Джон Уиндем - Паутина [ Авт. сборник] Страница 35

Я подъехал ближе, и она наклонилась посмотреть, что я с собой прихватил.

— Давай сюда одеяла. Что там у тебя в сумке? — спросила она. — Это все, что ты успел взять? — в тоне ее чувствовался укор.

— У меня не было времени на сборы.

Она быстро устроила из моих одеял что-то вроде мягкого седла между двумя корзинами. Я поднял Петру над головой так, чтобы она дотянулась до рук Розалинды, и та усадила ее на одеяла.

— Мы с ней будем здесь, — сказала Розалинда, — а для тебя есть место с другой стороны — в левой корзине. Оттуда можно стрелять с левой руки.

Она ловко бросила из своей корзины на спину громадной лошади что — то вроде веревочного стремени, и оно повисло на крупе животного так, что я, хотя и с трудом, мог дотянуться до него. Я слез с Шебы, повернул ее мордой к дому и шлепнул по крупу. Она тотчас же ускакала. Потом я осторожно влез в корзину, и как только я вынул ногу из самодельного стремени, Розалинда быстро втянула его наверх. Потом она взяла в руки повод, и, прежде чем я устроился в своей корзине, мы рывком тронулись с места.

Некоторое время мы ехали рысью по широкой проторенной дороге, а потом свернули на более узкую, вдоль ручья. Там, где ручей пересекался с другим, мы снова повернули и поехали вдоль второго ручья. Проехав полмили, мы опять свернули и двинулись вдоль третьего ручья, и так повторялось еще несколько раз, пока земля под копытами лошадей не стала тверже. Копыта зацокали по камням, и я понял, что у Розалинды был заранее продуманный маршрут, запутывающий наши следы. Вероятно, эта мысль донеслась до нее. Она сразу отозвалась, причем несколько холодновато:

— Жаль, что ты спал вместо того, чтобы хоть немного поразмыслить о нашем будущем.

— Я первый узнал, что нам грозит опасность, — стал оправдываться я, — но я и думать не мог, что это случится так скоро…

— И поэтому, когда я изо всех сил старалась связаться с тобой, ты преспокойно храпел. Мы с матерью целых два часа набивали эти чертовы корзины съестным, а ты в это время спал сном праведника!

— С матерью? — переспросил я. — Она что, знает?!

— Кое-что знает, а кое о чем давно догадывалась. Не знаю, правда, что она обо всем этом думает, мы никогда с ней об этом не говорили… Может, ей казалось, что если молчать и делать вид, что все нормально, то этого как бы и нет… Словом, когда я вечером сказала, что, возможно, мне придется срочно уехать, она не удивилась… Только расплакалась. У меня такое чувство, что она исподволь давно готовила себя к тому, что в один прекрасный день ей придется помочь мне скрыться… Когда этот день настал, она помогла…

Я стал думать об этом и никак не мог представить себе свою мать, делающую то же самое ради Петры. А ведь она плакала тайком, когда выгнала тетю Харриет… А та и вовсе была готова на преступление ради дочки… Как, впрочем, и мать Софи…

Я ехал и думал о том, что сейчас чувствует моя мать… Радуется ли она втайне, что я увез Петру, или сожалеет об этом?..

Мы по-прежнему петляли по заранее намеченному Розалиндой пути. Камней и ручейков под копытами лошадей становилось все больше и больше, пока мы, наконец, не выехали на берег реки и не повернули к лесу. Еще давным-давно мы условились в случае побега пробираться к юго-западу. Здесь нам можно было почти не опасаться, что кто-то нападет на след лошадей-гигантов. В этом направлении мы и двигались, пока не начало рассветать. Тогда мы въехали в самую чащу, нашли там поляну с сочной травой для лошадей и распрягли их, чтобы они могли попастись. Сами мы позавтракали хлебом с сыром. Розалинда сказала:

— Раз уж ты так хорошо выспался, сейчас твоя очередь бодрствовать.

Они с Петрой устроились поудобнее в одеялах и почти сразу заснули. Я присел на землю, положил лук на колени и с полдюжины стрел под правую руку. Кроме пения птиц, да треска сучьев под лапами какого-нибудь зверька, да еще неторопливого хрумканья лошадей, ничего кругом не было слышно. Взошло солнце, и стало теплее. Время от времени, чтобы не задремать, я вставал и обходил поляну с луком наготове.

Через несколько часов я услышал Мишеля.

— Где вы сейчас? — спросил он меня.

Я объяснил.

— Куда собираетесь двигаться?

— На юго-запад, — сказал я ему. — Ехать ночью, а днем спать.

Он согласился, что это самое разумное, но добавил:

— Из-за этих чертовых слухов о готовящемся набеге Джунглей в лесу будет полно дураков с оружием. Не знаю, стоило ли брать этих здоровенных лошадей. Если их кто-нибудь увидит, слух разнесется как пожар. Одного следа будет достаточно…

— По быстроте они, может, и не лучше обычных, — возразил я, — но зато они намного выносливее.

— Да, это может тебе пригодиться, — подумав, согласился он, — и вообще тебе придется… придется что-то придумать. Если честно, то я даже боюсь загадывать. Марк тоже пока вне подозрений… Но они здорово напуганы. Собираются послать за вами погоню. Я постараюсь вызваться в один из отрядов и скажу им, будто слышал, что вы двинулись на юго-восток. Когда они поймут, что ошиблись, Марк постарается увлечь их на северо-запад… Если вас кто-нибудь засечет, ни под каким видом не давай ему уйти. Только без выстрелов! Есть приказ не пользоваться ружьями, и выстрел сразу наведет их на след!

— Да у нас и ружей-то нет, — сказал я.

— Тем лучше, у тебя не будет искушения… Кстати, они-то уверены, что ружье у вас есть…

С самого начала я твердо решил ружье с собой не брать. Бьют они, конечно, дальше чем стрелы, но стрелы бесшумны и можно успеть выстрелить раз десять, пока ружье перезарядишь хотя бы дважды.

Тут в наш разговор вмешался Марк.

— Я вас слышал, — сказал он, — и наплету им, если будет нужно, про северо-запад.

— Хорошо, только не спеши с этим, пока я не дам тебе знать, — ответил Мишель и снова переключился на меня — Розалинда спит? Скажи ей, чтобы связалась со мной, когда проснется.

После этого он отключился. Еще несколько часов я бродил с луком по поляне, потом разбудил Розалинду. Петра крепко спала, я лег рядом с ней и через секунду уже спал.

Спал я, наверно очень чутко, а может, просто случайно услышал во сне Розалинду.

— Я убила его, Мишель!.. Он… он мертв!.. — мысли ее были путаные и неясные.

— Розалинда, успокойся! — услышал я спокойный голос Мишеля. — У тебя не было другого выхода, слышишь? Ты должна была это сделать! Пойми, это война! Не на жизнь, а на смерть, и не мы ее начали. У нас есть такое же право жить, как и у них. Ты не должна сейчас терзаться!..

— Что случилось? — спросил я, не понимая ничего.