Андрей Дай - Орден для поводыря Страница 35

Мы с Герой были в шоке! Крепостная повинность уже четыре года как отменена, а людьми продолжали торговать?! Следовало срочно, немедленно прояснить этот скользкий вопрос. Только сделать это из деревни Марушки, что верстах в тридцати на северо-восток от Бийска, было никак невозможно. Пришлось унять приступ любопытства, читая другие письма.

Проштампованные министерскими оттисками послания отложил подальше. Никакого желания вникать в официальные бумаги не находилось. К ним же добавил конверты, подписанные Фризелем и Фрезе.

Размытая печать на письме от Пестянова утверждала, что принято оно к отправке из Колывани. Это и оказалось самым интересным в послании. Остальная, доводимая до моего сведения информация была вполне предсказуема.

Горное начальство воровало в совершенно беспредельных количествах, с совершенно фантастической изобретательностью. Урожайные годы решением Горного совета объявлялись неурожайными. Крестьянам будто бы выдавалось вспомоществование из казенных продовольственных магазинов. На самом деле государственное зерно продавалось купцам и закупалось новое для пополнения запасов. Естественно, в связи с неурожаем – существенно дороже.

Выделенные на геологические изыскания средства делились прямо в Барнауле. Фрезе выписывал требование к старостам поселков и деревень оказывать всяческое содействие горным инженерам, и те попросту грабили крестьян. Сообщалось о многочисленных фактах вымогательства мзды за «неподкоп». Это когда геологи с большой дороги утверждали, что требуется рыть шурфы прямо под домом какого-нибудь излишне дерзкого земледельца, и тому не оставалось ничего иного, как платить, чтобы избежать слома строений.

Приписывались объемы пустой породы в серебряных рудниках. Бралась дань за «перевес» сдаваемого старателями золотого песка. Приписывалась стоимость доставки на заводы древесного угля, как и сама цена на уголь. Егеря казенных лесных дач требовали плату с туземцев за сбор сухостоя в лесах, а сами егерские должности продавались горными начальниками.

Межевые начальники обманывали крестьян при землеотводах. А при любых проявлениях недовольства в дело вступали Барнаульский батальон и Горная Стража, набранная из кого попало, – лишь бы кровь не боялся лить и приказы выполнял не обсуждая.

Варежка приводил список свидетелей и перечень документов, которые ему удалось каким-то образом добыть. Этого было, даже по мнению скептически настроенного Германа, достаточно, чтобы отправить большую часть барнаульских лиходеев осваивать просторы целинного Сахалина.

Сам чиновник по особым поручениям испрашивал моего дозволения отбыть в Каинск, дабы встретить возвращавшуюся из Первопрестольной супругу и организовать доставку всей семьи в губернскую столицу. Кроме того, мой уникальный сыщик просил пока не нагружать его дополнительными заданиями, потому что намерен был заняться подготовкой старшего сына к сдаче вступительных испытаний в томскую гимназию.

Интересно, как бы я мог ему запретить? Особенно учитывая тот факт, что лишь приблизительно знал, где нахожусь, а он все равно уже на пути в Каинск. Да и не стал бы я этак-то вот благодарить одного из самых ценных своих сотрудников. На первом же привале, у Верх-Яминской деревеньки, записал в блокнотик напоминалку – выделить Варежке премию. За ценнейшие сведения и на обустройство семьи.

Наугад вытянул следующий конверт. Не глядя на обратный адрес, вскрыл. Оказалось, от Менделеева.

Пробежал глазами шапку. А то я не знаю, что сейчас положено писать «во первы́х строках» любого письма. Мы с Герочкой и сами поднаторели уже. Особенно когда выяснилось, что все пишут с ошибками. Вообще – все. Есть несколько слов, которые положено писать с «феты», а не с «эф». Слава Всевышнему, их не так много. «Ятями» тоже кашу не испортишь. После «мягкого знака» эти символы ставить не принято, а в остальном – кто во что горазд. Складывалось стойкое впечатление, что учебники по русской грамматике только учителя грамматики изучают, остальные корябают что-то относительно читаемое, и всех все устраивает. Теперь уже я вспоминал свои переживания с грустной улыбкой. Стоило из-за пустяков нервы тратить…

В основной части своего послания Павел Иванович сообщал мне о результатах переписки с целым рядом господ, занимающихся прикладными науками. Все-таки высокой организации ума этот Менделеев. Не поленился свести основные вопросы, задаваемые потенциальными переселенцами, в единый список. Особенно отметил ту информацию, которую уже довел до сведения ученых. То, что касалось условий их проживания и размера жалованья, мы еще в Томске тщательно обговорили.

Большинство изъявивших желание развивать сибирскую науку молодых господ интересовались оборудованием обещанных лабораторий, возможностью закупок за рубежом приборов, требующихся им для исследований, и укомплектованностью персонала. Павел Иванович считал, что начинающие профессора опасаются ехать в неизвестную Сибирь: им было бы легче, дозволь мы им захватить с собой помощников и лаборантов.

Так почему нет?! Невелики расходы. Другой вопрос – хватит ли квартир во втором доходном доме и как быстро смогут построить лабораторные корпуса. Да и вообще – принято ли сейчас вести строительство зимой, с тем чтобы к приезду ученых здание Томского технологического института было готово.

И почему я раньше не озаботился поисками достойного администратора на должность директора этого моего научного центра? Такого, чтобы и в исследования нос лишний раз не совал, и слишком большой воли не давал. Чтобы четко следил за исполнением моего «госзаказа». А мне в голову один Хныкин, каинский окружной казначей, шел. Я решил, что пока время терпит. Не найдется кто-нибудь более… подходящий – хорошо. На крайний случай буду иметь в виду этого донельзя назойливого Хныкина. Так-то мужик вроде деятельный и организатор неплохой, по-хранцусски шпарит. Вдруг получится у него найти общий язык с учеными?

Я поймал себя на мысли, что так и не могу поверить в возможность переезда сколько-нибудь толковых деятелей науки ко мне в Томск. Быть может, Герин сарказм заразным оказался или просто здравый смысл подсказывал, только мнилось мне, что прикатят непризнанные гении, станут грудь колесом выгибать – вот, мол, мы какие, не побоялись в Тьмутаракань дремучую приехать, а вместо так необходимых губернии, да и чего уж там – всей стране открытий станут эти залетные изобретать перпетуум мобиле[2] за мои деньги. Контракты, что ли, с ними заключить на конкретные изыскания?

Кстати, про деньги. Понятно уже, что всю эту научную ораву я из не слишком толстого губернского бюджета не прокормлю. А значит, нужно сразу настраиваться на то, что тратить придется свои кровные, тяжким трудом заработанные. Хорошо бы, конечно, хоть какую-нибудь скромную прибыль с этого института получать, но и баланс без убытков меня бы устроил… А еще лучше кого-то еще, какого-нибудь богатенького буратину к делу привлечь. Хотя бы в порядке братской помощи. Неужто у нас меценаты перевелись? А я бы уж и на премию имени Господина Толстосумовича Спонсорова расстарался…