Альбер Робида - Двадцатое столетие. Электрическая жизнь (старая орфография) Страница 35

О сколько-нибудь обширныхъ садахъ разумѣется не могло быть и рѣчи. Въ Парижѣ вѣдь такъ мало свободнаго мѣста! Пришлось ограничиться поэтому простою рамкой зелени, окаймлявшей различныя зданія. За то всѣ терассы, платформы передъ окнами и балконы были превращены въ дремучіе лѣса, разумѣется, въ томъ видѣ, въ какомъ представляется пастоящій лѣсъ, когда на него смотрѣть въ бинокль съ конца, противуположнаго окуляру. Это были модные теперь лѣса и рощи японскихъ карликовыхъ деревъ.

Дѣло въ томъ, что тѣснота и давка обнаруживаются теперь не въ одномъ лишь Парижѣ. Злополучный нашъ земной шаръ до того переполненъ населеніемъ, — на его биткомъ набитыхъ материкахъ остается такъ мало свободнаго мѣста, что поневолѣ приходится прибѣгать ко всевозможнымъ уловкамъ и передержкамъ, чтобъ сохранить себѣ по крайней мѣрѣ иллюзію свободы и простора.

Васъ манитъ тѣнистый лѣсъ съ вѣковыми дубами, широко раскидывающими могучія вѣтви, переплетающими свои корни, словно стаи змѣй, и гордо воздымающими къ небу густолиственныя свои кроны! — Быть можетъ, вы предпочитаете фантастическія сосны съ взъерошенными иглами, цѣпляющіяся за глыбы скалъ, поросшихъ мхомъ? — Угодно вамъ, наконецъ, насладиться привольемъ диковинной растительности тропическаго лѣса съ чудовищными боабабами и высокими стройными пальмами?

Все это къ вашимъ услугамъ здѣсь на балконѣ, на хорошенькихъ подносахъ изъ японскаго фаянса.

Вы располагаете у себя на верандѣ великолѣпнѣйшимъ настоящимъ лѣсомъ въ миніатюрѣ,— съ великанами растительнаго царства, — съ вѣковыми деревьями, которыя, благодаря несравненному искусству садовника изъ Іеддо, уменьшепы до размѣровъ комнатныхъ растеній.

Это миніатюрный лѣсъ, но всетаки лѣсъ съ непролазной чащей густыхъ зарослей. Прогалины между деревьями покрыты ковромъ карликоваго вереска. Въ таинственной глуши этого лѣса васъ можетъ охватить священный ужасъ иллюзіи уединенія. Вы найдете тамъ скалы и дикія ущелья, надъ которыми высятся стволы старыхъ дубовъ, искризленные и изломанные словно многовѣковыми бурями, и какъ-будто вытерпѣвшіе на своемъ вѣку не одинъ ураганъ. Передъ вами раскидываются обширные искусственные пейзажи, до того схожіе съ дѣйствительностью, что при самомалѣйшемъ усиліи волн они осѣнятъ васъ поэзіей мечты точь въ точь также, какъ еслибъ вы бродили и въ самомъ дѣлѣ гдѣ-нибудь въ заброшенномъ уголку дѣвственной природы. Необходимо принять во вниманіе, что такихъ уголковъ остается уже немного, и что они не сегодня — завтра исчезнутъ навсегда.

За исключеніемъ этихъ искусственныхъ дремучихъ лѣсовъ и рощъ, не ищите въ Парнжѣ другой растительности, кромѣ тощихъ садиковъ, которые съ трудомъ лишь поддерживаются передъ фасадами богатыхъ домовъ.

Парижская почва ничего не производитъ по той простой причинѣ, что ея на самомъ дѣлѣ вовсе нѣтъ. Настоящая растительная земля давно уже отсутствуетъ въ столицѣ, гдѣ естественная почва и подпочва замѣнены запутанною сѣтью тоннелей и трубъ всевозможныхъ размѣровъ. Эти трубы служатъ для разнообразнѣйшихъ цѣлей, какъ напримѣръ: для электро-пневматическаго сообщенія между отдѣльными кварталами, для такого-же сообщенія съ другими городами, для стока нечистотъ, для помѣщенія безчисленныхъ проводниковъ къ всевозможнымъ телеаппаратамъ, для электрической передачи механической силы, свѣта и теплоты, театральныхъ спектаклей, музыки и т. д. Все это перекрещивается въ массѣ бетона и камней, гдѣ корни несчастныхъ деревьевъ, осужденныхъ злымъ рокомъ прозябать въ такой несвойственной растеніямъ обстановкѣ — на искусственномъ конгломератѣ, пропитанномъ вредоносными жидкостями, не могутъ даже пріискать достаточное количество пищи, если имъ удастся разростись и развѣтвиться какъ слѣдуетъ.

Если парижская вилла Жоржа Лорриса могла похвастать тѣнистою сѣнью лишь миніатюрныхъ своихъ комнатныхъ лѣсовъ, то въ вознагражденіе за это при ней имѣлась очень миленькая дача, находившаяся въ Лимузенскихъ горахъ, въ тридцати пяти минутахъ ѣзды по трубѣ электро-пневматическаго сообщенія и въ двухъ-часовомъ разстояніи полета на воздушномъ кораблѣ. Эта небольшая, но удобная дачка была расположена въ очень живописной мѣстности, на склонѣ скалистаго холма, поросшаго настоящими деревьями въ дѣйствительную величину, такъ что изъ ея оконъ открывался видъ на неподдѣльную лѣсную глушь.

Архитектора, строившаго дачу, осѣнила счастливая мысль сдѣлать подвижною верхнюю часть зданія — квадратную башенку, возвышавшуюся надъ главнымъ корпусомъ. Она могла подыматься до одного уровня съ гребнемъ сосѣдняго холма и стоять въ хорошую погоду на высотѣ восьмидесяти метровъ надъ домомъ.

Оттуда открывался болѣе обширный и разнообразный ландшафтъ, перерѣзанный ущельями и рѣчками. Вдали, на отдѣльныхъ скалахъ или на гребняхъ холмовъ, виднѣлись развалины пяти или шести старинныхъ замковъ, а такъ какъ промышленность въ окрестностяхъ была еще сравнительно мало развита, то всего лишь мѣстахъ въ двадцати чернѣли дымными пятнами на горизонтѣ группы заводовъ и фабрикъ.

Возвратимся однако къ парижскому дому, проданному бывшимъ банкиромъ, который, наживъ нѣсколько милліардовъ, считалъ его болѣе уже не соотвѣтствующимъ высокому своему положенію. Необходимо признать, что этотъ домикъ представлялъ собою нѣчто вродѣ роскошной драгоцѣнной вещички, — истинно — художественнаго произведенія новѣйшей архитектуры. Къ тому же онъ былъ построенъ на превосходномъ мѣстѣ.

Изъ большихъ венеціансвихъ оконъ великолѣпной залы шестого этажа, считая снизу, или перваго этажа, какъ обыкновенно называютъ его теперь — съ тѣхъ поръ, какъ парадный подъѣздъ помѣщается на крышѣ, т. е. на терассѣ, служащей пристанью для воздушныхъ экипажей, — открывался превосходный видъ на необозримую даль. Изъ этихъ венеціанскихъ оконъ, а также изъ стеклянныхъ павильоновъ, украшавшихъ главный фасадъ, можно было видѣть передъ собою весь Парижъ съ его громаднымъ почти международнымъ скопленіемъ одинадцати милліоновъ жителей, благодаря которому бьется на берегахъ Сены сердце не только одной Европы, но даже до извѣстной степени всего земного шара, такъ какъ въ стѣнахъ французской столицы давно уже основались многочисленныя азіатскія, африканскія и американскія колоніи. Внизу, на, первомъ планѣ, растилались старинные кварталы древней Лютеціи, которые столько разъ перестраивались, якобы съ цѣлью украшенія города, но тѣмъ не менѣе изяществомъ и правильностью сооруженій значительно уступали лежавшимъ далѣе за ними новымъ кварталамъ. Эти послѣдніе успѣхи, уже раскинутые на необозримое пространство, все еще продолжали расширяться, безпрерывно выдвигая наружу быстро застроивающуюся сѣть новыхъ бульваровъ.