Питер Дикинсон - Продавец погоды Страница 35

Когда Салли вошла, Мерлин даже не пошевелился. Он ничем не выдал, что заметил ее появление. Он, как завороженный, следил за идущим за ней Джеффри... нет, не за Джеффри, а за покрытым белой салфеткой подносиком в его руках. Невероятным усилием, словно корабль, меняющий курс во время шквала, Джеффри отвернулся от Мерлина и поставил поднос на пол. Когда он выпрямился, Мерлин пошевелился. Он был настоящим великаном. Его глаза горели, и пещера наполнилась каким-то непонятным беззвучным гулом - как шум мощных судовых двигателей, который, пусть и не слышимый ушами, поет в вас через дрожащий под ногами пол, через переборку, к которой вы невзначай прикоснулись плечом, через койку, на которую вы ложитесь спать. Его губы пошевелились.

- Ubi servus meus? [Где мой раб?] - спросил он, приподнявшись на локте.

Его голос был как шорох гальки, уносимой обратно в море откатывающейся волной.

- Magister Furbelow crucem fregit [Магистр Фарбелоу сломал ногу], шепотом ответила Салли.

Мерлин даже не глядел на нее. Зеленое пламя его взора впилось Джеффри в мозг, затопив его волю в сумятице многоголосого шума. Громадная рука вытянулась вперед, показав сгиб локтя, испещренный бесчисленными следами уколов. Снова зашевелились губы.

- Da mihi cibum meum [Дай мне мою пищу].

Покоренный, бессильный Джеффри жест за жестом повторил весь ритуал, как его показывал мистер Фарбелоу. Подняв шприц иглой вверх, он надавил на поршень. Крошечная круглая капелька ослепительно засверкала на острие... центр, фокус, нечто, на чем можно сосредоточиться. Всеми силами души Джеффри вцепился в эту каплю.

- Скажи ему - это яд, - выдавил он.

- Venenum est, domine, - затараторила Салли. - Venenum. Venenum mentis. Tute servus es, domine. Servus venemi. Indignum est nominis tui. Deliras ob venenum. Crede mihi, crede. Indignum est... [Это яд, господин. Яд. Яд для разума. Ты сам раб, господин, раб яда. Это недостойно твоего имени. От этого яда ты утратишь рассудок. Верь мне, верь. Это яд...]

Лохматая голова повернулась к девочке, и Джеффри внезапно обнаружил, что его тело вновь принадлежит только ему самому. Салли повторяла одно и то же снова и снова, без конца. Она уже не шептала. Она кричала что есть мочи, отчаянно пытаясь донести свое сообщение до сознания, затуманенного шестью годами наркотического транса. Слезы ручьем текли по ее щекам... она думала о дрессированном медведе. Она кричала и кричала:

- Venenum mentis... indignum... crede mihi... [Это яд для разума... недостойно... верь мне...]

Она кричала, пока не охрипла. Пока ее голос не перешел в натужный хрип, прерывающийся после каждого нового звука. Мерлин глядел на нее, как энтомолог, неожиданно встретивший новый вид насекомого. Потом он тяжело вздохнул. Салли замолчала.

Он повернулся к Джеффри и вновь протянул к нему руку.

- Da [Дай], - сказал он.

Потерянный, как в тумане, Джеффри, встретившийся лицом к лицу с поражением, поднял шприц. И тут он понял, что на сей раз жест несколько отличался от предыдущего. На этот раз ему предлагался не сгиб локтя, а ладонь, покрытая, как успел заметить Джеффри, тонкими черными волосками. Мальчик осторожно опустил шприц на ладонь, и пальцы сжались. Мерлин уже сидел на своей плите, свесив ноги и наклонив голову, чтобы не задевать за потолок. Он был, похоже, высотой не менее восьми футов. Он крутил шприц в руках, сосредоточенно, задумчиво, как обезьяна, изучающая отломанную ветку. Внезапно он напрягся... Хрустнуло стекло, металл погнулся, морфий полился на пол.

- Abite, - сказал он. - Gratias ago [Иди. Благодарю тебя].

- Салли, скажи ему про синдром отвыкания. Скажи, что есть еще два шприца на случай, если он хочет попробовать сделать это постепенно.

Салли долго и настойчиво шептала, а Мерлин, не отрываясь, глядел на нее, и наконец покачал головой.

- Intellexi, - заявил он. - Perdurabo, Deo volente [Я понял. С Божьей помощью я все вытерплю], - и улегся обратно на свою каменную плиту.

Зеленое свечение погасло. Джеффри поднял подносик. Ребята ушли.

- Что ты ему сказала? - спросил Джеффри, когда они поднимались по лестнице.

- Я сказала, что это яд. Яд для разума. Я сказала, что он стал его рабом - раньше он назвал мистера Фарбелоу своим рабом. Я сказала, что это... не знаю, как это сказать по-английски. "Indignum" - стыдно, недостойно, бесчестно, но все это недостаточно сильно. Я сказала, что этот яд сводит его с ума. Тогда он сказал мне: "Большое спасибо", и велел нам уходить. А когда я рассказала ему об отвыкании, он ответил, что он... что он... переболеет этим, так, наверно.

- Но он сказал спасибо, - заметил Джеффри.

- Да, - кивнула Салли.

12. ОТВЫКАНИЕ

Судя по ощущениям, уже наступил вечер, однако когда дети выбрались наверх, утро еще разгоралось, и солнце только-только выпило лужи, образовавшиеся на месте наросшего за ночь льда. Не зная, правильно он поступает или нет, Джеффри опустил плиту на место, закрыв вход в туннель. Потом вместе с Салли они подошли к домику аптекаря.

Фарбелоу лежал на том же месте с открытыми глазами. Его тоже, похоже, разбудил скрип ворота.

- Он заметил мое отсутствие? - спросил Фарбелоу.

- Да, - ответил Джеффри. - Сразу же.

- Ага... - протянул Фарбелоу и надолго задумался. - Но он позволил вам сделать укол?

- Надеюсь, вы не станете сердиться, - сказала Салли, - но мы уговорили его отказаться от морфия.

- Что?!

- Мы объяснили ему, что это яд.

Мистер Фарбелоу прикрыл глаза и тяжело вздохнул. Он выглядел как привидение.

- Может, нам все-таки попытаться отнести вас в дом? - спросил Джеффри.

- Спасибо, но лучше не надо. Мне и тут хорошо.

- Тогда попробуем сделать над вами какой-нибудь навес.

В одном из сараев обнаружилось множество странных, причудливых инструментов - большие тесла и непривычной формы топоры. Рядом лежали тупые и неудобные пилы, а в соседнем сарае нашлось в избытке самых разных бревен.

Своим мечом Джеффри выковырял из мостовой четыре булыжника - по углам импровизированной кровати мистера Фарбелоу. Сделать это было дьявольски трудно: камни плотно прилегали друг к другу, а все трещины забивала утрамбованная столетиями земля. Немного раскопав образовавшиеся ямки, Джеффри вогнал в них заостренные колья. Вместо бечевки он использовал тетиву от лука, привязав ее одним концом к кольям, а другим - к вогнанным между камнями длинным ножам. Затем мальчик прибил к получившимся столбам более легкие жерди, а сверху укрепил самую непромокаемую на вид шкуру, за которой Салли пришлось сбегать в башню. Возведение этого необычного сооружения заняло около шести часов, так что с учетом перерыва на обед (черствый хлеб с сыром, абрикосы и начинающее подкисать вино) и уходом за Фарбелоу (старик вел себя тихо и с достоинством, но ближе к вечеру сделал себе еще один укол морфия) он закончил строительство, когда начинало смеркаться. На западе в бледном небе над протянувшимися вдоль горизонта черными холмами замерцала Венера... И тут начали проявляться первые признаки того, что в мире не все гладко.