Питер Уоттс - Рифтеры Страница 36

Она потягивается, невесомая.

– Ладно, пошли.

– Лени…

Кларк смотрит на него.

– А почему ты пришла… я имею в виду, почему именно сюда?

Фонарь Брандера полосит по дну, останавливается на горе из костей и гниющего мяса. В освещенном круге от луча улыбка скелета прошивает себе путь.

– Это ты его убила или что?

– Да, я… – Она замолкает, понимая, что он имеет в виду кита. – Нет, – говорит Лени. – Он умер сам.

Естественно, она просыпается одна. Иногда они пытаются спать вместе, когда после секса слишком лениво выходить наружу. Но койка слишком маленькая. Максимум у них получается лечь по диагонали, привалившись друг к другу: ноги на полу, головами к переборке, шея затекает. Актон нежится на ней, словно на живом гамаке. Если им особо не везет, то в этой позе засыпают оба. Потом долгие часы приходится бороться с кучей неполадок в теле. В общем, оно того не стоит.

Вот почему она просыпается одна. Но все равно по нему скучает.

Рано. Расписания, переданные из Энергосети, с каждым днем имеют все меньше значения – циркадные ритмы растворяются в бесконечной тьме, медленно сбиваются с установленной фазы – но, судя по расписанию, до начала смены еще несколько часов. Кларк просыпается посреди ночи. Наверное, говорить так на расстоянии месяцев от ближайшего рассвета слишком глупо, но сейчас это кажется особенно правдивым.

В коридоре она на секунду поворачивается в сторону его каюты, но потом вспоминает. Он там никогда не бывает. Карл даже не заходит внутрь – только поесть, поработать или побыть с ней. С тех пор как они сошлись, он практически не спал в своей комнате. Стал похож на Лабина, почти такой же странный.

Карако тихо сидит в кают‑компании, не двигаясь, подчиняясь своим внутренним часам. Смотрит, как Кларк направляется в рубку.

– Он вышел около часа назад, – тихо произносит она.

Сонар вылавливает его на расстоянии пятидесяти метров к юго‑востоку. Лени идет к лестнице.

– Он тут недавно показал нам кое‑что, – говорит Карако ей в спину. – Кену и мне.

Лени оглядывается.

– Гейзер, в дальнем углу Жерла. У него такое странное отверстие с выемками, и он издает поющие звуки, почти…

– Ммм.

– По какой‑то причине он очень хотел, чтобы мы узнали о нем. Был очень возбужден. Он… он там снаружи какой‑то странный, Лени…

– Джуди, – спокойно спрашивает Кларк, – зачем ты мне об этом рассказываешь?

Карако отворачивается.

– Извини. Я ничего такого не имела в виду.

Лени начинает спускаться по лестнице.

– Просто будь осторожнее, хорошо? – кидает ей вслед Джуди.

Он свернулся клубком, плавая в нескольких сантиметрах над каменным садом, подбородок уткнулся в колени. Естественно, глаза открыты. Кларк дотрагивается до него сквозь два слоя зеркального сополимера.

Карл едва двигается. Его вокодер издает спорадические тикающие звуки.

Лени сворачивается рядом с ним. В чреве ледяной воды они спят до утра.

КОРОТКОЕ ЗАМЫКАНИЕ

«Я не сдамся».

Это было бы так просто. Она могла бы здесь жить, держаться подальше от этой проклятой скрипящей скорлупки, только есть, мыться и делать ту часть работы, которая требует атмосферы. Она могла бы провести всю свою жизнь, паря над морским дном. Лабин так и поступает. Брандер, Карако и даже Наката уже в начале пути.

Лени Кларк знает, что здесь ей не место. Да на самом деле никому из них.

Но в то же время она боится того, что внешняя среда может с ней сделать.

«Я могу кончить как Фишер. Ведь так легко… просто ускользнуть. Если только горячий выброс или сход ила не достанут меня первыми».

Последнее время она очень высоко ценит свою жизнь. Может, от того, что теряет ее? Какой рифтер думает о том, как выжить? Но никуда не денешься: рифт начинает пугать ее.

«Это же хрень. Полная и тотальная хрень».

Кого бы он не испугал?

«Ты. Боишься. Именно. Карла. Того, что позволишь ему сделать с собой».

Прошло уже сколько? Неделя?

«Два дня».

…два дня с тех пор, как она спала снаружи. Два дня с тех пор, как решила заключить себя здесь. Лени выходит наружу работать и возвращается сразу после окончания смены. Никто не упоминает об этой перемене. Может, никто и не заметил; если они не заплывают на станцию после работы, то разбредаются по дну, занимаясь чем хотят, в прекрасном ледяном одиночестве.

Хотя одно она знает точно: Актон заметит. Заметит, станет скучать и пойдет за ней внутрь. А может, попытается уговорить ее выйти, попытается вывести насильно в случае сопротивления. Только он не подает никаких признаков. Разумеется, она по‑прежнему его видит. За едой. В библиотеке. Однажды у них случается секс, во время которого никто не произносит ничего важного. А потом Карл снова исчезает в океане.

Карл не заключал с ней никакого соглашения. Она даже не сказала ему о собственном решении. И все равно Лени чувствует себя преданной.

Он нужен ей. Кларк понимает, что это значит, видит собственные следы, усеивающие дорогу впереди, но чтение знаков и смена курса – это совершенно разные вещи. Ее внутренности сворачиваются от жажды идти то ли к нему, то ли просто наружу, наверняка сказать невозможно. Но пока она на станции, а Карл в бездне, Лени может сказать, что контролирует ситуацию.

А это прогресс. Или вроде того.

Теперь, свернувшись клубочком в каюте с плотно задраенным люком, она слышит подземное бульканье воздушного шлюза и соскакивает с койки, словно ей дали команду с пульта дистанционного управления.

Шум плоти о металл, гидравлики и пневматики. Голос. Кларк спешит по коридору к выходу.

Он принес внутрь монстра. Удильщика, желеобразный мешок плоти с зубами длиной в половину предплечья Лени. Существо лежит, трепеща, на палубе, внутренности взрывом вырываются через его рот в вакууме земной атмосферы «Биб». Дюжины миниатюрных хвостов, слабо подергиваясь, проклевываются по всему его телу.

Карако и Лабин, чем‑то занятые, выглядывают из инженерного шлюза. Актон стоит рядом с добычей; его грудная клетка, все еще раздуваясь, тихо шипит.

– Как ты запихнул его в шлюз? – спрашивает Кларк.

– Правильнее будет поинтересоваться, – подходит Лабин, – зачем?

– И что это за хвосты? – любопытствует Карако.

Актон улыбается:

– Не хвосты. Самцы.

Выражение лица Лабина не меняется:

– Точно.

Кларк наклоняется вперед и теперь видит – это не просто хвосты. Некоторые из них имеют добавочные плавники на боках и спине. У других видны жабры. А у парочки даже глаза. Как будто целый косяк маленьких удильщиков вгрызается в большого, одни вошли по челюсти, а другие зарылись так, что торчит лишь хвост.

Ее поражает еще одна мысль, более отвратительная, чем предыдущая. Большой рыбе больше не нужен рот. Она поглощает маленьких всем телом, словно какой‑то гигантский деградирующий микроб.