Генри Каттнер - Одержимость Страница 36

Сомнения назойливо одолевали Сэма. Хейл мог оказаться слишком опасным противником. Благоразумие требовало сменить скользкую тему разговора. Сэм узнал, что хотел. Оставалось обсудить вопрос, ради которого он прибыл сюда.

— Что до Харкеров, — сказал он, — будем поддерживать с ними связь. Так легче следить за ними. На данный момент они ничего сделать с нами не могут. Колонизация в Плимуте пока выглядит успешной, но если и она окончится крахом, то следующей попытки нам не позволят.

— Согласен. Думаю, что это понимают и Семьи.

— Скорее всего. Сейчас нам необходимо действовать вместе с ними. И первый шаг к сближению должен быть наш.

— Даже так?

Сэм замялся.

— Но… сам я не могу, — откровенно выпалил он. — Мы… Захария и я, э-э… терпеть не можем друг друга. Стоит мне увидеть его, так и хочется ударить. Хейл, вы же прирожденный дипломат. Вы же прекрасно знаете их всех. А, Хейл?

Теперь заколебался Хейл. Наконец он уклончиво ответил:

— Посмотрим. Но ты знаешь их не хуже меня, И ты тоже бессмертный.

— Но… все-таки есть разница. Позже, наверное, я подключусь к вам. Но не сейчас. Ну, как? Сделаете?

Хейл надолго задумался. Заверещал передатчик в его руке. Явно обрадовавшись помехе, Хейл приложил его к уху.

Слушая его, он смотрел на джунгли — там как-то странно раскачивались вершины деревьев.

— Возьми бинокль, — сказал он Сэму. — Машина напоролась на паутину Сирены. На это стоит посмотреть. Вон там, где просека.

Оптика вплотную придвинула джунгли. Дробилка, прорубив широкие просеки, разделила остров на четыре части. Джунгли стояли плотными клиньями, бриллиантово блестя росой и защищаясь брызгами ядовитого сока. Громадный тяжелый механизм с хрустом и скрежетом, слышным и на вершине холма, вгрызался в ближайший клин, сминая мощные деревья, как соломинки.

Бронированная машина, методично пожирающая джунгли, с виду мало чем отличалась от чудовищных ящеров, населявших Венеру. Но это чудище, изготовленное человеком, явилось сюда, чтобы уничтожить их, и двигалось оно не менее быстро и хищно, круша все на своем пути.

Джунгли пытались сопротивляться. Они набрасывали на дробилку толстенные петли лиан, царапали броню шипами, похожими, скорее, на громадные клешни. Но ядовитый сок, чернея, стекал с герметичного корпуса, клешни ломались, лианы рвались и, слабо извиваясь, падали под мясорубку гусениц.

До Сэма доносились отдаленный гул и грохот дробилки, треск гибнущих деревьев и едва слышные возбужденные голоса людей.

Радужное сияние возникло вдруг перед тупой мордой машины. Сэма качнуло. Ему показалось, будто все его чувства и органы внезапно отключились. Пропали звуки. Он перестал ощущать бинокль. Исчезли даже неприятные запахи венерианской атмосферы, которые Сэм переносил с трудом. Осталось одно пятно, переливающееся всеми цветами радуги. Цвета гипнотически вспыхивали и гасли, меняя расцветку пятна на все более изысканную.

Оцепенение наваливалось все сильнее. Цвета сливались в один, которому нет названия. В танце извивались бледные ленты, их движения завораживали и притягивали, притягивали… Почти физическое наслаждение чувствовалось при этом.

Сэм отшвырнул бинокль. Его била крупная дрожь. Он вопросительно взглянул на Хейла. Тот восхищенно смотрел на него.

— Не знал, что бывают люди, так легко справляющиеся с зовом Сирены. Ты крепкий парень, Сэм. Ты разочаруешь любого гипнотизера.

— Ага, — мрачно ответил Сэм. — Я понял. А что это за образина?

— Сухопутный вариант Мантии Счастья. Помнишь? Морское животное. Вступает в нейроконтакт с жертвой, заживо пожирает ее, а жертва при этом испытывает райское наслаждение. Сирена использует тот же метод. Взгляни еще раз. Второй раз будет легче.

Сэм тщательно подстроил объективы и существо оказалось много ближе. Игра цветов снова заворожила его и он никак не мог рассмотреть эту паутину в деталях.

Он напряг волю. Представил себе, что смотрит на Сирену как бы со стороны. Он увидел людей, стоящих за дробилкой. Паутина была не менее десяти футов в диаметре. Она казалась очень старой, если только в хищном лесу вообще можно быть старым. Прикрепленная к ветвям толстенными нитями, паутина протянулась между двумя деревьями, а в центре ее вибрировало туловище, оно-то и испускало цветные волны.

До Сэма донесся слабый звенящий звук. Каждое движение паутины сопровождалось звоном, несколько запаздывающим из-за расстояния. Звон не был музыкальным, но заключал в себе странную ритмику и тон, которые действовали на подкорку, парализуя волю и заставляя идти к смерти.

Сейчас она уламывала дробилку. Сирена очень старалась зачаровать тупую машину. Вспыхивая все ярче, все красочнее, она пыталась проникнуть в проволочные нервы железного чудища, парализовать его маленький электронный мозг.

Казалось, еще немного и машина не устоит. Она медленно, словно под гипнозом шла на сеть. Если вдруг случится невозможное, и гигант в империумной броне не устоит, то погибнут и люди, идущие за ним. Сэм не понимал, почему эти люди не обгоняют машину и не бросаются в объятия сирены. Даже на таком расстоянии его мозг работал с перебоями — его чаровали цветовые переливы.

«Что-то такое было на Земле, — смутно вспомнил он. — Гомер рассказывал это о Древней Греции».

Сирена вдруг вспыхнула еще сильнее и красочнее и закричала, словно в экстазе, когда нос дробилки ткнулся в паутину. Существо прыгнуло на тупую империумную морду, опутывая своей сетью корпус механического гиганта. Дробилка, казалось, задрожала в экстазе. Заметно дрогнули броневые плиты. Возможно, какой-то парализующий гипнотический импульс все же проник в ее металлическую нервную систему.

Железное чудище по-прежнему перло вперед. Натягиваясь, нити паутины становились все тоньше. Цвет их менялся, бледнел. Сирена издавала звуки, больше похожие на вопли, их уши уже не выдерживали. Не отрываясь, Сэм смотрел и чувствовал, как от невыносимых звуковых колебаний дрожат его нервы.

Послышался треск лопающихся нитей. В последней попытке уничтожить врага, паутина конвульсивно сжалась. Муаровые цветные разводы стремительно пробежали по корпусу машины. Издав последний пронзительный вопль, Сирена судорожно сжала покатое рыло дробилки, затем обмякла и вместе с вялыми нитями паутины скатилась с брони. Тут же безжалостные широкие гусеницы, смяли ее, разорвали и через секунду оставили позади дергающийся в конвульсиях серый губчатый комок, который только что был очаровательной Сиреной.

Облегченно вздохнув, Сэм опустил бинокль. Он весь дрожал и чтобы придти в себя, ему пришлось некоторое время помолчать. Потом, стараясь ступать ровно, он подошел к походному столику, положил бинокль, и повернулся к Хейлу. Тот с любопытством смотрел на Сэма. Что ж, он еще раз доказал, что для гипнотизера он неподходящий объект.