Артем Абрамов - Место покоя Моего Страница 36

Но игра есть игра.

Иоанн с огромным напряжением - даже мышцы лица мелко дрожали! - вырвал из земли камень, медленно выпрямился и, медленно выжав его на полусогнутых руках, опустил на шею. Шел, тяжко ступая, вдавливая подошвы в землю. Убедительно выглядело, совсем по Станиславскому. Театр.

Зал, как говорится, замер. Люди воочию увидали чудо и реагировали на него соответственно: остолбенели, рты пооткрывали, глаза повыпучивали - нормальная реакция. И пусть это чудо никак не лежит рядом с грядущими чудесами Христа - ну силач, ну подъемный кран, всего-то... - Иоанн имел на него моральное право. И славно, считал Петр, что не чужд ученик сценических эффектов. Се человек?.. Вот он донес камень до политых собственной кровью схронов и бухнул его на них с двухметровой высоты. Камень упал на место, как будто сто лет там лежал. А что до отсутствия этого чуда в синопсисах, так там вообще об Иоанне - кот наплакал...

И тогда Петр, отключившись от Иоанна, смог услышать Иродиаду.

Восхищение, восторг, непонимание, всплывшее из каких-то дальних недр почитание и желание, желание, желание, тысячу раз желание - все это лавиной ворвалось в мозг Петра. Он немедленно обалдел и заблокировался. Однообразная женщина. И к цели своей идет неуклонно и неустанно. Несгибаемо. Другой бы сдался на милость, даже - наверняка! - удовольствие получил бы, но тогда это была бы совсем другая история с совсем другими персонажами. Не с Петром и главное! - не с Иоанном.

Он встал перед ней во весь рост, поставил ногу на камень. : - Мы говорили о Царстве Божьем? - спросил, дождался ответного кивка, продолжил: - Но не поможет богатство в День Гнева, так написано Соломоном, а не прожив этот День, не взойти в Царство Божье. Вот - камень, положенный на твои сокровища. Никто не сдвинет его и не возьмет себе тобой принесенное. А тебе - за то, что принесла, - прощается через мою кровь...

– Что прощается? Что я сделала не так?

– Зачем ты вообще пришла?

– Я же сказала: поговорить с тобой. Посмотреть...

Капризно, сердито, на повышенных тонах, но Петр слышал растерянность. Или, точнее, все-таки больше - недоумение. И понимал природу этого недоумения. Проста была природа, проста, как тот камень на земле. Она красавица-раскрасавица, любой мужик при виде ее должен падать ниц и целовать следы ног ее, чтобы она хотя бы заметила его. А тут - сама пришла, сама! И ее, видите ли, прощают - за то, что пришла...

Честно говоря, Петр на ее месте тоже недоумевал бы. Он и на своем недоумевал: Иоанн безжалостно ломал канон. Вел, похоже, к адекватному каноническому финалу, но - совсем другим путем. Как быть? Опять надеяться на то, что грядущие евангелисты все подкорректируют?..

– Я не римская статуя, на которые, говорят, римляне любят подолгу смотреть. Что ж, это их дело, я не судья им. А мое - вот... - Он обвел рукой реку, берег, деревья, людей, по-прежнему в молчании слушающих этот странный, абсолютно непонятный диалог. - Если ты пришла очиститься и посвятить душу свою Богу, как все эти люди, то зачем драгоценные камни? Я - не царь Шломо, и ты - не царица Савская. А на пути к Богу, к Царству Его не нужны сапфиры и рубины. Сказано: лучше знания, чем отборное золото, а мудрость лучше жемчуга. И раз уж ты сослалась на пророка Йешаягу, то вспомни, чьи слова ты вложила в свои уста...

Что-то темное, глухое, недоброе рождалось в женщине, поднималось из глубины, растекалось, горело. И Петр опять ощутил запах болота.

Иродиада стояла молча, смотрела, не мигая, на Иоанна.

– Не помнишь, - сказал Иоанн. - А это - не слова Пророка, но слова самого Господа нашего, которые он обратил к трижды несчастной земле Израильской. Разве ты вправе говорить его словами?

– Но ты же взял камни! И руки мои целовал!

Иоанн неожиданно засмеялся. Весело. Громко.

– Я просто не хотел тебя обижать. Ты очень красивая. Зачем обижать красивых женщин? Это все равно что обидеть ребенка... Я же сказал, что ты прощена, нет греха на тебе. Вернись в дом человека, с которым решила жить, подумай: вдруг сумеешь поверить. А если поверишь по-настоящему - приходи вновь: я с радостью проведу тебя через атбалу, через Посвящение.

Что ж, Петр опять был прав, не подвело его предчувствие. Буквально: то, что перед чувством. До. А часто - вместо, как сейчас. Вот она - опасность. И от того, что на сей раз пришла в облике красивой женщины, меньше она не становится.

– Но ты же взял камни... - уже со слышимой злостью повторила она, не очень понимая, похоже, что именно повторяет. Так - слова...

К болотному духу примешался удушливый запах пожарища. Так. пахнет ненависть.

А Иоанн вновь засмеялся.

– Забери их... - и указал на валун.

И молчавшие до сей секунды люди засмеялись. Возможно, представили себе картиночку... И впрямь - смешно.

Иродиада резко повернулась, нырнула в паланкин. Крикнула оттуда:

– Домой!

И стражники тяжко - устали! - потрусили обратно. И скоро скрылись. А запах пожара, залитого болотной жижей, не исчез.

Петр кивком позвал Иоанна за собой, отошел в сторону - так, чтоб люди не слышали.

– Ты ее обидел, - сказал Иоанну.

– Я знаю, - жестко ответил тот. - Но она позволила себе присвоить слова Господа. Ты же сам мне напомнил. Это не просто грех, это преступление. Я еще слишком мало наказал ее.

Опять он говорит: "напомнил". Это сейчас Петр сообразил, что Иродиада процитировала слова из книги пророка Исайи, вложенные им в уста Бога. А тогда Петр этого сам не вспомнил, он лишь хотел подтолкнуть Иоанна к легкой игре, к некоему таинству ради таинства, без особого смысла, которое должно было завлечь женщину, заинтриговать, и, главное - не спугнуть, а значит, отодвинуть во времени трагический евангельский конфликт. Петру требовался срок, чтобы толково подготовить его. И Иоанна - тоже. Чтобы все соответствовало канону. А Иоанну не потребовалось. Он все сделал по-другому, но - сразу.

– Ты ее смертельно обидел, - сказал Петр. - Ничего нет страшнее смертельно обиженной женщины.

– Страшнее? Мне ли бояться ее?

– Тебе, - сказал Петр. - Кому ж еще... - Он подтянул пояс, запахнул мантию. На миг прижался щекой к щеке Иоанна. - Прощай, Йоханан.

– Легкого тебе пути, Кифа... - Иоанн стоял, смотрел вслед. Отойдя на десяток шагов, Петр обернулся:

– Я хотел спросить... Почему ж ты не осудил ее за то, что она вышла замуж за Антипу? При живом муже...

– А за что ее осуждать? - недоуменно спросил Иоанн. - Это не мое дело. Это ее жизнь. Ее и Антипы. Грех, конечно, но... Она ж красавица, она имеет право выбирать...

ДЕЙСТВИЕ - 2. ЭПИЗОД - 4

ГАЛИЛЕЯ. НАЗАРЕТ. КАНА, 24 год от Р.Х., месяц Адар

– Унылый же здесь пейзаж!.. - Петр сидел на большом, теплом камне, вросшем в землю, у порога дома Иешуа.