Жюль Верн - Ступени великой лестницы (сборник) Страница 34

— Печальный финал так удачно начатой экспедиции! — заключил Джон Корт. — И кто знает, не последует ли за ним еще один, не менее катастрофический?

— Возможно, однако, на мой взгляд, маловероятно, милый Джон!

— И в самом деле, я, наверное, преувеличиваю!

— Ну конечно, в этом лесу не больше тайн, чем в великих лесах далекого Запада! Нам нечего опасаться даже атаки краснокожих… Здесь нет ни кочевых, ни оседлых племен, ни шилу, ни денкас, ни монбуту, всех этих ужасных племен, которые опустошают северо-восточные регионы с криками "Мяса! Мяса!..", как убежденные антропофаги… Их нет здесь! И эта речка, которой мы дали имя доктора Йогаузена, чьи следы мне так хотелось бы найти, спокойна и надежна и приведет нас без лишних хлопот к своему слиянию с Убанги…

— С той самой Убанги, мой дорогой Макс, до которой мы бы прекрасно добрались, пойди мы вокруг леса по совету бедняги Урдакса, и произошло бы это в удобной повозке, где всего бы нам хватило в избытке до самого конца путешествия!

— Вы правы, Джон, это было бы гораздо лучше! Решительно, этот лес не представляет никакого интереса, самый банальный лес, не стоило сюда и забираться! Деревья, деревья, и ничего больше! Однако же сначала он пробудил мое любопытство… Вы помните эти бегающие огни, которые освещали опушку, эти факелы, светившие сквозь ветви деревьев… А потом — никого! Куда же, к черту, могли провалиться эти негры? Я начинаю иногда их искать в кронах баобабов, шелковиц тамариндовых деревьев и прочих лесных гигантов… Ничего!.. Ни единого человеческого существа!

— Макс! — вдруг перебил его Джон Корт.

— Да, Джон? — Макса Губера удивил взволнованный тон его друга.

— Взгляните-ка в том направлении, вниз по течению, на левом берегу…

— Что? Неужели туземец?

— Именно! Только туземец на четырех ногах! Вон там, над камышами, виднеется чудесная пара рогов, загнутых книзу…

Внимание проводника также обратилось в эту сторону.

— Буйвол! — сказал он.

— Буйвол! — вскричал Макс Губер, хватаясь за карабин. — Вот это достойная мишень, лишь бы она была в пределах досягаемости!

Кхами яростно заработал кормовым веслом. Плот по плавной кривой приблизился к берегу. До него уже оставалось не более тридцати метров.

— Сколько же бифштексов нас ожидает! — бормотал Макс Губер, сжимая поставленный на левое колено карабин.

— Первый выстрел за вами, Макс, — сказал ему Джон Корт, а за мною второй, если потребуется!

Буйвол как будто не собирался уходить. Овеваемый ветерком, он фыркал и раздувал ноздри, втягивая воздух со всей силой и не чувствуя нависшей опасности. Поскольку невозможно было прицелиться ему в сердце, то следовало стрелять в голову, что и сделал Макс Губер, как только убедился, что держит животное на прицеле. Прозвучал выстрел, хвост животного взметнулся над камышами, а воздух рассек исполненный боли вой — это не было обычным мычанием буйвола — верный знак, что выстрел оказался смертельным.

— Ca y est![35] — в упоении воскликнул Макс Губер, чей торжествующий тон соединился с оборотом речи в высшей степени французским.

И в самом деле, Джону Корту не пришлось дублировать выстрел, что сэкономило патрон. Упавшее в тростниках животное соскользнуло с крутого берега, выбрасывая фонтанчик крови, от которой порозовела речная вода.

Чтобы не потерять великолепную добычу, плот с трудом подвели к месту, куда рухнул убитый бык, и проводник приготовился тут же разделать тушу, вырезав из нее самые лакомые куски.

Обоих друзей не мог не восхитить этот замечательный экземпляр дикого африканского быка, поистине гигантских размеров и мощи. Можно лишь представить, какие облака пыли поднимают бегущие стада этих животных из двухсот трехсот голов, когда они пересекают бескрайние африканские равнины!

Это был онжа, так называют туземцы быка-одиночку. Он гораздо крупнее, чем его собратья в Европе, с более узким лбом и удлиненной мордой, с прижатыми рогами.

Шкуру онжи используют для производства самых прочных кожаных изделий, рога его дают материал для отличных табакерок и гребешков, а рыже-черной щетиной набивают стулья и седла; изготовленные из его мяса котлеты, антрекоты и филе представляют собой самую лакомую пищу, вкусную и укрепляющую силы. Таковы отменные качества азиатских, африканских и американских быков.

В общем, выстрел Макса Губера оказался счастливым. Он не только сэкономил пулю, но и избавил охотников от возможной агрессии раненого быка, когда он особенно опасен.

С ножом и топориком Кхами приступил к разделке туши, друзья помогали ему как могли. Не стоило перегружать плот избыточным весом, а двадцати килограммов аппетитного мяса вполне хватит на несколько дней.

Пока велись эти заготовительные работы, Лланга, обычно очень внимательный ко всему, чем занимались Макс и Джон, оставался под тентом, и вот почему.

При звуке выстрела его маленький подопечный пришел в себя. Руки его шевельнулись, и, хотя он еще не разомкнул веки, рот его приоткрылся, и с бледных губ снова слетело единственное слово, которое Лланга уже слышал:

— Нгора, нгора!

На этот раз Лланга не сомневался. Он отчетливо разобрал все звуки, с характерным картавым «р».

Взволнованный жалобным тоном маленького создания, Лланга взял его горячую руку: лихорадка не проходила со вчерашнего дня. Наполнив чашку свежей водой, мальчик попытался влить несколько капель в рот ребенку, но безуспешно. Челюсти с ослепительно белыми зубами не разжались. Тогда Лланга окунул в воду пучок сухой травы и осторожно смочил губы больного. По всей видимости, это принесло ему облегчение. Его ручонка слабо пожала державшую ее руку мальчика, и слово «нгора» прозвучало опять.

Как мы помним, это слово конголезского происхождения обозначает у туземцев «мать». Так значит, этот малыш призывал свою мать? Расположение Лланги к ребенку, вполне естественно, возросло. Обезьянка?.. Так сказал Макс Губер… Нет! Это не обезьянка! Лланга не мог бы объяснить, почему он уверен в этом, но так он чувствовал.

Около часа провел он со своим подопечным, то гладя его руку, то смачивая ему губы, и не покинул ребенка до тех пор, пока сон не сморил того снова.

Теперь Лланга решился все рассказать; он подошел к своим друзьям в тот момент, когда плот, отведенный от берега, опять входил в полосу течения.

— Эй, Лланга, — улыбаясь, громко сказал Макс Губер, — как там поживает твоя обезьянка?

Мальчик взглянул на него, как бы не решаясь ответить. Затем положил свою ладонь на руку Макса Губера.

— Это вовсе не обезьянка, — произнес он.