В. Бирюк - Урбанизатор Страница 35

Забавно: как затворы в полевых транзисторах обедняются — помню. Даже погоняло препода — «транзисторный фюрер» — вспоминается сходу. А вот сравнительной этнографии, теории этногенеза — не помню. Не учил никогда. Теперь придётся самому… «шишки набивать».

Мораль: при отборе кандидатов в попаданцы необходимо вести отсев по критерию — «способность к самообразованию». И обязательно проверять в условиях, «приближённых к боевым». Типа: чтобы рядом что-то непрерывно горело, визжало, било по морде, падало и воняло. И ты в этом во всём — бурно этногенезишь. Или правильнее — этногенетируешь?

— И вот ещё что, Паймет. Среди ваших людей есть вдовы, вдовцы, бобыли, сироты. В селения пойдут только целые семьи. Остальным надлежит жениться. В три дня. Кто не обвенчается — будут тут работы работать. У кого из вдовых малые дети… Пойдут в приёмыши. Кто — ко мне в приют, кто — в те семьи, кто расселятся.

Семья — не семь «я», а — десять. Это стало ещё одним правилом.

Переходя к общему святорусскому стандарту жилья (деревня), хозяйства (хлебопашество), мы требовали и стандарта в численности семей. Высвобождая, тем самым, рабочие руки и…

Да, факен же шит! Мне малышей не выходить! Самых маленьких раздавали по семьям. Чуть позже распространённость приёмных детей была поддержана налоговыми, экономическими, идеологическими и другими мерами.

По сути, Всеволжск работал «сепаратором человеков». Основной продукт: «русская крестьянская семья» — муж, жена, восемь детей.

Одиночки (бобыли, вдовы, сироты) и старики отсекались. Не в смысле — «секир башка». Не-не-не! Хочет человек жениться? — Молодец! Давай! После сдачи экзамена на грамотность. После нескольких первых исключений, мы, всё-таки, стали жёстко следовать этому правилу. Поскольку ресурсы уже позволяли.

— Сирота? Вот тебе батюшка, вот тебе матушка… Ах, они не хотят? Ну, тогда им и гражданство не светит. А светят им разнообразные приключения в лесах и болотах. Где я нуждаюсь в принудительном труде не желающих принять мои законы и обычаи людей. «Орудий говорящих».

Одновременно из семей переселенцев изымались старшие дети. Для обучения, для посильных работ. Ко всеобщей радости — «ребёнок сыт будет, рукомеслу выучится». В казарменном положении, в интенсивной работе и обучении, они быстрее воспринимали язык, ценности, навыки. Становились «моими людьми». А на их места в семьях приходили сироты. Малыши, которые, в большинстве своём, иначе — просто не выжили бы.

«Этногенез перемешиванием» шёл на трёх уровнях. На верхнем — Всеволжск принимал в себя разные племена, общины, группы, персонажей. На втором — формировал смешанные «миры» — общины-поселения. На третьем — заселял «миры» смешанными семьями.

В цифрах: нормальный марийский или мордовский «еш» (малая семья) — 6–7 человек. После отделения стариков, одиночек, старших детей — 5. К которым добавляется ещё пятеро сирот. В немалой части — дети родственников или прежних соседей.

Обычно «кудо» таких в лес умирать не выгоняет. Они остаются «меж дворами». Такие… «дети полка». Кусок хлеба — в последнюю очередь. Развалив систему «кудо», я должен был придумать замену прежней «социальной защиты». Вместо «общемировой» заботы кудати — забота «большака». Тоже — хозяина дома. Но в малой семье, в «еше».

Часть сирот составляли дети из других родов, позднее — других племён и народов. Что позволяло форсированно использовать то самое «культурное многообразие», которое «полезно само по себе».

В разнородной среде, составляющей каждую конкретную семью, носители переразвитой ксенофобии или любого иного фанатизма — не выживали. С младенчества дети приучались к большему разнообразию, чем в закрытых общинах. «Разнообразию» — даже в мелочах, типа вышивки по вороту рубахи.

Это заставляло учиться договариваться. Не смотря на разницу в генетическом происхождении.

— Я — не конь! Я — лось! Я с ним из одной миски есть не буду!

— Не ешь. Другой-то нет.

«Лосям» в день санобработки я это не рассказывал. Не потому, что скрывал, а потому что и сам этого не знал. Потребовалось немало времени, чтобы придумать, сделать, посмотреть на результаты, исправить и улучшить. Подгоняя к новым условиям и проблемам, которые постоянно подкидывала мне здешняя жизнь. «Похолопливание рода лося» дало толчок: вот об этом нужно думать.

— На те же грабли лезешь, господин Воевода Всеволожский.

— На какие — «те же»?

— Как… с Любавой.

Длительное совещание закончилось глубокой ночью. Уж на что у меня «балаган» дырчатый, а пришлось проветривать — надышали… Народ разошёлся, переваривая полученные поручения, додумывая и согласовывая непонятки и детали. Возле меня задержался Чарджи. Дождался, пока последние ушли подальше, и выдал. Своё резюме.

Забавно видеть, как меняется его отношение ко мне. После гибели Любавы, убийства Володши в Янине и моего «выпрыга из-под топора», оттенки душевности, дружбы, равенства… всё больше заменяются отношениями слуга-господин. Верный, исполнительный, преданный… слуга — с одной стороны, и — добрый, благосклонный, требовательный… господин — с другой.

Это — движение его души, его собственная инициатива.

Инал ко мне в холопы набивается? И — «да», и — «нет».

Служилому, особенно — строевому человеку, нужно верить в командира. Как вера в сенсея, в гуру помогает ученику переносить тяготы собственного обучения. Укрепляет собственные силы, добавляет осмысленности жизни. Надежда на высшую внешнюю силу, на недосягаемую мудрость предводителя — делает крепче последователя. Умный ученик не ждёт, пока учитель навяжет такую веру, воспитает, внедрит в сознание — сам стремится к этому, сам желает, сам себе внушает.

Люди, в массе своей, кричат «хайль» не потому, что иначе их побьют, а от глубины души. Уверенность в мощи, в превосходстве своего вождя — укрепляет уверенность в себе.

Элементом такого самовоспитания является демонстрация постоянной готовности к исполнению приказа, безоглядной преданности. Добровольное подчёркивание подчинённости. «Самопродажа». Без денег, без ошейников. Но — всем телом, всей душой.

В Московской Руси титул «государев слуга» был ниже, чем титул «государев холоп». Просто «служить» — менее «безоглядно» и, соответственно — менее почётно, чем — «принадлежать», быть собственностью. Не человек со своими желаниями, но пёс верный с рук лизанием.

Подчинение подчёркивается, в том числе — манерами, ритуалами. Не просто головой кивнуть, а — «яволь, герр оберст». И — каблуками прищёлкнуть.