Сергей Щеглов - Тень спрута Страница 35

— Спасибо, — улыбнулся Бойко и тоже помахал Макарову рукой. Потом повернулся и зашагал в глубь континента, туда, где за шестью рядами защитных полей Оксана Глебова командовала безукоризненно вежливыми и до тошноты правильными роботами-убийцами.

Макаров пообещал себе, что научит звездных русичей правильно говорить по-русски, и зашагал в противоположную сторону, прямиком к Станции. Сделав десяток шагов, он почувствовал острое желание перейти на бег — да так и сделал. Песок под ногами послушно сделался плотным, температура воздуха упала градусов на двадцать, и Макаров радостно улыбнулся, осознав, что совершенно счастлив.

Через десять минут, даже не запыхавшись, он подбежал к левому входу в жилой корпус и стремительно ворвался в кафе, готовый изо всех сил стиснуть Калашникову правую руку.

Калашников в одиночестве сидел за накрытым столом и задумчиво вертел в руках наполовину полную рюмку. Завидев Макарова, он криво ухмыльнулся и поднял рюмку перед собой.

— Привет, — сказал Макаров, переходя с бега на шаг. — А где остальные?!

— Работают, — усмехнулся Калашников. — А я вот пью…

— Ты чего? — испуганно спросил Макаров. — Что-то случилось?!

— Бред какой-то, — сообщил Калашников и замахнул рюмку. — Двадцать третий век вокруг, — сообщил он Макарову, немедленно наливая следующую, — лирк за телесным здоровьем следит, даймон — за душевным, работа у меня такая, что за уши не оттащишь… а я вот сижу и пью.

— И чего же ты сидишь и пьешь? — спросил Макаров, присаживаясь напротив. Подумал немного и тоже налил себе рюмочку. — Влюбился, что ли?

Калашников чуть со стула не упал.

— В кого?! – завопил он так громко, что Макаров даже испугался. — Ну, скажешь тоже, — уже нормальным голосом добавил Калашников, — влюбился… Если бы!

— А что тогда? — спросил Макаров. — Кстати, давай за встречу!

— Давай, — согласился Калашников. — Слава Богу, есть еще с кем выпить.

Нет, подумал Макаров. С ним и в самом деле что-то случилось. Но что?! Что может случиться с человеком в Звездной России?!

Да все что угодно, подумал Макаров. Если этот человек — Артем Калашников.

— Ну, рассказывай, — сказал он, вновь наполняя рюмки.

— Рассказываю, — кивнул Калашников. — Кто мы такие, знаешь?

— Иммигранты, — ответил Макаров. — Из прошлого.

— Я не так выразился, — мотнул головой Калашников. — Я про других. Про настоящих.

Вон оно что, сообразил Макаров. Себя он, значит, за настоящего не считает?! И потому — завидует?

— Тебя что, — удивленно спросил Макаров, — жаба душит?!

— Она, родимая, — с какой-то мазохистской радостью ответил Калашников. Потом поднял рюмку. — За жабу, Паша. За жабу!

— Ну, давай за жабу, — пожал плечами Макаров. Выпил, крякнул, утерся рукавом. — А почему — за жабу?

— Потому что светлое будущее, — принялся загибать пальцы Калашников, — лирк, даймон, личный куратор с рогами — а жабе хоть бы хны! Душит, давит, и превосходно себя чувствует! Выходит, самая сильная она на свете, эта жаба. Мне бы пустотных шейхов ловить, а я тут сижу и водку пьянствую!

— Каких еще пустотных шейхов? — оживился Макаров. — Ну-ка, рассказывай!

— И не подумаю, — заявил Калашников. — Чушь, ерунда. Древняя раса, две тысячи лет по закоулкам прячется, никто найти не может… — Калашников демонстративно плюнул. — Найду я их, не вопрос; может быть, уже нашел. А толку? По сравнению с тем, что настоящий Калашников сделал, это пустая трата времени!

— Калашников свою революцию сорок лет делал, — заметил Макаров. — А ты сколько своих шейхов разыскиваешь?

— Ты меня не сбивай, — возразил Калашников. — Революция — это частности. Главное, что настоящий Калашников сделал — себя самого! В дневнике у него все подробненько так описано. Где пил, с кем спал, как поутру колбасило…

— Ну и чему тут завидовать? — искренне удивился Макаров. — Помнится, ты тоже дневник вел.

— Между прочим, это тот самый дневник и есть, — сообщил Калашников. — Только у меня все пьянки да «встал-позавтракал», а у него, начиная с третьего года, дело началось! Вот это все, — Калашников ткнул большим пальцем себе за плечо, — эта самая Звездная Россия, как раз он и придумал. Сперва гольная идея была, вроде моей Прекрасной Галактики, потом размышления, как она может появиться, а потом — как повернул, зараза! — совсем другие размышления, отчего это Звездная Россия так до сих пор и не появилась? Может быть, мешает кто-то? А потом, в две тысячи пятом — главное откровение. Оказывается, он сам, Калашников Артем Сергеевич, и мешает! Каждой глупостью своей, каждой выпитой рюмкой, каждым обидным для окружающих словом.

— Ты что же, — удивился Макаров, — успел весь дневник прочитать?! Все двадцать томов?!

— Дневник это что, — усмехнулся Калашников. — Видел бы ты остальную библиографию… Ну да не время хвастаться. Продолжаю жаловаться! Мало того, что Калашников все это сообразил. Так он еще и проверить решился! Дал обет, написал план — и с две тысячи пятого по две тысячи восьмой только тем и занимался, что идею свою проверял! Пить бросил, йогу обыденной жизни придумал, чтобы здоровье поправить, каждое действие по три раза обдумывал, каждому человеку в душу заглядывал. Как последний идиот себя вел, целых три года. И получилось! Сработало! Шестого августа он итоги подвел, написал крупно «ПОЛУЧИЛОСЬ», а тринадцатого «Техноимператив» в Сеть выложил. Тот самый, с которого, собственно, и пошла технотронная революция.

— Пошла, — кивнул Макаров. — И еще пятьдесят лет по миру бродила, как призрак коммунизма. Ну и что? Ты-то здесь причем?

Калашников приоткрыл рот — и внезапно зашелся в беззвучном хохоте.

— На его месте должен был быть я, — сказал он и хлопнул в ладоши. — Как там у классиков? Напьешься — будешь? Вот я и пытаюсь!

— Ну так давай еще по одной, — предложил Макаров. Он с удивлением понял, что Калашников и здесь, в Звездной России, умудрился загнать себя в дикую депрессию. Причем в своем излюбленном стиле — исключительно хитроумными умозаключениями. Это же надо додуматься — самому себе завидовать!

— Мне уже хватит, — возразил Калашников, отставив рюмку в сторону. — Вот в чем проблема: у него получилось, а у меня нет! Он три года жил, как запланировал, и притом не ради Звездной России — а чтобы свои идеи проверить! А я?! Я и часа не выдержал!

— Ну, это ты брось, — возразил Макаров. — Помнится, ты не только сам целый год по плану провел, но даже меня заставил!

— Сравнил, — фыркнул Калашников. — Разве то был план?! «Изучать философию, заниматься спортом, проработать вопрос о зарабатывании денег»… — Калашников помахал ладонью передо ртом, изображая попусту болтающийся язык. — Настоящий Калашников за три года миллионером стал, всемирную известность получил, и притом ни одного врага не нажил! Вот это план, вот это я понимаю! А у меня — фигня фигней, — заключил Калашников, скрестил руки на груди и победно посмотрел на Макарова. — Полдня поработал, нашел красивую идею — и с катушек долой. Стоило Марксу позвонить, как я тут же все бросил, и к вам, на Станцию.