Блейк Крауч - Сосны. Город в Нигде Страница 36

– Единственное движение, на какое вы будете способны, – это моргать. Вы даже пикнуть не сможете, чувствуя, как вас режут, пилят и сверлят. Чувствуя наши пальцы внутри себя. Операция растянется на многие часы, и вы будете живы, в сознании, в полной мере воспринимая каждую ее мучительную секунду. Прямо материал для ужастика.

Итан положил ладонь на ручку двери. Поток наркотика хлынул вверх, охватывая мозг, наводняя кончики ушей. Остается лишь гадать, сколько еще времени он выстоит, прежде чем ноги подкосятся.

Медленно поверни, Итан. Поверни медленно-медленно.

Сжимая хватку на дверной ручке, он ждал, чтобы медсестра Пэм заговорила снова, и когда она наконец это сделала, начал поворачивать ручку.

– Я знаю, что вы слышите мой голос, мистер Бёрк. Я стою прямо перед комнатой, где вы прячетесь. Вы в душе? Под кроватью? Может, стоите за дверью в надежде, что я слепо пройду мимо?

Она рассмеялась.

Щеколда вышла из паза.

Он был целиком уверен, что она стоит спиной к нему, лицом к комнате Беверли, но что, если нет?

– У вас десять секунд, чтобы выйти, а затем мое великодушное предложение анестезии истекает. Десять…

Он чуть-чуть оттянул дверь.

– Девять…

Три дюйма.

– Восемь…

Шесть дюймов.

Теперь он снова видел коридор, и первое, что бросилось ему в глаза, – это рассыпавшиеся по спине медсестры Пэм темно-рыжие волосы.

Она стояла прямо перед ним.

– Семь…

Лицом к двери Беверли.

– Шесть…

Держа шприц в правой руке, как нож.

– Пять…

Он продолжал отводить дверь назад, позволяя ей беззвучно поворачиваться на петлях.

– Четыре…

Остановил ее, не дав стукнуться о стену, стоя уже на пороге.

– Три…

Итан окинул пол взглядом, чтобы убедиться, что не отбрасывает тени, но даже если бы отбрасывал, эта мигающая люминесцентная лампа замаскировала бы ее.

– Два и один, и теперь я сердита. Очень-очень сердита. – Вытащив что-то из кармана, медсестра сказала: – Я в подвале, западное крыло; практически уверена, что он здесь. Жду вашего прибытия, прием.

Рация изрыгнула треск помех, и мужской голос отозвался:

– Понял, идем.

Теперь наркотик врезал по Итану во всю мощь, колени обмякли, зрение начало рывками сходить с рельсов, теряя четкость и двоясь.

Вот-вот здесь будет больше народу.

Нужно сделать это сейчас же.

Он твердил себе пошел, пошел, пошел, хоть и сомневался, что ему хватит сил или хотя бы присутствия духа.

Попятился на несколько шагов в комнату, чтобы удлинить разбег, сделал длинный, глубокий вдох и опрометью ринулся вперед.

Покрыв семь шагов за две секунды.

Врезался медсестре в спину на полном ходу, толкнув поперек коридора лицом в бетонную стену.

Жесткий, сокрушительный удар застал ее совершенно врасплох, и потому скорость и точность ее реакции изумили Итана. Выбросив правую руку назад, она вонзила иглу ему в бок.

Глубокая, пронизывающая, ослепительная боль.

Он попятился, кренясь на сторону на заплетающихся ногах.

Медсестра развернулась с залитой кровью правой стороной лица, принявшей на себя удар о бетон, замахиваясь шприцем, и бросилась на Итана.

Он бы мог постоять за себя, будь способен видеть хоть что-нибудь, но не видел ни черта – взор поплыл, перед глазами вспыхивали картинки, будто сильнейший приход от экстази.

Она сделала выпад, Итан пытался парировать, но неправильно оценил дистанцию, и игла пронзила ему левое плечо.

Когда медсестра выдернула шприц, боль едва не повергла Итана на колени.

Медсестра подстерегла идеальную позицию для пинка прямо ему в солнечное сплетение, и одна лишь сила удара швырнула его назад, к стене, попутно вышибив весь воздух из легких. Итан ни разу в жизни не ударил женщину, но когда Пэм снова устремилась вперед, не мог отделаться от мысли, с каким удовольствием вмазал бы правым локтем этой суке в челюсть.

Взгляд его был прикован к иголке у нее в руках, в голове пронеслось: «Только не это снова, Господи, умоляю!»

Он вскинул руки, чтобы защитить лицо, но они казались валунами. Медлительными и громоздкими.

– Держу пари, вы сейчас жалеете, что не вышли, когда я просила по-доброму, а? – бросила медсестра.

Итан с половинной скоростью нанес по широкой дуге крюк, от которого Пэм легко уклонилась, с молниеносной скоростью парировав прямым, снова сломавшим ему нос.

– Хотите снова иголочку? – спросила она.

Итан ринулся бы вперед, попытался бы свалить ее на пол, придавить своим весом, но идея стычки, учитывая иглу и его расстроенное восприятие, выглядела скверно.

– Я же вижу, что вы отключаетесь, – рассмеялась Пэм. – Знаете, а это и в самом деле вроде как забавно.

Итан силился скользнуть прочь от нее по стене, шаркая ногами, чтобы оказаться вне пределов досягаемости, но она дублировала каждое его движение, оставаясь перед ним и нацеливаясь для очередной атаки.

– Давайте-ка поиграем, – предложила Пэм. – Я буду тыкать в вас иголкой, а вы попробуйте мне помешать.

Итан сделал выпад, но боли не последовало.

Просто обманное движение – она с ним играет.

– А вот следующий, мистер Бёрк, будет…

Что-то ударило ее по голове сбоку с твердым тук!

Пэм рухнула на пол как подкошенная и застыла, а Беверли встала над ней в этом безумном мигающем свете, продолжая держать за ножки металлический стул, которым уложила медсестру Пэм, выглядя порядком шокированной собственным поступком.

– Сейчас придут другие, – сообщил Итан.

– Идти можете?

– Посмотрим.

Отшвырнув стул, затарахтевший по линолеуму, Беверли бросилась к Итану.

– Держитесь за меня на случай, если равновесие откажет.

– Уже отказало.

Он уцепился за руку Беверли, и она потащила его по коридору обратно. К моменту, когда они добрались до поста медсестры, Итану уже каждый шаг давался с трудом.

Сворачивая за угол, он оглянулся и увидел, что медсестра Пэм пытается сесть.

– Быстрей! – поторопила Беверли.

Главный коридор был по-прежнему пуст, и они уже пустились бегом.

Дважды Итан спотыкался, но Беверли, подхватывая, удерживала его в вертикальном положении.

Веки у него потяжелели, седация нисходила на него, как теплое мокрое одеяло, и ему хотелось лишь найти какой-нибудь тихий, укромный уголок, чтобы свернуться калачиком и заспать это все.

– Еще держитесь? – спросила Беверли.

– На волоске.

Дверь в торце коридора маячила в пятидесяти футах впереди.