Георгий Мартынов - Гость из бездны Страница 36

— Тогда я не мог ответить иначе. Но я сказал правду. Любое место на Земле можно назвать бывшим Советским Союзом. Вас перевезли сюда три года назад. Раньше вы находились в нашей лаборатории, расположенной на территории бывшей России.

— В каком месте?

— Там, где раньше находился город Малоярославец.

— Находился? Значит, сейчас его уже нет?

— Его не существует уже давно. Я узнал, как он назывался опять-таки предвидя ваш вопрос.

— А город У…? — спросил Волгин. — Он тоже не существует больше?

— Я не слыхал такого названия, — ответил Люций, — Вы там жили?

— Там умерла моя жена, — ответил Волгин, — И там находилась её могила.

Он опустил голову на руки и долго сидел так. Чувство тоски и страха с огромной силой нахлынуло на него. Города исчезли с лица Земли, а он, Волгин, живёт вопреки всем законам природы как будто не прошло бесконечно долгое время. Прежняя жизнь, казавшаяся ему такой близкой, ушла вдруг куда-то далеко в тёмную бездну минувшего, и каждой клеточкой своего существа Волгин ощутил, что оторван от неё силой более непреодолимой, чем смерть, силой прошедшего времени. Смерть отпустила его обратно, время не отпустит. Никакие достижения науки не вернут его в привычный любимый мир, утраченный навсегда.

Волгину вдруг захотелось вскочить и потребовать от Люция, чтобы он вернул его к прежнему состоянию спокойствия и беспамятства, где нет и не будет воспоминаний о прошлом и тоски по нему. Но порыв этот мелькнул и погас. Сильная воля легко справилась с секундным малодушием. Волгин отнял руки от лица и встал.

— Я кажусь вам смешным, должно быть? — сказал он с принуждённой улыбкой. — Но, право, я не могу совладать со своим волнением. Не так просто выйти к людям прямо из могилы. Ваши дети будут бояться меня, как привидения.

Люций не улыбнулся этой вымученной шутке. Он сам волновался не меньше Волгина. С какой-то необычайной ясностью он понял, какой момент они сейчас переживают. Перед ним стоял человек, вырванный буквально «с того света», человек, родившийся и живший в далёкие, ставшие достоянием истории времена, живой представитель легендарных людей, заложивших первые камни в здание современного мира.

Одетый в современный костюм, с чисто выбритым лицом, Волгин показался Люцию совсем другим. Мелькнуло воспоминание о сморщенном, высохшем теле, плавающем в стеклянном ящике с раствором…

Подчиняясь влечению сердца, Люций стремительно подошёл и обнял Волгина. И тот ответил на это объятие. Люди разных времён, они были дети одной Земли.

И когда они оторвались друг от друга, то оба поняли, что это объятие было необходимо им обоим, что они давно уже бессознательно стремились к нему.

— Мне девяносто лет, — взволнованно сказал Люций. — Я дал тебе, Дмитрий, вторую жизнь. Позволь же мне считать тебя моим сыном.

— Мне было тридцать девять лет, когда я умер, — ответил Волгин. — И хотя я родился почти на две тысячи лет раньше тебя, ты имеешь право называться моим отцом. Если ты этого хочешь, то я с радостью согласен. Мой первый отец умер, когда я был ребёнком, и я его не помню.

Люций вынул из кармана маленькую коробочку.

— По желанию всего человечества, — сказал он, — возвращаю награду, которая тебе принадлежала. Её изъяли из музея, чтобы вернуть владельцу.

Он вынул из коробочки Золотую Звезду на красной муаровой ленточке и прикрепил её к костюму Волгина тем же жестом, каким сделал это давно умерший полководец на поле Великой Отечественной войны.

И так подействовал на Волгина вид хорошо знакомой звезды, каким-то чудом сохранившейся в течение веков, что он как-то сразу совсем успокоился.

— Идём! — сказал он. — Войдём в новый для меня мир.

— Постарайся полюбить его, — сказал Люций.

— Я его уже люблю. Это тот мир, к которому мы стремились, за который боролись и умирали.

Скрытая в стене дверь раздвинулась.

Сразу за ней стоял Ио, протягивая обе руки навстречу Волгину.

— От всей Земли, — сказал он, — приветствую ваш приход к нам.

— Спасибо! — ответил Волгин, обнимая старого учёного. — Спасибо за всё, что вы для меня сделали.

Переход через зал, наполненный машинами и аппаратами, установленными только для того, чтобы вернуть ему жизнь и здоровье, прошёл для Волгина незамеченным. Он ничего не видел. С непреодолимой силой его влекло вперёд — выйти из-под крыши на простор мира.

И вот беззвучно раздвинулась другая дверь.

Горячей синевой резануло по глазам воскресшего человека.

Впервые после перерыва в тысячу девятьсот лет Волгин увидел небо и сверкавший на нём диск Солнца.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

СОВРЕМЕННИКИ

Глава первая

1

Земля меняет своё лицо. Море — никогда!

Оно оставалось таким же, каким было во все эпохи и времена. Неизменное, оно присутствовало при всей истории человечества, населявшего его берега. Оно видело плоские галеры финикийцев, сменившиеся затем галерами греков. Оно оставалось таким же во все века владычества Рима, видело мавританскую культуру и крестовые походы. Оно присутствовало при падении Византийской империи, качало на своей могучей груди победоносные турецкие корабли и равнодушно поглощало их в сражении при Лепанто. Оно видело Абукирский и Трафальгарский бой, похоронив в тёмной глубине и французские, и английские корабли. Стальные громады броненосцев двадцатого века исчезали в волнах с такой же лёгкостью, как и деревянные корабли римлян. Из года в год, долгие века, море собирало богатую дань с человечества — дань кораблями, людьми, кровью…

Но жизнь шла вперёд, и человек победил стихию. Прекратилась дань кровью. Всё реже и реже доставались морю и люди. Исполинские лайнеры смеялись над яростью волн.

В третьем веке коммунистической эры люди окончательно покинули море. Безграничная и свободная стихия воздуха стала их единственным путём сообщения.

И полторы тысячи лет море пустынно. Изредка появляются на его поверхности изящные яхты любителей морских прогулок или какой-нибудь арелет, повинуясь капризу сидящего в нём человека, опустится на воду и скользит по ней, напоминая своим видом грозное оружие прошлого — торпеду.

Исчезли огромные корабли, забылась морская профессия само слово «моряк» стало незнакомо людям.

Но море оставалось всё тем же…

Неумолчно шумит извечный прибой. Одна за другой приближаются к берегу сине-зелёные волны, становятся выше, одеваются гребнем белой пены и, с замирающим гулом обрушившись на прибрежную гальку откатываются обратно, уступая место следующим.