременно быть верующим, и так погрязнуть в одном из смертных грехов? Я иногда думаю, что ради этого многие и прутся в секты, ради того, чтобы почувствовать себя избранными. Нео долбанные.

— Что ж — Инри удовлетворённый своим пустословием, причмокнул губами — Я иду вознести молитву, а ты готовься к мессе. Настройся на нужный лад, Инго. И ты почувствуешь, как смирение и благодать вливаются в тебя живительной рекой.

Кто б тебя смирил? — подумал я, и с радостью стал смотреть на спину удаляющегося гуру. Единственно что было плохо, это то, что пошёл он как раз туда, куда собирался идти я. Да и хрен с ним. Теперь, когда в деревне почти никого не осталось, можно не опасаясь сразу идти в нужном направлении, не делая никаких обходных дуг.

Но сразу идти я не стал. Я посмотрел, как Инри скрылся за деревьями, и присев, стал есть хлеб. Бабка крутилась возле кострища, постоянно поглядывая на меня. Видимо продолжала свою нелёгкую шпионскую службу. Алины видно не было. Наверное, ушла сегодня дальше обычного. Может, не хочет ничего добавлять к тому, что было сказано и сделано прошлой ночью. Да и что добавить? Слова ничего не изменят, нужны дела. Вот доем хлеб, и сделаю всё. Всё, как ты хотела, как ты надеешься, бедная моя Алина. Я представил её зелёные глаза, и моё сердце невольно сжалось.

Съев хлеб, я поднялся и оглядевшись, зашагал к лесу. Бабка стала смотреть на меня, уже не скрывая своего интереса. Я показал рукой на свой пах, намекая на необходимость в очередной раз справить нужду, а потом зачем-то поднял руку и покрутил у виска указательным пальцем. Бабка недовольно скривилась и погрозила мне кулаком. Я отвернулся, сплюнул на землю и уже не обращал на неё никакого внимания. Чёрт с ней, с этой каргой. Для неё быть здесь, конечно же, счастье. Если бы ни этот мир, её давно бы уже сожрали черви. Потому и не удивительно её чрезмерное и искреннее почитание Инри. Для неё он благодетель и спаситель, представитель милосердного местного бога. А по мне, так лучше умереть по-человечески, осознанно, чем жить здесь пресмыкающимся.

Я вошёл в лес, и стал искать тропу, припоминая, как мы с Алексом шли сюда. Но ничего кроме моей первой убитой крысы не вспоминалось. Яркое впечатление напрочь заштриховало все события другие, и вспомнить что-нибудь кроме злобного оскала и копья торчащего из разинутой пасти я никак не мог. Лес устойчиво ассоциировался у меня с той долбанной крысой. Как мы шли с Алексом в деревню, было настолько смутным представлением, что теперь мне даже не верилось, что это было на самом деле. Вот так всегда, запоминается самое ненужное. Хотя, в тот момент я и не подумал о том, что запомнить путь окажется столь нужным делом. Мне тогда всё представлялось совсем иначе — я побуду несколько дней в деревне, а затем уйду вместе с Алексом.

Я долго стоял на месте, озираясь вокруг. Спешить необходимости не было. Деревенские не кинутся меня ещё несколько часов, это точно. Пока Инри помолится, пока мужики вернуться из леса, не посать же они туда пошли на пять минут. Скорее всего они отправились собирать хворост для костра. А с этим меньше чем за час не управиться.

Я двинулся вперёд, постоянно озираясь по сторонам, в поисках каких-нибудь признаков натоптанной тропы. Но никаких признаков не было. Поэтому я просто шёл, веруя в то, что стоит лишь удаляться от деревни, и само собой выйдешь к шалашу Алекса. Но через минут пять я понял, что само собой вряд ли получится. Я представил себе маленькую полянку на которой находилось жилище Алекса, и до меня вдруг дошло, что шанс выйти на эту поляну наобум такой маленький, что его можно совсем не рассматривать. Во, хрень!

Вокруг меня густо стояли деревья, сквозь которые было видно не дальше чем на двадцать метров, и я начиная поддаваться панике, зачем-то свернул резко вправо и перешёл на полубег. Но вскоре я остановился, и укорив себя за этот нелепый поворот, развернулся и рванул обратно.

Там было что-то вроде тропы, сказал я себе, какая-то маленькая просека. Нужно было держаться её.

Но однообразность лесных видов запутала меня основательно, и я уже даже не мог с точностью сказать, в какой стороне находится деревня.

— Да и чёрт с ней — ругнулся я и, интуитивно выбрав направление, решил больше никуда не сворачивать, а идти строго прямо.

Пройдя метров двести я присел на полусгнившее бревно, чтобы отдышаться. И краем глаза заметил лёгкое движение справа, за густо стоящими деревьями. Резко повернувшись, я вгляделся в чащобу.

Наверное, показалось, подумал я, откуда здесь кому-то быть?

А если это ещё одно местное чудовище?

Я поднялся и пошёл в сторону противоположную той, где за деревьями что-то мелькнуло. Сзади меня послышался отчётливый хруст сухих веток.

Я вновь перешёл на полубег, время от времени оглядываясь.

И когда я обернулся раз в пятый, то увидел Михаила, который бежал за мной, смешно хромая. От этого он очень сильно раскачивался из стороны в сторону, и казалось, вот-вот завалится на бок. Причём никак нельзя было заранее предугадать на какой именно. Шансы были одинаковы у обоих боков.

Дурацкое смешение страшного и смешного, я ускорял бег, при этом улыбаясь до ушей.

Михаил отставал, виной чему была хромота, и по его лицу я видел, что он это понимает. Расстояние неумолимо увеличивалось, а злоба на его лице проявлялась всё отчётливее, хотя через несколько секунд я уже перестал её различать. Михаил превратился в силуэт, и я ускорился, чтобы совсем потерять его из вида. Вернее, я хотел, чтобы он потерял меня из вида. Хотя, что это даст? — посетила меня вдруг отчётливая мысль.

А ведь и верно. Какая разница, скроюсь я от него или нет? Теперь мои намерения для них понятны отчётливо, и скорее всего, они станут искать меня, а значит — к Алексу мне пути уже нет. Разве не так?

Твою мать, и что делать? — спросил я себя.

Но ответить на вопрос мне не дали. Из-за дерева, прямо на меня вылетел один из тех мужчин, с которым я так и не успел пообщаться и познакомиться. Он, сжав губы, напряжённо рванул ко мне, но я сходу въехал ему локтем в челюсть, и он повалился на спину, громко вскрикнув. Но и для меня это столкновение не прошло безвредно. Я по инерции развернулся, и боком полетел вниз, ударившись рёбрами о большой камень, который как назло лежал именно на том месте, куда я падал. Мне стало по-настоящему обидно. Я ещё ни разу не видел в этом мире таких больших камней, кроме тех, что были в деревне, и вот мне «посчастливилось» увидеть его именно сейчас и именно об него чуть ли не сломать себе рёбра. Я попытался резко вскочить, и моя правая нога уже была занесена вперёд, когда я вдруг понял, что у меня ничего не получится. От сильного удара я совсем не мог вздохнуть. Ни капли кислорода не поступало в лёгкие, как я не пытался их наполнить.