Грег Иган - Научная фантастика. Возрождение Страница 35

Вдоль того берега шла процессия: впереди слон в изукрашенной попоне, на нем под шелковым балдахином – разодетый мужчина. Следом шагали люди с обритыми головами, в желтых рясах, а по бокам ехали всадники, и каждый нес в руке длинный шест с золотым или алым вымпелом на конце. Ветер донес глухой напев и монотонные удары гонгов.

– Вот я дурак-то! – воскликнул Кристиан и щелкнул пальцами. – Дай-ка нам по паре биноклей.

Тут же в руках у них с Лориндой оказались оптические устройства из его эпохи: небольшие, но способные проецировать картинку с любым увеличением и без всяких линз, по блеску которых их могли бы заметить. Несколько минут Кристиан осматривал местность. Все кругом было похоже на Китай или какую-то другую культуру, многое почерпнувшую у китайцев, если не считать того, что черты лиц у многих людей напоминали индейские, а у их вождя, оседлавшего слона, на голове качался убор из перьев.

– Как тут тихо, – сказала Лоринда.

– Вы сейчас в высшей точке эпохи Великого Покоя, – ответил голос амулета.

– Такое часто бывало? – спросил Кристиан. – Где, когда, как?

– Вы находитесь в Северной Америке, в двадцать втором столетии во вашему счету. Семьсот лет назад на тихоокеанское побережье прибыли китайские мореходы, а следом за ними – колонисты.

В этом мире, подумал Кристиан, Европа и Африка – всего лишь набросок, географическая карта, где в лучшем случае обитают несколько примитивных племен. А может, их и вовсе нет, только океан. Упрощение, упрощение…

– Учитывая дальние расстояния и опасность плавания под парусом, процесс шел медленно, – продолжил амулет. – Прибывавшие китайцы изгоняли или покоряли местных жителей, однако большинство аборигенов надолго сохранили свободу, познакомились с новыми технологиями, а также приобрели иммунитет к незнакомым прежде болезням. В конце концов, оказавшись примерно в равных условиях, две расы стали смешиваться как на генетическом, так и на культурном уровне. Поселенцы смягчили варварство религий, с которыми встретились, но сами, в свою очередь, не только учили, но и учились. Результат вы видите.

– Путь Будды? – негромко спросила Лоринда.

– Да, подвергшийся влиянию даосизма и местных культов природы. Это гармоничная вера, лишенная сект и ересей.

– Не может же все состоять из чистой любви и доброты, – не поверил Кристиан.

– Разумеется. Но мир, принесенный стране императором Вэй Жи-фу, длится уже сто лет и не прервется еще двести. Если вы решите попутешествовать здесь, то увидите выдающиеся достижения искусства и добродетели.

– Мир продлится еще двести лет. – Голос Лоринды чуть дрожал. – А потом?

– А потом – кончится, – предсказал Кристиан. – Они же тоже люди. И еще, скажи мне, как у них с наукой?

– Никак, – ответил амулет. – Их гениальность простирается в других направлениях. Но грядущая эпоха войн приведет к заметному технологическому прорыву.

– Какая эпоха?!

– Китай так и не признал независимость, провозглашенную колониями, и не одобрил смешение народов. Появившаяся там воинственная династия завоюет Западное полушарие, ослабленное внутренними религиозными и светскими разногласиями, которые там в конце концов возникнут.

– А потом, в свою очередь, победители тоже падут. Если Гея прежде не прервет работу программы. Это ведь когда-то произойдет… то есть уже произошло, верно?

– Ничто не вечно. И творения Геи тоже. Ветер шелестел листвой.

– Хотите осмотреть город? – спросил амулет. – Вам может быть устроена встреча с рядом известных лиц.

– Нет, – ответил Кристиан. – Пока не хотим. Может, позже.

Лоринда вздохнула:

– Лучше мы сейчас вернемся домой и отдохнем.

– И подумаем, – добавил Кристиан. – Да.

Переход.

Солнце в Англии светило не так ярко, как в Америке. Оно клонилось к западу, и последние лучи горели багрянцем на дереве мебели, гладили мрамор и обложки книг, а там, где падали на резное стекло, взрывались радугой. Букет разных цветов, стоявший в вазе, источал аромат.

Лоринда открыла ящик бюро, сняла с шеи цепочку с амулетом и убрала туда. Кристиан моргнул, кивнул и сделал то же самое.

– Нам надо немного побыть самими собой, – сказала она. – Сегодня было не так ужасно, как вчера, но я очень устала.

– Неудивительно, – ответил Кристиан.

– А вы?

– Я скоро тоже устану.

– Эти миры… Мне все время кажется, будто я видела их во сне, а не наяву.

– Наверное, дело в эмоциональной самозащите. Это не трусость, просто у психики есть свои пределы. Ты ведь разделяла с ними их боль. Знаешь, Лоринда, ты слишком добра, чтобы быть счастливой.

Она улыбнулась:

– Не ошибитесь. Если вы не готовы рухнуть прямо на месте, я тоже буду держаться.

– Черт возьми, нет.

Она достала из шкафа хрустальные бокалы, налила в них вина из графина, стоявшего на буфете, и сделала приглашающий жест. Портвейн был изумителен. Кристиан и Лоринда так и стояли, глядя друг другу в глаза.

– Наверное, было бы глупо и претенциозно пытаться нащупать какие-либо закономерности, лишь начав исследование, – заговорила наконец она. – Мы ведь видели только тонкие срезы нескольких из огромного множества миров, при том что каждый реален не меньше, чем мы с вами. – Ее передернуло.

– У меня есть догадка, – медленно произнес Кристиан.

– Что?

– У меня интуитивное предчувствие. Зачем Гея все это делает? Не думаю, что она просто развлекается.

– Я тоже. И не верю, что она позволила бы происходить столь страшным вещам, если бы могла предотвратить их. Как может столь великий разум, столь великая душа, как у нее, не быть добра?

Так она считает, сказал себе Кристиан, но она ведь – частичное воплощение Геи. Конечно, он слишком хорошо знал Лоринду, чтобы сомневаться в ее честности. Но отсюда никак не следовало, что благие намерения питает сам узел Земли. Просто живая Лоринда Эшкрофт была славной женщиной.

Она сделала большой глоток и продолжила:

– Лично мне кажется, что она находится в том же положении, что и Бог, как его традиционно представляют люди. Будучи добра, она желает разделить свое существование с другими и потому создает их. Но было бы бессмысленно делать их марионетками или автоматами. Необходимо дать им сознание и свободу воли. Отсюда у них появляется способность грешить, чем они постоянно и занимаются.

– Почему она не сотворила их обладающими большей нравственной силой?

– Потому что предпочла, чтобы они были людьми. А кто мы есть, как не особый вид африканской обезьяны? – Тон Лоринды стал печальнее; она смотрела в бокал. – Особый, научившийся изготовлять инструменты, говорить на всяких языках и видеть сны. Но сны могут обернуться кошмарами.