Питер Уоттс - Ложная слепота Страница 36

Рано или поздно каждый из них сгорал. Или терял связь.

— Улучшить радиационную защиту можно? — полюбопытствовал я.

Шпиндель глянул на меня.

— И так уже замуровали все, кроме самих датчиков, — объяснила Бейтс. — Если закрыть их, мы ослепнем.

— Но видимый свет относительно безопасен. Как насчет чисто оптическо…

— Мы и так пользуемся оптической связью, комиссар, — отрезал Шпиндель. — Мог бы заметить, что срань все равно просачивается.

— Но есть же эти… как их… — я поискал слова, — полосовые фильтры? Какие-то приспособления, которые будут пропускать излучение на видимых частотах, срезая опасные пики за краями диапазона?

Шпиндель фыркнул.

— Ага. Такая штука называется «атмосферой», и если бы мы приволокли ее с собой — раз в пятьдесят толще земной, — она могла бы частично отфильтровать эту кашу. Правда, Земле еще здорово помогает магнитное поле, но я не стал бы полагаться на любую нашу ЭМ-защиту.

— Если мы и дальше будем сталкиваться с этими всплесками, — уточнила Бейтс. — Настоящая проблема в них.

— Они повторяются со случайными интервалами? — поинтересовался я.

Шпиндель пожал плечами, как вздрогнул.

— Не думаю, что в здешних местах есть хоть что-то случайное. Хотя — кто знает? Нужно больше данных.

— Которые мы вряд ли получим, — докончила Джеймс, подползая к нам по потолку, — если зонды и дальше будет коротить.

Условное наклонение оказалось чистой фигурой речи. Мы пробовали играть в рулетку, жертвуя зондами одним за другим в надежде, что хоть одному повезет. Период их распада с удалением от базы экспоненциально приближался к нулю. Пытались экранировать оптоволокно для уменьшения апертурных протечек; замотанный в несколько слоев феррокерамики кабель получался настолько жестким и несгибаемым, что мы фактически размахивали зондом на палочке. Решили вообще обойтись без помочей, отправляли роботов на самостоятельную разведку в радиоактивный буран собирать данные для последующего скачивания; не вернулся ни один. В общем, опробовали все.

— Мы можем отправиться туда сами, — сказала Джеймс.

Почти все.

— Ну да, — выдавил Шпиндель голосом, который мог значить только «ну нет!».

— Это единственный способ выяснить что-нибудь дельное.

— Ага. Например, за сколько секунд твои мозги превращаются в рагу по-циклотронному.

— Скафы можно экранировать.

— А, в смысле — как зонды Мэнди?

— Вот не надо меня так называть, пожалуйста, — вмешалась Бейтс.

— Суть в том, что «Роршах» тебя убьет, будь ты из мяса или из металла.

— Суть в том, что мясо он убивает по-иному, — отозвалась Джеймс. — Медленнее.

Шпиндель покачал головой.

— Через пятьдесят минут тебе все равно каюк. Несмотря на защиту. Даже в так называемых «холодных зонах».

— И еще три часа лучевая болезнь протекает бессимптомно. И даже после этого потребуется несколько дней, чтобы окончательно сдохнуть, а задолго до этого мы вернемся на «Тезей», и корабль подлатает нас в два счета. Это даже мы знаем, Исаак, вот оно все — в КонСенсусе. А если это знаем мы, то ты уж точно в курсе. Так что спорить вообще не о чем.

— Такая у тебя идея? Каждые тридцать часов накачиваться жестким излучением, а мне потом вырезать опухоли и склеивать всех заново по одной клетке?

— Капсулы работают автоматически. Тебе даже пальцем шевельнуть не придется.

— Это не говоря о тех фокусах, что выделывают с мозгом магнитные поля. Мы начнем галлюцинировать с первой секунды, как…

— Отфарадеить скафандры.

— Ага, то есть мы полезем туда глухими и слепыми. Здорово.

— Мы можем оставить световые окна. Инфракрасное…

— Сюзи, это все излучение. Даже если мы замажем шлем черной краской и будем ориентироваться по видеосигналу, радиация просочится через кабельное гнездо.

— Немного, да. Но все же лучше, чем…

— Господи! — от тремора из уголка губ Шпинделя брызгала слюна. — Дай мне поговорить с Ми…

— Я обсудила это с остальной Бандой, Исаак. Мы все согласны.

— Все согласны? Сюз, вы не большинством голосов решаете. Оттого, что ты порезала мозг на мелкие кусочки, каждый из них не получает избирательного права.

— Не понимаю, почему нет. Каждый из нас как минимум столь же разумен, как ты.

— И все они — ты. Только распараллеленная.

— Ты, кажется, без труда воспринимаешь Мишель как отдельную личность.

— Мишель, она… Я хочу сказать — да, вы все — совершенно разные грани, но оригинал ведь только один. Твои альтер э…

— Не называй нас так, — вмешалась Саша. Голос ее был холоден, как жидкий кислород. — Никогда.

Шпиндель попытался отступить.

— Я не имел в виду… ты же понимаешь…

Но Саша ушла.

— И что ты имел в виду? — поинтересовался вместо нее мягкий голос. — Ты думаешь, что я просто… я просто ипостась Мамочки? Думаешь, когда мы вместе — ты наедине с ней?

— Мишель, — жалким голосом пробормотал Шпиндель. — Нет. Я хотел сказать…

— Неважно, — перебил Сарасти. — Не голосуем.

Упырь парил над нами, в центре вертушки, скрытый непроницаемым забралом. Никто не заметил, как он появился. Вампир медленно поворачивался вокруг своей оси, не выпуская нас из виду, пока мы вращались вокруг него.

— Запускаем «Сциллу»; Аманде требуются два солдатика без привязи, вооружение превентивное. Камеры — диапазон от одного до миллиона ангстрем, экранированные микрофоны, без автономного контроля. К 13.50 всем принять тромбоцитарный стимулятор, дименгидринат[44] и йодистый калий.

— Всем? — переспросила Бейтс. Сарасти кивнул.

— Окно открывается на четыре часа двадцать три минуты.

Он повернулся обратно к хребту.

— Кроме меня, — проговорил я. Вампир замер.

— Я не участвую в полевых работах, — напомнил я.

— Теперь да.

— Я синтет.

Он это знал. Конечно, знал, как и все: невозможно наблюдать систему, оставаясь в ее рамках.

— На Земле ты синтет, — проговорил он. — В Койпере ты синтет. Здесь ты балласт. Делай что говорят.

Сарасти исчез.

— Добро пожаловать в общую картину, — вполголоса пробормотала Бейтс.

Остальные уже расходились. Я глянул на нее.

— Ты знаешь, что я…

— Мы очень далеко забрались, Сири. Невозможно ждать решений твоего начальства четырнадцать месяцев, и ты это знаешь.

Она подпрыгнула с места, пронеслась сквозь голограммы в невесомость центра вертушки, но там остановилась, будто отвлекшись на внезапное озарение, — ухватилась за спинной хребет и развернулась ко мне лицом.