Вера Камша - Новое тысячелетие Страница 35

— Сегодня?

— Сегодня.

— И сколько же мне исполняется лет?

— Сто два года, Катис.

— Подумать только! Немудрено, что я растерял всю свою память.

Высокий человек в безупречно чистом халате чопорно кивнул и вышел за дверь. Через пару мгновений он вернулся, катя перед собой тележку-столик с завтраком.

— Сначала оденетесь или будете завтракать прямо так? — поинтересовался он.

— Зачем одеваться? Эта пижама меня вполне устраивает.

— Как хотите, — молодой Свитес пожал плечами и придвинул тележку к самой кровати. Ловкими движениеми он снял с тарелок крышки, достал из небольшого выдвижного ящика вилку, нож, положил перед старым Катисом. — Сделать вам бутерброд?

— Не надо. Я сам.

— Кофе со сливками?

— Не трогайте. Сегодня я буду пить черный.

— Как скажете, — Свитес отступил на шаг, вытянулся возле двери, замер.

Катис посмотрел на него, хмыкнул и принялся за еду. Нехотя он ковырнул вилкой салат, но тут что-то пришло ему в голову, и он встрепенулся:

— Послушайте, Свитес!

— Да?

— Сегодня ведь мой День Рождения?

— Да.

— И вы мне нальете коньяк?

— Да.

— Так может вы дадите мне самую чуточку сейчас? К завтраку. А?

— Нет.

— В кофе. Всего несколько капель.

— Нет.

— Но почему?

— Утром алкоголь вреден.

— Тоже самое я всегда говорил своим боевым товарищам, — разочарованно вздохнул Катис. — Но сам этому никогда не верил… Значит, нет?

— Нет.

— Окончательное нет?

— Да.

— Что — «да»?

— Да, окончательное нет.

— Вы меня запутали, Свитес. И я вынужден капитулировать… — Катис вернулся к салату, нехотя пожевал зелень, отодвинул тарелку. — Уберите. Не хочу есть. Подожду лучше утку с яблоками.

— Как угодно, — Свитес отодвинул столик, выкатил его за дверь, вернулся. — Ванна готова.

— А может обойдемся без этого? Знаете, Свитес, я почему-то думаю, что сегодня будет необычный день.

— Сегодня ваш День Рождения.

— Вот-вот. Мне хочется верить, что этот день будет особым.

Катис встал. Шаркая по стерильно чистому полу стоптанными тапочками, подошел к вечно закрытому окну, выглянул на улицу. На свободу.

Яркое солнце зависло над бескрайним лесом. Кругом, куда ни кинь взгляд, сплошная нескончаемая зелень: рощи, перелески, местами торчат темные пики хвойных деревьев, клубятся кущи разросшихся ивовых кустов. Горизонт, размытый туманной дымкой, отступил невообразимо далеко…

— Красиво, — выдохнул Катис. — На каком мы этаже?

— Здесь один этаж.

— Ну, тогда сколько метров до земли?

— Чуть больше двухсот.

— Да, конечно. Я вспомнил… Склероз, Свитес, презабавная вещь… Конечно же, двести двадцать метров. Башня… Я чувствую себя принцессой, заточенной в замке. Где же мой принц, где мой избавитель? Свитес, вы случайно не принц?

— Нет, Катис. Я дракон, который вас сторожит.

— О! Вы сегодня даже шутите! Действительно, что-то случится… — Катис залез на подоконник, привалился спиной к толстому прочному стеклу, за которым разверзлась зеленая пропасть. — Знаете, Свитес, я мечтаю когда-нибудь выйти отсюда. Вдохнуть полной грудью свободный воздух. Мне почему-то кажется, что он сейчас совсем другой. Не тот, что был до войны. Не так ли?

— Не знаю. Я родился, когда война уже закончилась.

— Воздух должен благоухать, цвести, веять. Воздух должен гудеть, шелестеть, шуршать. Он должен жить. Дышать. А не как здесь…

— Вам же известно, что вы не можете находится за пределами башни.

— Вы мне постоянно об этом напоминаете, ничего толком не объясняя.

— Я неоднократно говорил, что башня поддерживает нормальную жизнедеятельность вашего организма. Она управляет вашим стимулятором сердца и…

— Вот не надо начинать все с начала! — запротестовал Катис. — Я совершенно здоров и отлично себя чувствую. Я просто уверен, что этот стимулятор вы выдумали, чтоб удержать меня на месте…

— Вам сто два года, не забывайте.

— Разве я могу это проверить? Я выгляжу максимум на шестьдесят.

— Вам сто два года. А то, как вы выглядите, это заслуга башни. И медицины.

— Какая к черту медицина! Неужели вы думаете, будто я способен поверить, что для поддержания меня в живом состоянии, — Катис хмыкнул, скривился, — необходима огромная башня в двести метров высотой?

— Двести двадцать метров.

Они долго глядели друг-другу в глаза и молчали. Первым взгляд опустил Катис.

— Ладно, черт с вами! Пусть будет так. Но рано или поздно я решу и эту загадку. Я ведь уже решил одну, — старик хитро прищурился. — Сказать, какую?

— Как угодно.

Катис вновь поднял голову и заглянул в молодое лицо Свитеса. Посмотрел пристально, серьезно. Сказал:

— Вы ведь не тот, кем кажетесь. Не так ли?

Свитес выдержал взгляд, пожал плечами.

— Все мы не те, кем кажемся.

— Не надо притворяться, что не понимаете. Не надо… Вы отлично знаете, что я имею в виду… Вы не человек, Свитес.

— С чего вы взяли?

— Ага! Заинтересовались! Ищете, на чем прокололись?.. Свитес, я сейчас же хочу поговорить с человеком.

— Я человек.

— Нет, Свитес, нет. Я хочу поговорить с настоящим человеком. Понимаете? С настоящим!

— Хорошо, только не волнуйтесь. Вам вредно так возбуждаться.

— Я перестану волноваться, когда поговорю с человеком!

— После обеда я направлю к вам доктора Раксина.

— Доктор Раксин? Ха! Он такой же, как и вы. Все здесь — и доктор Раксин, и вы, и уборщик — не помню его имени, и… — Катис вдруг остановился, захлебнувшись неоконченным словом. Лицо его налилось краской. Он что-то неразборчиво просипел, словно задыхался. Сгорбился, закрыл рот ладонями и зашелся в приступе яростного хриплого кашля.

Свитес подошел и положил руку старику на спину, поддерживая содрогающееся тело.

— Все… Спасибо… — Катис откашлялся, перевел дыхание. Глаза его слезились, на носу висела мутная капля. Он утерся.

— Вам не следует волноваться, — укоризненно сказал Свитес. — После обеда к вам зайдет доктор, поговорите с ним. Мне кажется, вам нужна помощь.

Катис промолчал, разглядывая мокрую ладонь…

Писем на этот раз было немного. Чуть более десятка.

— Вы только послушайте, Свитес, — оторвался от чтения Катис. Старик лежал на кровати, на неубранной постели, прямо поверх скомканого белья, наплевав на все обычные правила. — Цитирую: «Дорогой Солдат! Мы узнали, что сегодня Ваш День Рождения. Поздравляем Вас и желаем крепкого здоровья и долгих лет жизни. С любовью и признанием, сотрудники архива Главного Исторического Центра…» — Катис отложил письмо, перевернулся на бок. — Знаете, Свитес, я давно заметил, что чем старше человек, тем меньшего ему желают. Молодым — и денег, и удачи, и успехов в делах, и счастья, и… Мало-ли что там еще! А к старости остается лишь вот это: здоровья и годов жизни… Вот вам, Свитес, желали когда-нибудь долгих лет жизни?